Многие японцы знают про существование в своих городах таких районов. На первый взгляд они выглядят вроде бы совершенно обычно для этой страны. Плотная застройка с безликими многоэтажками, хаос проводов и вывесок, уличная торговля. До недавнего времени чужаки появлялись в подобных кварталах редко, но, оказавшись там, они со временем обратили бы внимание на повышенную концентрацию недорогих ночлежек, бездомных и людей, как будто чего-то ожидающих на улицах. Это ёсеба, места, где работодатели ищут себе дешевую рабочую силу на короткий срок. Они часто контролируются местными мафиозными группировками, а власти предпочитают их не замечать, отказываясь даже указывать названия подобных районов на городских картах. Именно там в конечном счете оказываются те из японцев, кто по разным причинам решает полностью и радикально порвать со своей прошлой жизнью. Они пропадают из семей и привычного круга общения, бросают работу, друзей и родственников, чтобы начать все с чистого листа. Каждый год десятки тысяч жителей страны становятся дзёхацу, «испарившимися людьми», а государство демонстративно отказывается бороться с этим феноменом, давая возможность всем желающим бесследно исчезнуть.
Впервые социологи обратили внимание на это явление в 1960-е годы. Масштаб проблемы оказался таким, что потребовал формулировки отдельного термина. В его изобретении помог вышедший на экраны в 1967 году фильм Ningen jôhatsu («Пропал человек»), наполовину художественное, а наполовину документальное кино японского классика Сёхэя Имамуры о женщине, разыскивающей своего пропавшего возлюбленного. Определение «дзёхацу» («испарение, испарившийся») как нельзя лучше подошло для описания жителей страны, порой совершенно неожиданно для своего окружения пропадающих без всякого криминального или другого форсмажорного подтекста.
Первоначально «дзёхацу», или «испарившимися людьми», называли тех жителей Японии, которые таким образом пытались разорвать неудачный брак.
Не имея возможности свободно уйти из семьи (по причине стигматизации такого поступка или из-за юридических сложностей), отчаявшиеся люди просто в одночасье исчезали: переезжали в другой район, другой город, на другой остров, в сельскую местность, где пытались сделать вторую, уже более счастливую попытку построить отношения. Однако со временем по мере накопления в японском обществе других социоэкономических кризисов понятие «дзёхацу» стало распространяться уже не только на неудачные браки, но и на множество иных проблемных ситуаций.
В начале 1990-х годов японскому экономическому чуду пришел конец. Поразив весь мир скоростью восстановления страны после Второй мировой войны и быстро превратившись в одно из самых успешных и технологически развитых государств мира, Япония неожиданно для своего населения угодила в жестокую депрессию. Десятилетие назвали «потерянным».
Многие японцы в этой связи пережили и мировоззренческий кризис, когда в одночасье рухнули многие прежние константы их образа жизни.
Рост безработицы и невозможность обслуживать ипотеку в условиях резкого падения стоимости прежде крайне дорогой недвижимости оставили сотни тысяч жителей страны наедине с колоссальным долговым бременем. Даже добровольный уход из жизни был бессмысленен, ведь обслуживание кредитов по местной традиции перешло бы на ближайших родственников, а учитывая, что займы брались порой на десятки лет, ситуация выглядела безнадежной. Выходом для некоторых стало «испарение». Юридически после исчезновения должники считались живыми, их семьи в таком случае не страдали от банков и могли, избавившись от долгов, попытаться не повторить прежних ошибок.
Невозможность развода и уход от долгов (банковских, игорных, криминальных) не были единственными причинами появления «дзёхацу». Подобный выбор делали и продолжают делать жертвы домашнего или сексуального насилия, участники деструктивных сект, люди с психологическими проблемами в диапазоне от депрессии до настойчивого и очень специфического для Японии желания крайней социальной изоляции («хикикомори»).
Бесследно пропадали и работники, уставшие от беспощадной эксплуатации и желающие избежать «кароси», смерти от переработки.
Все это в наших глазах выглядит несколько удивительно и вызывает логичные вопросы. Почему официально не оформить развод, ведь сейчас это стало сделать проще, чем в 1960-е годы? Почему не поменять нанимателя, если прежний заставлял работать до истощения?
Япония — страна во многих отношениях непривычная, со своей спецификой, в том числе и в отношении людей к жизни. Стыд, а точнее, стремление к его отсутствию, является для десятков миллионов японцев определяющим, базовым фактором менталитета. Любые неудачи — в семье, в обществе, на работе — воспринимаются как позор. Развод, увольнение (даже добровольное) из-за невозможности справиться с поставленными задачами, те же долги интерпретируются множеством японцев как свидетельство своей неудачи, принимающей в сознании абсолютные формы. Распад семьи — личный провал, потеря должности — удар по достоинству, невозможность дать родным финансовую стабильность — бесчестие, обращение к государству за защитой — унижение.
Все это крайне остро и эмоционально переживается и может привести порой к непоправимым поступкам. «Испарение» в этой связи воспринимается как лучший выход, ведь и суицид японцы рассматривают как свидетельство слабости, которое навлечет позор на родственников.
Распространение «дзёхацу», популярность этого явления обусловлены еще и специфическим японским отношением государства к частной жизни своих граждан. Естественно, во многих случаях после «испарения» родственники оказываются совершенно к нему не готовыми. Оно понимается как личная трагедия, семейная беда, но в отличие от смерти кажется поправимым. Ведь пропавший жив, и, кажется, его можно уговорить вернуться в семью, помочь справиться с психологическим кризисом.
Однако в стране действуют очень суровые законы, регламентирующие доступ к личным данным граждан.
Полиция ищет пропавших без вести только в случае, если очевиден криминальный след или возможность несчастного случая (как это было в истории с надписью SOS на острове Хоккайдо). В остальных ситуациях уголовное производство просто не открывают, все ограничивается гражданским делом, где простор для деятельности у желающих найти «дзёхацу» крайне ограничен.
Семье или друзьям исчезнувшего отказывают в предоставлении какой-либо персональной информации, которая может помочь в поисках. Данные камер видеонаблюдения передавать запрещено, отслеживать мобильный телефон нельзя, предоставление выписок с банковских карт также невозможно. Потенциальный «испарившийся» может даже не менять свое имя и номер телефона и продолжать спокойно пользоваться банкоматом, ведь его privacy под надежной защитой государства, в том числе от жены, детей и собственной матери.
Единственным выходом для родственников остаются самостоятельные поиски, использование неформальных связей или наем частных организаций, специализирующихся на такого рода услугах. Однако позволить себе услуги частных детективов в Японии может далеко не каждый, а «дзёхацу», в свою очередь, также может обратиться к посредникам, которые помогут ему исчезнуть с гарантией против потенциального обнаружения.
Столь распространенное явление с десятками тысяч участников в год не могло не привести к возникновению специфического сектора, обслуживающего «испарившихся людей». Например, в стране действуют десятки «ёнигэя», организаций или частных лиц, помогающих с «ночными переездами». Этот эвфемизм означает помощь в организации и сопровождение побега для «дзёхацу».
Спектр их услуг совершенно разный и зависит от конкретной частной истории.
«Ёнигэя» могут просто организовать переезд (необязательно ночной) на новое место, подобрать удобную локацию, помочь с документами и обустройством. Однако в ситуациях, когда исчезновение происходит без угрозы для жизни или без необходимости скрытной пропажи, люди обычно действуют самостоятельно. К посредникам прибегают, когда процесс «испарения» осложняется разнообразными дополнительными факторами. Например, абьюзивными отношениями в семье, наличием агрессивных кредиторов, присутствием криминальной составляющей (к примеру, игорными долгами перед организованной преступностью).
Вместе с тем «ёнигэя» могут организовать и побег «под ключ». В случае присутствия активного преследователя сотрудники компании-посредника могут инсценировать некую бытовую ситуацию (например, ремонт дома), в процессе которой заказчик будет в буквальном смысле изъят из прежних условий (порой даже через окно) и перемещен с вещами или без на новое желаемое место жизни. Стоимость таких услуг прямо пропорциональна желаниям и возможностям «дзёхацу» и находится в диапазоне от нескольких сотен до нескольких десятков тысяч долларов.
Но далеко не все «испарившиеся» могут позволить себе такие дополнительные траты, ведь зачастую причиной бегства как раз становятся финансовые неурядицы. В подобных случаях таких японцев ждут «бермудские треугольники» районов для сезонных рабочих, где они растворяются без следа. В Токио это Санья, в Осаке — Камагасаки, но похожие кварталы есть практически во всех японских мегаполисах. Там никто не будет интересоваться твоей прежней личностью и прошлым в целом, что позволяет многим начать все с чистого листа. Весьма дешевые по местным меркам отели дают крышу над головой (пусть и в весьма стесненном формате), а временную работу за наличные можно найти прямо на улице.
Другой вопрос, что такие районы обычно находятся под контролем якудза, японской организованной преступности. Однако для многих «испарившихся» данное обстоятельство имеет второстепенное значение, ведь предыдущая жизнь по тем или иным причинам устраивает их еще меньше.
Тема «дзёхацу» в японском быту табуирована. В основном потому, что практически всегда подобный поступок связан с ситуациями, затрагивающими личное достоинство человека. Отношение к этому из границ чуждой культуры всегда будет индивидуальным. С одной стороны, каждый человек имеет свободу воли и вправе распоряжаться своей судьбой сам. С другой стороны, очевидно, что подобные «социальные самоубийства» приносят страдания людям, ни в чем не виноватым. Отцы и матери бросают детей, сыновья и дочери — матерей, и во многих случаях это становится незаживающей раной на многие годы. Устранение из этой сферы государства привносит дополнительные этические нюансы. Как бы то ни было, количество «испаряющихся людей» в Японии по-прежнему велико, а это показатель и наличия в обществе различных негативных социально-экономических явлений, и неумения (или нежелания) их преодолевать менее радикальным образом.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by