Серебрянка — это не только известный минский спальный район, но и затерянный частный сектор в районе улицы Маяковского. Здесь сложилась удивительная ситуация для столицы, когда многие соседи — родня. Семьи, которые прожили тут уже больше сотни лет, называют пришлыми даже тех, кто переехал сюда в советские годы. Onlíner отправился сюда искать медвежий угол, а нашел необычные истории и… дворян.
Эта Серебрянка находится на полуострове у Свислочи, через реку от улицы Маяковского. Здесь расположен частный сектор на три улицы (Крайняя, Малосеребрянская и Серебрянская) и один переулок (Серебрянский). С трех сторон полуостров омывает вода, а по берегу бежит главная минская велодорожка. С четвертой стороны застройку подпирает промзона, за заборами которой — ТЭЦ-2 и Минские тепловые сети.
На сегодня здесь сохранилось около 50 жилых домов. В одном из них еще в 1942 году родилась Янина Антоновна, одна из наших собеседниц (ее нет на фотографиях).
— Мама рассказывала, что наша Серебрянка считалась Малой, а там, где Червенский тракт, была Большая Серебрянка, — говорит женщина.
Червенский тракт — одно из бывших названий улицы Маяковского.
Больше десяти лет назад Darriuss разбирал, где в Минске какая Серебрянка. Вот краткая выжимка из той статьи.
Так, в 1557 году в одном из документов впервые упомянули топоним «лог Серебряный», поясняя, где проходила межа Минска в этой местности. Потом название трансформировалось. В середине XVI века Серебрянкой называлось имение на берегу Свислочи в районе Червенского рынка (уже снесенного), улицы Маяковского и водохранилища ТЭЦ-2. Потом так стали именовать деревню там же. На карте губернского Минска 1858 года виден хутор Серебрянка на правом берегу реки.
Вот сразу три исторические Серебрянки, нанесенные на современную карту города. Вдоль улицы Маяковского было два застенка с таким названием, а в районе старого Червенского тракта — одноименная корчма.
Кроме того, Серебрянкой называлась небольшая речка, впадавшая в Свислочь как раз в этих краях.
В 1970-х такое имя дали многоэтажному району. Почему — непонятно. Впрочем, в семье Янины Антоновны сохранилась версия-легенда:
— Двоюродный брат моего папы, дядя Броня Станилевич, когда-то тоже здесь жил, а потом переехал на Карла Маркса — был водителем какого-то министра. У дяди была жена Аня — еврейка, очень красивая. Во время войны ее прятали от немцев в нашей Серебрянке, а потом вообще отправили в лес. Один из сыновей Брони вроде как стал архитектором и постарался, чтобы название Серебрянка не исчезло. Правда или нет, но так у нас рассказывают.
Пока не ясно, о каком именно архитекторе идет речь в этой истории. Но раз легенда есть — пусть полежит тут, вдруг что-то прояснится!
В целом район одноэтажный, но встречаются и двухэтажные коттеджи. По другую сторону реки возвышаются высотки разных стилей, а тут жизнь совсем другая: у заборов попадаются водопроводные колонки.
При этом с формулировками вроде «бывшая деревня Серебрянка» старожилы категорически не согласны:
— Вы что, мы и 100 лет назад, и больше уже были Минском! Да, это была самая окраина города, но и от центра недалеко. А тот частный сектор, за речкой, — вот это уже были деревни.
Многие жители тут родня, а не просто соседи. Например, наши собеседницы Наталья и Ольга — четвероюродные сестры. Их предки с приставкой «пра-» были родными братьями.
Дому Натальи уже как минимум век (документы на него оформили в 1920-м), а усадьбе Ольги, возможно, 140 лет, причем хозяйка думает, что даже больше. И это не рекорд: в Серебрянке сохранился дом, которому 160 лет (в домовой книге указано, что он 1865 года постройки). Внешне такая большая история порой совсем не считывается: в 1990-х годах эти деревянные постройки обложили кирпичом.
В семье Ольги сохранились документы, подтверждающие, что ее предки платили подати. Например, в 1878 году это делал Юрий Тявловский, а Иван Иосифович Тявловский, прадед Ольги, — в начале ХХ века, за участок в урочище Серебрянка. Настолько старинными квитанциями можно рекламировать идею «Платите налоги!»
На платежках стоят подписи священника. Это потому, что по крайней мере часть здешних земель относилась к Екатерининской церкви — таково одно из прежних названий старинного Петропавловского собора, что рядом с торговым домом «На Немиге».
В сегодняшней Серебрянке есть дома, которые выглядят заброшенными: заколоченные окна, просевшие крыши. Среди жилых зданий тоже встречаются очень скромные. Из удобств в хаты когда-то централизованно провели газ. А вот туалеты у некоторых до сих пор на улице.
— Если успешные — это дома пришлых, — объясняет Ольга. — Старожилы всегда сталкивались с ограничениями.
Лучше всех ситуацию описала Янина Антоновна:
— Моя мама говорила, что наши дома в Серебрянке собирались сносить еще до войны. И часть хат действительно снесли — как я понимаю, под строительство ТЭЦ. Но всю жизнь потом грозились: «Вас снесут!» Было много запретов: то нам нельзя стать на очередь на квартиру, то нельзя оформить пристройки, провести коммуникации. Несколько лет назад делать реконструкцию вроде разрешили, но мы слышали про снос в 2030-м — и это же скоро! И что теперь, делать ремонт? Не знаем уже, как быть…
В некоторых просьбах местным отказывают ссылаясь и на то, что эта территория у Свислочи — участок ландшафтно-рекреационной зоны.
Сейчас на полуострове можно встретить необычное архитектурное сочетание: с виду вполне крепкие дома срастаются одной стеной с обветшавшей частью, которая, кажется, вот-вот упадет. Объятия живого организма и умершего.
Местные объясняют:
— Многие дома были поделены на части, например при раздаче наследства. Затем кто-то из хозяев умирал, его часть оставалась, а потом оказывалось, что ее нельзя переоформить, или просто у остальных жителей на это не было сил. Так половины домов постепенно и умирают.
Бывают и другие истории:
— Случается, что все переезжают в пристройку, а основной дом стоит и ветшает. И снести его не могут, если пристройка была не оформлена, — ведь тогда вместе с хатой «уйдут» и документы.
Среди местных жителей есть те, кто копал в архивах историю своих предков, а значит, и историю Серебрянки.
— У многих предков было польское происхождение. Часто местные мужчины-католики брали в жены православных. Например, мои дедушка и бабушка как раз были разных конфессий, так что двух своих детей они крестили в католицизм, а двух — в православие, — рассказывает Ольга.
В самих семьях документы часто не сохранялись.
— В 1930-е годы кто-то боялся — сжигал документы. Я у бабушки спросила, как они жили в то время. Она сказала: «Неяк, дзетачка, жылі». А наши документы, скорее всего, закопали уже в Великую Отечественную, — говорит Ольга. — Тут в домах давным-давно даже сабли находили, когда поднимали полы. Значит, здесь были какие-то военные, которые старались такое спрятать. Мы рассуждаем: если бы сабли были разрешенными, они, наверное, у наших предков гордо висели бы на стенах.
Прадеды Ольги и Натальи во времена Российской империи значились мещанами, но были здесь и дворяне. Например, дед Ляли Иосифовны, к которой мы заглянули в гости.
В рамке — копия свидетельства из Санкт-Петербурга за 1901 год о признании дворянином Павла Антоновича Радевича. Он умер рано, в 1918-м, оставив круглым сиротой девятилетнего сына Иосифа.
— Павел — мой дед, Иосиф — мой отец. В половине этого дома осталась жить мачеха Иосифа и ее пять детей. А мой папа воспитывался то в детском доме, то у тетки, а летом пас свиней в деревне у мачехи. В детском доме он очень хорошо играл на инструментах — гармошке, пианино. Даже ездил выступать, но образования не получил — не было у сироты такой возможности. Больше 30 лет он проработал слесарем на «Коммунарке», — вспоминает женщина.
Долгие годы Иосиф Радевич из Серебрянки тайно хранил документ о дворянстве, доставшийся ему от отца.
— Скрывал от всех! Мы про это дворянство узнали уже, наверное, после Хрущева (значит, после 1964 года. — Прим. Onlíner), — припоминает Ляля Иосифовна.
Женщина живет в той половине дома, которую в 1940-м построила ее мама. Еще были полдома, возведенные дедом в 1902-м. Тот кусок постройки был продан, снесен, а на его месте обосновались новые люди. Так к дому Ляли Иосифовны присоседился свежий сруб: типичная для Серебрянки история.
В советские годы в Серебрянке жило много ремесленников. Наталья и Ольга идут по улицам и показывают, в каких домах были мастера: кто-то шил обувь, кто-то занимался выделкой шкур и шил шапки. Всех помнят по имени-отчеству.
Каждый человек вспоминает о прошлом этой Серебрянки что-то свое, часто из своих юных лет.
— Вон там, за домами, была лешенка — мы так называли искусственный водоем. Свислочь подступала прямо к домам, подтапливала. А в школу, кстати, мы ходили через реку прямо по льду, — рассказывает Наталья. — А вон там, у луга, привязывали лодки — они здесь были у всех еще в 1980-х.
Янина Антоновна, еще одна наша собеседница, добавляет на этот счет своих воспоминаний:
— Лодок было много! Мужчины очень любили ловить рыбу. А мой папа столько людей спас — мы же у самой реки жили! У него специально наготове были багор, доски. Бывало, кричат с реки: «Помогите!» — и папа бежит спасать. Просто с Червенского рынка кто-то мог уйти пьяным. Так вот он спустится вниз, к реке, смотрит в темноте на огни домов, а не понимает, что это за речкой. И проваливается под слабо замерзший лед.
В Большой Серебрянке, у Маяковки, была общественная баня.
— Примерно там, где сейчас кафе «Маяк» (по Маяковского, 75. — Прим. Onlíner). Мы туда плавали на лодке — грузились в нее с детьми, — вспоминает Янина Антоновна.
Еще на другом берегу, примерно там, где улица Полевая спускается к реке, стояла мельница. Ее перенесли вскоре после войны.
— Помню, туда ездили машины с зерном, а наши ребята на коньках к ним пристраивались, чтобы подъехать, — добавляет женщина.
В советские годы многие люди из Серебрянки работали на заводах в округе: на велозаводе, на швейной фабрике имени Крупской (сейчас это «Элема»), на «Коммунарке». Рабочие туда могли приезжать из разных уголков Союза, поэтому у многих в частном секторе жили квартиранты.
— Особенно после войны некуда было деваться — и у нас жили квартиранты. Комната пять метров — там мы с бабушкой и они, — говорит Янина Антоновна.
Для рабочих были и общежития. Но все равно в годы восстановления Минска жилья на всех не хватало. Янина Антоновна из тех местных, кто хорошо помнит настоящие трущобы, долгое время находившиеся неподалеку, в овраге у «Коммунарки»:
— В 1940-х возле фабрики упала бомба, там, где сейчас проходит 127-й автобус. После войны люди сделали в яме от взрыва трамплин — и мы, кто не боялся, катались там на лыжах. А потом трамплин снесли. И рабочие, которые отстраивали Минск, стали делать там «засыпанки». Быстро сбивали из досок жилища, засыпали их шлаком — потому что нужно было где-то жить.
Что касается самой Малой Серебрянки и уже нашего времени и реалий, то в 2019-м здешний частный сектор (по другую сторону реки тоже) приговорили к сносу. Тогда многие местные оказались против такой идеи, и планы как будто сдвинули на 2030-й. Однако каких-то официальных уведомлений по этому вопросу жители пока не получали.
— Но мы не хотим, чтобы нас сносили. Это вообще! — в сердцах говорит Наталья.
А Ольга добавляет: хорошо бы найти формат, при котором жители смогут здесь остаться.
— Хотелось бы, чтобы город учитывал, что мы — его часть. Разрешил нам здесь что-то толком делать, благоустраивать, а возможно, и что-то приводил в порядок централизованно. Мы уже давным-давно минчане, и наши прадеды тоже ими были. Так что сегодня хотелось бы, чтобы город нами не удручался, а гордился, — заключает собеседница.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by