Аренда заключенных

В Соединенных Штатах частной тюремной индустрии в ее нынешнем виде немногим менее четырех десятков лет, но традиции извлечения прибыли из людей, волею судеб и своих проступков оказавшихся за решеткой, в стране давние. В феврале 1865 года незадолго до окончания Гражданской войны Конгресс США принял Тринадцатую поправку к Конституции, фактически запретившую рабство и принудительный труд на территории государства. Текст этого важнейшего документа, в буквальном смысле изменившего судьбу миллионов, содержит небольшую приписку, которую обычно не замечают:

«В Соединенных Штатах или в каком-либо месте, подчиненном их юрисдикции, не должно существовать ни рабство, ни подневольное услужение, кроме тех случаев, когда это является наказанием за преступление, за которое лицо было надлежащим образом осуждено».

То есть рабство (и приравненное к нему «подневольное услужение») запретили, но одновременно фактически узаконили одно исключение. Принудительная эксплуатация человека человеком была возможна, если это являлось наказанием.

Вскоре после введения этой нормы ей, естественно, воспользовались, и произошло это в южных штатах. После отмены там рабства владельцы плантаций лишились доступа к фактически бесплатному труду, бывшему важнейшим элементом местной экономической модели. Определенной заменой обычным рабам стали заключенные, ничем, по сути, от рабов не отличавшиеся. В условиях американского Юга с его своеобразной системой правосудия абсолютное большинство получавших сроки составляли афроамериканцы, так что во многих случаях для собственника ничего не менялось. В 1868 году сначала в Джорджии, а затем и в других штатах региона все большее распространение стала получать практика т. н. «аренды (или лизинга) заключенных». За право использовать их узаконенный Конституцией труд плантаторы платили властям штата определенную, относительно небольшую сумму, а власти, в свою очередь, лишались проблемных активов и к тому же косвенно поддерживали свое сельское хозяйство.

В каком-то смысле прежнее рабство было даже более щадящим форматом эксплуатации для жертв. Раб был частной собственностью своего владельца, и тот, как бы цинично это ни звучало, был заинтересован в максимальном продлении ресурса этой собственности. К выживанию же доставшихся ему в аренду осужденных хозяин какой-нибудь хлопковой плантации в Алабаме относился максимально равнодушно, а потому эксплуатировал их труд с еще большим ожесточением.

Схема была выгодной для всех ее участников, кроме собственно осужденных. Вскоре они вкалывали уже не только на плантациях, но и на угольных шахтах, других относительно крупных предприятиях Юга. Зарождающиеся корпорации тоже почувствовали вкус к такому труду. В Советском Союзе на подобные практики навесили бы какой-нибудь ярлык вроде «звериный оскал капитализма». Между тем и в самом СССР, особенно в 1930-е годы, бесплатный труд заключенных стал важнейшим фактором экономического рывка через индустриализацию, просто в том случае единственным выгодоприобретателем оставалось государство.

Как бы то ни было, к моменту появления в Стране Советов «архипелага ГУЛАГ» аренда заключенных в США и эксплуатация их труда частными лицами уже давно были запрещены. К 1908 году давление общественного мнения (прежде всего в либеральных штатах) оказалось мощнее экономического лобби южан.

Рейганомика должна быть рейганомной

Вновь к передаче осужденных в частные руки в Соединенных Штатах вернулись спустя 76 лет. Впервые о «Войне с наркотиками» заявил еще президент Никсон в 1971 году, но по-настоящему серьезно проблемой занялись при Рейгане и последующих администрациях. Масштабный рост количества арестов, приговоров и сроков заключения за преступления, связанные с оборотом наркотиков, привел к росту нагрузки на государственную пенитенциарную систему и, соответственно, расходов, связанных с ее содержанием. Экономическая же политика администрации Рейгана (то, что потом назвали «рейганомикой») была направлена как раз на максимальное снижение бюджетных расходов и передачу сфер, прежде контролировавшихся государством, в частные руки. Не стала исключением и индустрия исполнения наказаний.

Важно подчеркнуть, своей монополией на применение насилия государство не намерено было делиться. В тюрьмы по-прежнему попадали по приговору суда, однако некоторые из таких объектов было решено передать, сначала в порядке эксперимента, в управление частным компаниям. Первый из таких операторов, Corrections Corporation of America (сейчас CoreCivic), был основан в городе Нэшвилл, штат Теннесси, в январе 1983 года и уже в 1984-м получил контроль над своими первыми объектами: центром содержания несовершеннолетних в родном штате и тюрьмой в Техасе. Любопытны личности трех отцов-основателей CCA и индустрии частных тюрем. В их числе были крупный риелтор, глава Республиканской партии штата Теннесси и, наконец, бывший глава Департамента исполнения наказаний соседнего штата Арканзас. Эти три авторитетных члена общества отвечали соответственно за экономическую составляющую бизнеса, политическое влияние и собственно администрирование пенитенциарных объектов как таковых.

В настоящее время под управлением CoreCivic находятся 65 объектов федерального уровня и уровня штатов, рассчитанных на прием 90 тыс. человек. Под контролем второго крупнейшего игрока рынка GEO Group, возникшего в 1987-м в качестве дочерней компании корпорации, которая занималась охранным бизнесом, — почти сотня различных объектов пенитенциарной системы.

CoreCivic и GEO Group, а также большинство остальных, более мелких операторов — это не какие-нибудь подозрительные частные компании с непрозрачной схемой ведения бизнеса. Это обычные корпорации, акции которых торгуются на Нью-Йоркской фондовой бирже. «Ты просто продаешь эти услуги так же, как продавал бы автомобили, недвижимость или бургеры», — рассказывал один из основателей CoreCivic. Так и есть: с первого взгляда эта отрасль сферы услуг кажется просто слегка экзотической. У обеих корпораций десятки тысяч сотрудников и миллиардные обороты, но, в конце концов, инвесторам (а среди них крупнейшие банки и фонды США) безразлично, как зарабатываются деньги, если все происходит в рамках закона. Как обычно, дьявол кроется в деталях.

Как это работает

Бизнес американских тюремных операторов, в управлении которых находятся, впрочем, не только тюрьмы, но и центры содержания несовершеннолетних или нелегальных мигрантов, строится на получении платы от властей штата или федерального правительства за каждого содержащегося на их объектах заключенного. Плата может быть помесячной или посуточной. С точки зрения государства выгода заключается в том, что частнику платят меньше, чем требовалось бы на содержание осужденного в обычной тюрьме. Считается, что независимый оператор в состоянии максимально эффективно оптимизировать все процессы для достижения собственной выгоды, от чего выиграют все.

Судя по цифрам статистики, это справедливое мнение. Государство действительно платит частному оператору за каждого заключенного в среднем на 15% меньше. Оборот отрасли растет, как растет и прибыль отдельных ее игроков. Однако критики индустрии обращают внимание на то, какой ценой достигаются такие показатели. Оптимизация и экономия приводят к тому, что работники частных тюрем, включая охранников, получают существенно меньшие зарплаты, чем их коллеги, работающие на государство. Следствием этого является большой процент низкоквалифицированного персонала, что напрямую влияет на уровень внешней и внутренней безопасности объектов. В частных тюрьмах выше уровень насилия, больше оборот нелегальной торговли, чаще случаются побеги. Кроме этого, для таких заключенных в большей степени характерен рецидивизм. Если учесть неизбежные государственные расходы на решение всех этих дополнительных проблем, то окажется, что привлечение частных операторов к управлению тюрьмами уже не столь выгодно.

Важное значение имеет и этический вопрос. Насколько уместно в принципе отдавать исполнение наказаний в частные руки, ведь главной задачей пенитенциарной системы (в идеальном мире) является исправление осужденного? С точки зрения эффективного менеджмента крупной корпорации ни условная CoreCivic, ни GEO Group не могут быть заинтересованы в перевоспитании преступника, ведь это будет означать потерю клиентуры, приносящей компании деньги. Наоборот, выгодным в такой ситуации становится как раз повышение риска рецидивных преступлений, увеличение сроков наказаний за них и введение уголовного наказания за неопасные преступления, что добавляет населения тюрьмам и, соответственно, прибыли игрокам рынка. Это ведь бизнес, ничего личного.

Вокруг отрасли возникло явление, получившее название «тюремно-промышленный комплекс» (по аналогии с военно-промышленным комплексом). В тюрьмах стали открываться целые производства, приносящие дополнительную прибыль. Многие американцы, например, знают, что автомобильные номерные знаки 40 из 50 штатов производятся заключенными. Они же делают мебель, военное обмундирование, даже несложную бытовую технику. При этом уровень оплаты такого труда микроскопический — $0,12—0,40 в час + премии. Такое положение вещей, естественно, вызывает обвинения в современном рабстве, но важно также учитывать и значение труда для исправления осужденных. В конце концов, многие из них получают в тюрьме профессию, которая потом помогает устроиться на свободе.

С падением в 2010-х числа заключенных в США, индустрию частных тюрем должны были ожидать тяжелые времена. В 2016 году администрация Обамы выпустила постановление о последовательном снижении количества контрактов с частными тюремными компаниями. Однако все эти решения были отменены после победы на очередных президентских выборах Дональда Трампа. Стоимость акций только крупнейших «исправительных корпораций» взлетела на 30—40%. Естественно, отрасль создавалась республиканцами и поддерживает Республиканскую партию, а та платит им взаимностью. Настоящим спасением для частных тюрем в условиях постоянного падения количества заключенных стала война против нелегальных мигрантов, объявленная Трампом. Большинство центров по содержанию нелегалов принадлежит независимым операторам, получающим деньги от федерального правительства. Однако вместе с ними они получают и негативный пиар, связанный с постоянными скандалами вокруг условий содержания мигрантов. Некоторые инвестбанки на таком отрицательном фоне были вынуждены прекратить свое сотрудничество с частными тюрьмами.

У такого бизнеса сформировался довольно токсичный имидж, но это пока не мешает частным тюремным операторам приносить деньги своим акционерам. Не стоит сгущать краски и преувеличивать их влияние, в том числе лоббистское. В настоящее время лишь около 10% всех заключенных в США содержатся в объектах, которыми управляют негосударственные компании. Из 50 штатов всего в 23 разрешен подобный вид бизнеса, и даже эта цифра имеет тенденцию к сокращению. Но все же Америка слишком разная, а уровень автономности решений у отдельных штатов по-прежнему велик. Очевидно, что такой бизнес еще очень долго будет процветать, по крайней мере на Юге страны.

Читайте также:

• Блэкаут века: как Нью-Йорк с трудом пережил самую страшную ночь в своей истории
• Город страха: как в 1970-е Нью-Йорк едва не погиб
• Пять дней безумия: как в США бунтующие чуть не сожгли полуторамиллионный город

Хроника коронавируса в Беларуси и мире. Все главные новости и статьи здесь

Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by