Выжить в квартире с ковром: студенты об аренде комнат у бабушек
Быть белорусской бабушкой тяжело. Делить с ней жилплощадь тоже непросто. То ли от недостатка общения, то ли из-за маленькой пенсии старушки, бывает, предлагают студентам арендовать комнату в своей квартире, а взамен просят лишь пару десятков долларов и капельку терпения. Иногда все обходится и милая пенсионерка запоминается вечно голодному студенту на всю жизнь, чаще же эта капелька превращается в ведро и даже Тихий океан.
Александра Исакова, окончила факультет международных отношений БГУ. «Развела клопов», «шиковала маслинами» и «ярко одевалась, чем травмировала внучку».
Комнаты у старушек Саша снимала дважды. В первый раз обычная бабуля-сериальщица лишь немного потрепала студентке нервы. А вот другая история могла послужить основой для второго тома романа «Как закалялась сталь».
— Мой первый опыт аренды комнаты начался хорошо, но кончился совсем наоборот. Бабушка показалась мне очень милой, сразу сказала, что редко бывает дома, а меня это более чем устраивало. Бабуля была без ума от телевизора, и я с трудом вспоминаю моменты, когда она от него отлипала. Она не врывалась в комнату и не стояла над душой, когда я готовила, но вечером высказывала мне накопившиеся за день претензии: и то не так, и это не этак. Все это можно было бы терпеть, но через месяц моего проживания у бабушки в комнате завелись постельные клопы. В принципе, все объяснимо: они часто заводятся в старой мебели. Но бабуля решила обвинить в разведении этих милых насекомых меня. Мои доводы ее не убедили, а через пару недель клопы перебрались и ко мне в комнату. Других вариантов, кроме как съезжать, уже не оставалось.
Съехала я определенно зря. Вторая бабушка жила в «трешке». Одну комнату занимала сама хозяйка, вторую — ее внучка, а в третью заселилась я. Как выяснилось позже, внучка была беременна, а отец ребенка ее бросил. На протяжении двух месяцев я каждую ночь слушала, как она плачет ему в трубку, скандалит, снова плачет, а потом он приезжает в три-четыре часа ночи и бурно с ней «примиряется». Это, впрочем, не мешало папаше снова исчезать до следующей истерики.
Когда я решила поговорить с хозяйкой, она заявила, что оплату она получила за два месяца вперед, потому я могу съезжать хоть сегодня, денег своих я все равно не увижу. А внучка, мол, вольна у себя в комнате делать все, что ей угодно.
Сразу после того как я высказала претензию, бабуля запретила мне приводить в дом своего парня. «Когда моя внученька видит, что у кого-то отношения лучше, чем у нее, она расстраивается, а это вредно для ребенка», — заявила она.
С каждой неделей фраза «Она расстраивается, а это вредно для ребенка» стала звучать все чаще и чаще. Нельзя было слушать музыку, в том числе без колонок, нельзя было ярко и красиво одеваться, нельзя было вообще ничего. Если вдруг я одевалась поярче, за стенкой звучало: «Видела? Опять как проститутка». Купить что-то, кроме молока и хлеба, тоже было нельзя: бабушка заглядывала в мусорку, смотрела, что я выкинула, и обсуждала это с внучкой на всю квартиру.
«Ну ты видела, что у нас тут? Эта вон маслины себе купила! Шикует, слышь!»
Дошло до того, что я начала хранить в холодильнике только молочку и мясо, а все остальное держала в комнате. Но тем не менее это не мешало моей хозяйке наведываться ко мне в комнату в мое отсутствие и опустошать мои запасы. Когда я однажды застала ее за мелким воровством, она стала плакаться мне о своем безденежье и объяснила это тем, что таким образом она радует внучку. После такого находиться в этой квартире я уже не могла. Оставалась всего неделя проживания, но я забила и на пару дней съехала к подруге, пока не нашла комнату.
Саша Малутин, студент 5-го курса Института журналистики БГУ. Стал жертвой нападок по мелочам.
Саше повезло больше, если так вообще можно сказать. Парень тоже снимал комнату у старушек дважды. В целом условия его устраивали, но понять некоторые привычки и правила представитель нового поколения никак не мог.
— После поступления я слишком поздно начал искать комнату. Никаких вариантов уже не оставалось, и единственное, что я смог найти, — это комната на Партизанском проспекте. Бабушка не понравилась мне с первых же дней. Как минимум потому, что устроила настоящий кастинг на заселение в комнату и парня передо мной не заселила только потому, что он показался ей «модником, который будет громко слушать музыку».
В целом это была обычная бабушка лет семидесяти в обычной «советской» квартире. Были у нее, конечно, заскоки, которые я не понимал, но со временем я как-то смирился. Она, например, почему-то не давала мне ключи от домофона, и мне все время приходилось просить открыть дверь у алкашей под подъездом. Меня даже не парили ее рассказы о семинарах по исцелению, на которые она ходила, но я решил поискать что-то поприличнее и через два месяца съехал. Снова к бабушке.
Та была помоложе и в целом адекватная, но со временем становилась просто невыносимой. У нее начались проблемы в жизни: сначала мужа похоронила, потом дача сгорела, да к тому же она все время ссорилась с дочерью и болела диабетом. Срывала она это все на мне. Начала говорить, что это я сломал замок в ее столетней двери, намусорил в подъезде, расшатал дверь в холодильнике… Жил я у нее целых два года, но в один прекрасный момент все эти мелочи окончательно надоели мне и мы поругались. Больше у бабушек я не живу.
Анастасия Сорокина, аспирантка биофака БГУ. Одна из тех немногих, кого жизнь с бабушкой более чем устраивала.
— Я снимала комнату у пожилой женщины на протяжении трех лет. Квартира была на Петровщине — скромная, но очень аккуратная. Я на ее часть никогда не заглядывала и не заходила, она на мою половину — тоже. Она не работала, иногда уходила к своим подругам-пенсионеркам. Правил у нее вообще никаких не было. Она мне сразу сказала: «Все, что происходит у тебя за дверью, — это твое». Она никогда не следила за тем, выключаю ли я свет, во сколько и с кем прихожу. Конечно, я и сама старалась не шуметь и не наглеть. Часто я работала по ночам и приходила в шесть-семь утра, шла в душ, собиралась на пары, сушила волосы феном. Ей даже это не мешало, ну, или она как минимум не возражала. Она, в свою очередь, по праздникам могла выпить, прийти на кухню спеть песню, но это было даже мило, я по этому поводу не переживала.
С этой женщиной мне жилось даже лучше, чем с кем-то из студентов: моего графика ни одна нормальная девочка бы не вынесла. Правда, такую квартиру мне, конечно, пришлось поискать. До этого, например, был вариант аренды комнаты, где хозяйка сразу предложила мне поставить на дверь засовы, поскольку у нее сын может ворваться туда ночью и испугать. «Но он не буйный», — успокаивала меня женщина.
Лера Карабинская, студентка Института журналистики БГУ. Жила в квартире с очищенной аурой.
— В целом мне везло на адекватных бабушек, но за год жизни начинаешь узнавать человека поближе, и тогда на поверхность выходят всякие странности. После первых трех месяцев жизни на первой квартире меня обвинили в том, что я украла $300. Гостей я особо не приглашала, а если кто и приходил, так это племянник самой бабушки. После таких обвинений я решила съехать, потому что точно ничего не брала, а жить в атмосфере, где тебя обвиняют, глупо.
Треш был на второй квартире. Мы снимали комнату с подругой. Хозяйка была просто золотой, серьезно! Конечно, не без странностей, со своими «увлечениями». Заподозрили мы наличие этих увлечений с первых же дней. Когда мы только приехали с сумками, она сказала, чтобы мы не волновались, потому что она почистила ауру и у нас в квартире точно чистая атмосфера. Она часто ходила на какие-то курсы по очистке ауры и рассказывала нам о том, что иногда она так очищается, что видит себя летающей у потолка. Она даже приносила нам книги «Как очистить ауру». В четырех томах! Это все сильно настораживало меня, поэтому однажды мы все же съехали.
Ивона Люткевич, студентка юрфака БГУ. Трехкратная чемпионка по выживанию в квартирах с коврами на стене.
Как и многие студенты, искать квартиру после поступления Ивона начала в последний момент. В варианте заселения к 86-летней старушке Ивону прельстила цена — всего $50 в месяц. То, что деньги — это еще далеко не все, студентка поняла сразу.
— Первые дни я просто плакала. Во-первых, оказалось, что в этой квартире нет душа. Точнее, он был безнадежно сломан. Починила его бабушка только через несколько недель. После этого выяснилось, что горячей воды в квартире тоже нет и чтобы помыться, водичку нужно подогреть.
Чуть позже бабуля начала рассказывать истории о своих соседях: кто кого изнасиловал, кто кого убил и обокрал. Стало жутко. К тому же по факту я плачу $100 вместо $50: большая «коммуналка».
Но знаете, я уже не уверена, стоит ли мне съезжать. Когда мы разговаривали с этой бабушкой, она признавалась, что сдает комнату не из-за денег: просто хочется, чтобы кто-то был за стенкой. Я ей нравлюсь, она всегда желает мне удачи перед тем, как я из дома выхожу, заботится обо мне. Может, не все так плохо?
Купить или продать жилье в любой точке Беларуси можно с помощью сервиса Onliner.by
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
