«Связать руки авантюристам»

Все началось в 1980 году. Десятилетнее правление Эдварда Герека (партийный босс польских коммунистов) подошло к своему бесславному концу. Чтобы создать иллюзию общественного благоденствия, заполнить полки продуктами и товарами народного потребления, Герек и его соратники не нашли ничего лучше, как набрать кредитов. Причем взять их решили у западных стран, а не у обычно все прощавших соратников по соцлагерю, прежде всего СССР. Когда наступил час расплаты и капиталистические кредиторы предъявили счета, у мудрой номенклатуры Польской народной республики не осталось иных вариантов, кроме как резко поднять цены на основные продукты питания, в первую очередь мясо. Поляки, имевшие большой опыт забастовок, терпеть очередное издевательство любимой партии не стали. В июле начались стачки на предприятиях Люблинского воеводства, а в августе протестное движение перекинулось на Балтийское побережье, прежде всего в Гданьск, где и приняло массовый характер.

Центром забастовки стала гданьская судоверфь имени Ленина, а ее лидером — уволенный с предприятия электрик Лех Валенса. Польское руководство, в котором сторонники компромисса боролись с представителями т. н. партийного «бетона», ортодоксами-сталинистами, не могло определиться, как в такой ситуации быть. Хаотические метания властей в конце концов закончились сменой Эдварда Герека на Станислава Каню и организационным оформлением многочисленных стачечных комитетов страны в единую организацию «Солидарность», ставшую первым независимым от властей профсоюзом в социалистическом лагере. 17 сентября было объявлено о его создании, а 10 ноября новое руководство ПНР было вынуждено легализовать его деятельность.

Это были месяцы народной эйфории. За полтора года деятельности «Солидарности» в нее вступили 9 миллионов человек, то есть четверть всего населения страны и около 80% всех занятых в промышленности. Была ослаблена цензура, широкие массы впервые активно включились в общественное обсуждение возможных реформ: политических и экономических. Однако это была вовсе не оттепель, а замах дубинки, за которым последовал удар.

«Солидарность» и ее члены входили во вкус. Видя, что власти идут на уступки, профсоюз активизирует стачечное движение, а забастовки начинают принимать политический характер. Помимо этого формируются альтернативные оппозиционные движения: на левом их фланге находилась, например, подпольная Польская социалистическая партия труда, а крайний правый край спектра был занят «пилсудчиками» из Конфедерации независимой Польши. Все это бурление и отсутствие какого-либо спада в протестах усилило позиции сталинистского «бетона» в ПОРП (Польская объединенная рабочая партия, местная КПСС), выступавшего за силовое подавление оппозиции. К осени 1981 года ситуация в ПНР предельно обострилась. Забастовки и манифестации случались все чаще, власти реагировали на них все жестче. Стало очевидно, что впереди или открытое противостояние, или превентивный разгром протестующих и их организаций с помощью силовых структур.

В 22:30 12 декабря 1981 года по всей Польше отключили телефонную связь. В полночь улицы и площади польских городов заняла военная техника. В общей сложности было задействовано до 80 тыс. военнослужащих и 30 тыс. сотрудников МВД, 1750 танков и больше 10 тыс. единиц другой военной техники. В шесть утра 13 декабря по радио и телевидению началась трансляция выступления генерала Войцеха Ярузельского, к тому времени сменившего Станислава Каню на посту 1-го секретаря ЦК ПОРП. Он объявил о введении в стране военного положения и переходе всей полноты власти к Военному совету национального спасения (WRON, пол. «ворона»). В частности, Ярузельский заявил:

«Надо связать руки авантюристам, прежде чем они столкнут Отчизну в пучину братоубийственной войны».

В Польше начались широкомасштабные репрессии. Тысячи активистов «Солидарности», включая большую часть их лидеров, были арестованы и «интернированы» (изолированы от общества) на долгие месяцы. Многие получили тюремные сроки. На предприятиях запрещались забастовки и деятельность профсоюзных организаций. Любое сопротивление рабочих или попытки уличных протестов жестоко подавлялись. Особую роль в силовом решении проблемы играли подразделения ЗОМО (Zmotoryzowane Odwody Milicji Obywatelskiej, «Моторизованная поддержка гражданской милиции»), по сути, милицейского спецназа. По уставу эти специально подготовленные и идеологически обработанные сотрудники МВД должны были бороться с особо опасными преступниками или помогать в борьбе со стихийными бедствиями, но по факту стали олицетворением расправ над участниками мирных протестов. Образ «зомовца» в шлеме, со щитом и дубинкой, стал популярным символом бессмысленной репрессивной политики государства. Даже само слово zomowiec до сих пор используется поляками для обозначения уже полицейской жестокости.

Подразделения ЗОМО привлекались к «умиротворению» крупнейших польских предприятий. Какими методами оно проводилось, можно судить по «усмирению» шахты «Вуек» недалеко от города Катовице, в результате которого 16 декабря 1981 года были убиты девять шахтеров.

«Молот против тоталитарной системы»

Позже Войцех Ярузельский утверждал, что все произошедшее — и военное положение, и зомовские зверства, и разгром оппозиции — были вынужденной мерой, единственным спасением от советской военной интервенции. Мол, московские танки уже лязгали своими гусеницами в надежде ворваться в Варшаву. Проверить справедливость данных утверждений сложно. Многие эксперты утверждают, что СССР, увязшему в афганском конфликте, было совсем не до вторжения в ПНР. Однако фактом остается то, что военное положение в Польше тактически было успешным. Режим ПОРП как коллективного диктатора удержался у власти на несколько дополнительных лет, хотя они были похожи скорее на затянувшуюся агонию.

Забастовки подавили, «Солидарность» не смогла открыто противостоять партии и правительству и ушла в подполье. Документально подтверждено убийство при тех или иных обстоятельствах 115 оппозиционных активистов. 22 июля 1983 года Ярузельский отменил военное положение и страна как будто вернулась к мирной созидающей жизни, продолжила уверенно смотреть в будущее. На самом же деле это была видимость стабильности. Население окончательно разочаровалось во власти, которая продолжала существовать лишь благодаря партийно-номенклатурному аппарату и верности силовиков. Все более растущее неприятие режима усугубляли и продолжившиеся точечные репрессивные акции вроде убийства офицерами спецслужб в октябре 1984 года популярного в народных массах ксендза и сторонника «Солидарности» Ежи Попелушко.

Тем временем экономическая ситуация в Польше лишь ухудшалась. В стране вовсю действовала карточная система на основные продукты питания. Внешний долг удвоился даже по сравнению с эпохой позднего Герека и достиг колоссальной для ПНР суммы в $40 млрд. Все это накладывалось на перемены в Советском Союзе, при Горбачеве увлекшемся перестройкой, ускорением, новым мышлением и гласностью и, по сути, прекратившем спонсировать варшавский режим. У народа же ничего, кроме отвращения, власть ко второй половине 1980-х уже не вызывала.

Летом 1987-го, через четыре года после отмены военного положения, по Польше вновь прокатились массовые манифестации, закончившиеся столкновениями с ЗОМО. Активные протесты продолжились и весной следующего года, вновь приняв характер массовых забастовок на крупнейших предприятиях страны. Самыми активными участниками стачечного процесса во время этой второй волны стали уже не докеры, а металлурги. Ключевой можно назвать забастовку меткомбината в городе Сталёва-Воля в августе 1988 года, которая оказалась столь масштабной, что сотрудники ЗОМО не решились ее подавлять. К концу лета всеобщая усталость народа от режима, масштаб стачек и демонстраций стали таковы, что партийное руководство в Варшаве осознало: второй раз силовым способом задавить протест уже не получится. Слишком непреодолимым стало отторжение между властью и людьми.

Единственным выходом стал компромисс между руководством ПНР и активистами «Солидарности», сумевшими в подполье сохранить свою организацию. Уже в сентябре 1988 года, вскоре после августовского цунами забастовок, в городе Магдаленка были проведены секретные переговоры между Чеславом Кищаком, министром внутренних дел Польши, ставшим основным инициатором общения, и делегацией оппозиции, в составе которой были, например, будущие президенты страны Лех Валенса и Лех Качиньский, будущий премьер Тадеуш Мазовецкий. В Магдаленке была достигнута договоренность о проведении т. н. круглого стола и, судя по всему, представителями власти были получены от оппозиции неофициальные гарантии безопасности для себя и сотрудников репрессивного аппарата. Эта негласная «индульгенция» частью польского общества осуждается до сих пор.

Как бы то ни было, главным является то, что круглый стол между официальным руководством Польши и «Солидарностью» на самом деле прошел в феврале — апреле 1989 года. Каждая из сторон считала его успешным для себя, но уже ближайшее будущее показало, что настоящим триумфатором стал все-таки независимый профсоюз. Как говорил еще в 1981 году один из лидеров радикального крыла организации Ян Рулевский: «„Солидарность“ должна, как огромный молот, разбивать тоталитарную систему». Пусть не сразу, пусть через тернии, но эту задачу профсоюз выполнил.

Слом режима и торжество демократии

Важнейшим результатом круглого стола стало проведение уже 4 июня 1989 года новых выборов в польский парламент. Эти выборы считаются «полусвободными», потому что согласно договоренностям 65% мест в нижней палате (Сейме), которая и занималась законотворческой деятельностью, принудительно закреплялись за ПОРП и их союзниками. Тем не менее это были первые для страны послевоенного соцлагеря выборы на альтернативной основе, без фальсификаций и подтасовок. Их результат отразил массовые настроения: коммунисты были разгромлены. Представители «Солидарности» получили почти все места в верхней палате (Сенате), где депутаты избирались только на альтернативной основе, и все альтернативные места в Сейме. Коммунисты смогли взять только свою 65%-ную бронь и пост президента, который в соответствии с договоренностями круглого стола занял Ярузельский.

Столь масштабный отказ в доверии крайне деморализовал и так находившийся в отвратительном настроении партийно-государственный аппарат. После перехода на сторону оппозиции (т. е. «Солидарности») представителей партий-сателлитов ПОРП, та потеряла большинство даже в Сейме, и первый демократический кабинет министров сформировал активист оппозиции Тадеуш Мазовецкий. Правительство немедленно приступило к реформам, запустив с 1990 года в действие «план Бальцеровича». 27 января 1990 года съезд ПОРП принял решение о самороспуске, а в конце того же года президентом Польши стал лидер «Солидарности» Лех Валенса.

Больше всего во всей этой истории поражает стремительность событий. Сложно представить, как ощущали себя их непосредственные участники. Представьте, например, Валенсу. Он прошел через забастовки начала 1980-х, формирование «Солидарности», первую эйфорию от успехов и первое жестокое разочарование после фактического разгрома оппозиции во время военного положения. Потом были репрессии против него и его ближайших соратников, кто-то сел в тюрьму, кого-то уволили, кого-то избили и тот отошел от активной деятельности, кто-то и вовсе был убит. Затем случилась вторая волна забастовок, в успех которых после провала первой и верить было страшно, но вот всего через 3—4 месяца масштабных протестов перед тобой в Магдаленке сидит твой злейший враг, министр внутренних дел Кищак, тот самый, подчиненные которого избивали и убивали твоих сподвижников, и ты уже жмешь ему руку. Еще 3—4 месяца, и Валенса за круглым столом в Варшаве. Еще пару месяцев, и он голосует на первых (полу)свободных выборах, а через полгода новое правительство начинает шоковую терапию. И в конечном счете человек, еще совсем недавно подвергавшийся преследованиям, возглавляет страну. На обрушение системы, создававшейся долгими десятилетиями, понадобились считанные месяцы. Режим оказался колоссом на глиняных ногах.

И на обломках этого рухнувшего гиганта быстро выросла новая демократия. Формально многопартийная система существовала и в Польской Народной Республике. Это в Советском Союзе альтернативы КПСС и компартиям союзных республик не было, а в некоторых соцстранах видимость выбора сохранялась. Были сателлиты и у ПОРП: Объединенная крестьянская партия (действовала на селе) и Демократическая партия, предназначенная для «работы» с католиками и интеллигенцией. Эти организации получали свои квоты должностей на разных уровнях управления (например, маршалком, т. е. спикером, Сейма всегда был представитель ОКП), но были ограничены в численности и всегда признавали руководящую и направляющую роль ПОРП.

Впрочем, это была лишь иллюзия многопартийности. Настоящая же сформировалась к первым действительно свободным выборам 1991 года. Среди дюжины прошедших в Сейм партий были и совсем экзотические вроде Польской партии любителей пива. Но это была болезнь роста.

Не смогла перерасти в успешную партию и «Солидарность». В первые годы реформ именно бывшие кумиры из независимого профсоюза стали жертвами народного разочарования в «шоковой терапии». 1990-е и первая половина 2000-х стали для Польши эпохой доминирования левых сил. На волне ностальгии по «стабильности» и «уверенности в завтрашнем дне» (которых на самом деле не было), а также на фоне неизбежных проблем, с которыми столкнулись все постсоциалистические государства, к власти в Польше пришли наследники ПОРП, «переобувшиеся» в респектабельных европейских социал-демократов.

Однако по мере нарастания экономических успехов и превращения Польши в регионального лидера народные симпатии стали смещаться в правую половину политического спектра. С 2005 года (уже 15 лет!) на парламентских и президентских выборах в стране абсолютно доминируют две правые партии (и образуемые вокруг них коалиции) — «Право и справедливость» (правые консерваторы) и «Гражданская платформа» (правые либералы). Союз демократических левых сил (условный наследник ПОРП) уже которые выборы подряд набирает лишь 10—12% голосов. Судя по всему, в левой идее польское общество разочаровалось.

Демократия в современной Польше далека от идеальной. Но, несмотря на продолжающуюся очевидную поляризацию общества (Анджей Дуда от «Права и справедливости» на прошедших в этом году президентских выборах набрал 51% голосов, а представитель «Гражданской платформы» Рафал Тшасковский — 49%), пример наших соседей все же достаточно удачно иллюстрирует работоспособность и саморегулируемость демократических институтов в поставторитарные времена. В конце концов, можно сколько угодно долго и усердно декларировать необходимость «сильной руки», благодаря которой воображаемый враг не разодрал на куски клочок какой-нибудь земли, но народу все же виднее. Надоевшая власть рано или поздно сменится, по своей воле или под принуждением. Репрессии этот процесс могут лишь затормозить, но не остановить. В Польше все это заняло девять лет, но результат, скорее всего, стоил ожидания. Руководители страны и выполнявшие их приказы подчиненные, не сумевшие вовремя понять логику происходящих процессов, оказались выброшены на позорную обочину истории, а страна, избавившись от надоевших «бывших», успешно продолжила жить дальше по новым правилам.

Читайте также:

• Уроки «шоковой терапии»: как Польша перетерпела и стала восточноевропейским экономическим «тигром»
• Большой взрыв: как Чехия через «шоковую терапию» смогла не заметить «лихие 1990-е»
• Крах «балтийского тигра»: как тучные нулевые чуть не закончились банкротством целой страны

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by