Поле битвы — Минск

Надо отдать должное. В отличие от сегодняшних реалий, в ушедшие советские времена творческие соревнования архитекторов за право проектирования того или иного знакового объекта были совершенно обычным явлением. Сейчас практика широких конкурсов с активным общественным обсуждением их результатов прочно позабыта. Между тем в БССР только в 1980-е такого рода мероприятия были проведены по поводу возведения нового железнодорожного вокзала, Республиканского дворца культуры (нынешнего Дворца Республики), Государственной библиотеки республики (нынешней Национальной библиотеки).

Можно долго обсуждать, насколько удачными были проекты-победители с точки зрения эстетических идеалов 2021 года, но по крайней мере факт их гласного выбора оспаривать нельзя.

При всем при этом советские архитекторы соревновались лишь сами с собой. Сегодня никого не удивишь работой норвежских авторов в Канаде или американскими проектами в Китае. Белорусское бюро Varabyeu Partners имеет не только крупный офис во Флориде, но и целую серию крупных объектов в различной стадии реализации в Мексике. Еще 30—35 лет назад с международным сотрудничеством все было гораздо сложнее. Поэтому конкурс на проектирование нового жилого района в Минске стал настоящим событием общесоюзного значения.

К тому времени столь масштабные мероприятия международного масштаба, пусть и с участием лишь архитекторов из социалистических стран, не проводились в Советском Союзе несколько десятилетий. Надо понимать, что это не был какой-то провинциальный междусобойчик. Организатором конкурса «Минск-86» выступил Союз архитекторов СССР, жюри возглавлял 1-й секретарь этой организации, в общей сложности свои работы предоставили 85 коллективов из 11 стран мира.

Цель соревнования выглядела максимально воодушевляюще: как в условиях сохранения массового жилищного строительства гуманизировать создаваемую среду, приблизив ее при этом к природе.

То есть внутри советской архитектурной тусовки созрела мысль, что качество создаваемых уже три десятилетия «спальников» надо менять, не трогая при этом социальный характер такого жилья. Площадкой для смелого эксперимента был выбран именно Минск, и вовсе не случайно.

К концу 1970-х годов белорусская столица превратилась в одного из безусловных лидеров в области архитектуры массовой жилой застройки в масштабах всего СССР. Жилые районы Восток, Зеленый Луг, Серебрянка, Серова были широко известны в кругах специалистов, занимающихся данной проблематикой. Использование типовых, в том числе и поворотных, блок-секций, позволявших создать протяженные криволинейные дома, размещение на небанальном рельефе каскадами с перепадом по высоте, выразительный силуэт — все это считалось крайне прогрессивными находками, изучалось и ставилось в пример. Отдельным беспрецедентным успехом была признана Слепянская водная система, озеленившая и обводнившая спальные районы восточной части города.

В комплексе с созданным водно-зеленым диаметром вдоль Свислочи, каскадом водохранилищ на ней и перспективной Лошицкой водной системой, которая должна была замкнуть водно-парковое кольцо, новая Слепянка произвела в архитектурных кругах фурор.

Тем не менее при столь удачных 1970-х в следующем десятилетии в массовом жилищном строительстве Минска наметился «застой». В специализированной прессе начали появляться критические публикации, в которых отмечалось «снижение градостроительной культуры» и «торможение творческих поисков» в городе. Главной неудачей признавался опыт создания Веснянки. С одной стороны, отмечалось, что силуэт района получился выразительным, был использован рельеф, но с другой стороны, утверждалось, что созданная среда вышла чрезвычайно стереотипной, устаревшей и никак не соответствовала новому десятилетию, а также тому ответственному участку, который Веснянка занимала.

Европейский выбор

Минск как нельзя лучше подходил для эксперимента по гуманизации массовой жилой застройки. Прекрасные традиции индустриального домостроения, хорошая строительная база, неплохая культура проведения работ совпали с тупиковой ситуацией в этой сфере, острой нуждой в новых идеях, которые бы соответствовали начинавшейся в СССР перестройке и вообще оживлению общественно-политической жизни.

К тому же в Минске имелся идеально подходящий целям конкурса участок земли.

Он находился по соседству со столь критикуемой Веснянкой, вдоль того же проспекта Машерова (сейчас проспект Победителей). Территория располагалась на въезде в город рядом с рекреационными зонами вдоль каскада водохранилищ, созданных на Свислочи. Она была достаточно большой по площади (около 300 гектаров) для того, чтобы участникам конкурса хватило места для реализации своих фантазий, и при этом практически свободной от застройки, если не считать небольшого фрагмента частного сектора деревни Ржавец.

Наконец, у площадки была важная, принципиальная особенность: на ней располагался заказник «Лебяжий» — созданный в 1984 году на 51 гектаре природный резерват, где гнездились редкие птицы.

Этот пруд, занявший место бывших торфоразработок, и окружающую его охраняемую территорию требовалось аккуратно сохранить, включив в урбанистическую среду будущего жилого района. Это была очень важная особенность конкурса, ведь в 1986 году, на фоне аварии на Чернобыльской АЭС, вопросы экологии получили особенную актуальность.

В общей сложности конкурс «Минск-86» растянулся на два года. На первый его этап свои работы прислали 85 творческих коллективов, было отобрано 15 проектов. В 1987 году состоялся второй тур, по итогам которого был определен победитель. Первую премию и право реализации проекта получила группа архитекторов из пока еще единой Чехословакии. Проанализировать это предложение Петера Гала, Юрая Фурдика и их коллег весьма интересно.

Итак, вместо привычной на протяжении 30 предыдущих лет микрорайонной парадигмы со свободно расставленными по территории домами чехословаки предлагали фактически вернуться к квартальной застройке с замкнутыми дворами, сформированными домами переменной этажности.

В ответственных точках были запроектированы высотные акценты, с приближением к заказнику количество уровней в зданиях, наоборот, понижалось, но средняя высота по району составляла всего 5 этажей. В проекте было запланировано 3 типа квартир: вдоль проспекта авторы предложили разместить дома с малометражками (сейчас бы их назвали студиями). Основную часть застройки составило бы обычное одно- и двухуровневое жилье. Также предполагалось жилье повышенной комфортности (с террасами) для многодетных семей.

Через Лебяжий должна была пройти пешеходная эспланада, на которой концентрировались бы учреждения обслуживания (торговля, соцкультбыт), учебно-воспитательные комплексы. Развитая сеть разнообразных служб проектировалась и на первых этажах домов, стоявших на сетке улиц-бульваров. Еще одной особенностью предложения чехословаков было размещение в западной части района «мест приложения труда», зоны научно-исследовательских учреждений и безвредных (например, электронных) производств. Предполагалось расселить здесь 48,5 тысячи человек.

Вторую премию отдали югославским архитекторам, предложившим разделить Лебяжий на три микрорайона, каждый из которых образовывали 2—3 жилых комплекса со средней этажностью в 4 уровня, формирующие замкнутые или полузамкнутые дворы. В центре застройки находился бы «экобульвар» с трамвайным движением. Этот вариант был рассчитан на 36 тысяч человек.

Две третьи премии были патриотично, хотя и несколько дежурно присуждены московским и минским авторам за застройку уже куда более традиционного для микрорайонного формата типа. В них планировались дома криволинейного типа, центры обслуживания, вынесенные в выходящие на проспект блоки или вовсе сконцентрированные в едином центре. Ну и конечно, жилье, жилье, жилье. Если предлагаемая москвичами плотность была сравнима с победившим проектом от чехословаков (47 тысяч), то минские архитекторы Темнов, Горбачева, Даниленко и другие поработали как положено местным зодчим, предложив расселить в Лебяжьем аж 75 тысяч человек.

Дальнейшая судьба

Предполагалось, что победивший в конкурсе «Минск-86» чехословацкий проект будет реализован в 1990-е годы. В 1992-м городская газета «Добрый вечер» опубликовала короткую заметку о пресс-конференции тогдашнего главного архитектора столицы Ярослава Линевича. На ней чиновник рассказал и про Лебяжий. По его словам, начало строительства района намечено на 1993 год, а жить в нем будут около 50 тысяч человек.

Линевич при этом утверждал, что в Лебяжьем «намечается поставить в основном малоэтажные дома с уютными зелеными двориками, компактными детскими площадками».

В принципе, и такое описание, и заявленное количество жителей соответствуют проекту чехословацких авторов. Можно предположить, что в начале 1990-х он еще рассматривался как актуальный. Однако все это наложилось на тяжелую экономическую ситуацию, когда темпы массового строительства жилья упали. Когда же у города вновь появились средства, про «гуманизацию жилой среды» забыли. Никакой эксперимент уже был не нужен. Социальный заказ требовал штампования все тех же микрорайонов по лекалам 1970-х, только уже с куда меньшей изобретательностью.

Вновь о Лебяжьем вспомнили лишь в тучные нулевые. Это по-прежнему была лакомая территория, но уже не столько из-за расположения на въезде в город или соседства с водно-зеленым диаметром. Теперь степень важности участка определялась близостью к кварталам, где поселились крупные чиновники и бизнесмены.

Руководствуясь вновь-таки советскими стереотипами, вдоль проспекта было положено создать представительный ансамбль.

Сначала он предполагался в «сталинском» стиле, затем — в более-менее современном, но в конечном счете по нашим обычаям все было максимально упрощено.

Территорию же, которую во второй половине 1980-х годов предполагали отдать под комплексную застройку, в итоге разделили между несколькими застройщиками — частными и государственными, белорусскими и иностранными. В результате на месте несостоявшегося экспериментального района выросли отдельные жилые комплексы («Променад», «Олимпик-Парк», «Браславский», D-3, «Славянский», «Лазурит»), слабо гармонирующие друг с другом, да и по большому счету ничего особенного с архитектурной точки зрения собой не представляющие. На своем месте осталась даже деревня Ржавец, ставшая похожей на богатый коттеджный поселок, каким-то образом оказавшийся в окружении многоэтажек.

Строительство на том месте, которое так и не занял чехословацкий жилой район, продолжается и спустя 35 лет после конкурса «Минск-86». Только в последние годы здесь стали появляться дома гуманных масштабов. Можно лишь догадываться, какая бы сложилась в столице градостроительная культура, если бы тот, давний уже, проект был все же реализован.

Ведь как в победившем варианте из Восточной Европы, так и в других предложениях, представленных на том конкурсе, содержались все те идеи, которые считаются сейчас прогрессивной нормой в формировании городской застройки.

Это прежде всего квартальный формат с закрытыми от движения автомобилей дворами, это разнообразные учреждения обслуживания на первых уровнях домов с торгово-развлекательными, учебно-воспитательными и лечебными комплексами в общественных центрах, это наличие пешеходных рекреационных зон, транспортной легкодоступной инфраструктуры, подземных, а не открытых парковок, домов разного внешнего облика и переменной этажности в 4—7 уровней с отдельными высотными акцентам. Наконец, чтобы район не превращался в спальню, в нем должны иметься рабочие места, и даже этот нюанс был предусмотрен в отдельных проектах 1986—87 годов. К сожалению, те творческие поиски закончились ничем, и лишь 30 лет спустя справедливость этих идей становится очевидна.

---

С доставкой к миске — много видов и брендов кормов для кошек в Каталоге по выгодным ценам

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by