Что это за дома?

Частная застройка разделена широкой улицей Жуковского. Коренные жители этой локации помнят времена, когда вокруг вообще не было признаков урбанизации, а рядом шумели масштабные соседи — аэропорт Минск-1 и завод гражданской авиации №407. Кстати, многие из первых владельцев домов работали именно в этих организациях.

Потом на их глазах случились хоть и растянутые во времени, но сумасшедшие перемены: аэропорт снесли, на его месте вырос «Минск-Мир», рядом загудела дорожная развязка, появилось метро. А еще домишки постоянно обступают новострои: пятиэтажки на Авакяна появились в 1970-х, кирпичный дом на Пензенской — в 1990-х, панелька на Сенницкой — в 2011-м, монолитно-каркасный дом на Жуковского — в 2023-м. Для всего перечисленного постепенно расчищались необходимые участки. Когда-то будут снесены и оставшиеся усадьбы, но вот когда…

В 2019 году проходило общественное обсуждение высокоплотной жилой и общественной застройки, которую хотели возвести на месте 150 подлежащих сносу домов. История помнит, что «Минск-Мир» тоже планировалось слегка расширить на противоположную от Аэродромной сторону, но от этой идеи отказались.

По последним данным, ценный участок будет застраивать город. В границах улиц Авакяна, Быховской, Пензенской, Сенницкой, Нефтяной и Аэродромной планируется построить симпатичные серо-оранжевые многоэтажки, а также детский сад и другие объекты социальной инфраструктуры. Реализацию имущественных прав планируют начать с 2026 года. Что ж, людям в очередной раз придется ждать, что вот-вот наступит определенность.

Хтонь, соседствующая с благополучием 

Зимняя слякоть, серое небо и туман — не лучшие условия для прогулки по частному сектору, который приговорен к сносу. Многие дома здесь годами не видели хозяйской руки, а некоторые уже близки к исчезновению — реконструировать и достраивать строения уже давно нельзя. Дороги тоже в плачевном состоянии, тропинки утопают в грязевой жиже. Одним словом — хтонь.

Довольно много домов очевидно заброшены — заколоченные окна, разрушающийся забор и отсутствие жизнедеятельности человека. Что предшествовало такому итогу, остается только догадываться. Как вариант, дети не захотели продолжать историю отчего дома и уехали. Может быть, кто-то, так и не дождавшись сноса, переместился в новостройки. Возможно, владельцы умерли, не оставив после себя наследников.

Людей на улицах и возле домов почти нет, горят лишь редкие окна, детишки не гуляют во дворах, и даже кошек и собак мало. Нет ощущения, что здесь идет активная городская жизнь с загородным вайбом.

Повсеместно встречаются «дома-франкенштейны». Вот стояла когда-то деревянная хата, потом раз — к ней пристроили кирпичного товарища, а спустя время украсили все это дополнительным этажом. Ну а что делать, ведь семьи разрастаются и нуждаются в дополнительном жилье.

Есть в этом частном секторе и то, что в городской среде смотрится как пережиток прошлого, — водозаборные колонки. Но все они недоступные — без рычага. Местные признаются: у каждого в доме есть свой персональный рычаг, и при надобности его вставляют в гидрант. Это гарантия того, что водой не смогут воспользоваться посторонние люди.

Удивительно встретить туалеты на улице, сколоченные из досок. Многие жильцы так и не провели канализацию, думая, что вот-вот придет пора паковать чемоданы и переезжать в комфортабельные квартиры.

Ветхие строения, появившиеся еще в прошлом веке, соседствуют и с большими новоделами. Коттеджи с домовитыми хозяевами видны издалека: несколько этажей, кирпичные фасады, ухоженный участок и хорошая машина у калитки.

Несмотря на то что тема сноса — больной вопрос для всех в этом районе, люди все равно украшают свои места жительства как могут.

«Мы тут смотримся как динозаврики»

Екатерина выходит из коттеджа, который выгодно выделяется на общем фоне — кирпичный, большой и ухоженный. Девушка рассказывает, что ее папа еще в 1990-х превратил деревянный домик в большой дом, даже несмотря на страшилки про снос. Как оказалось, не зря.

— Я живу здесь всю жизнь, мама жила всю жизнь, и бабушка тоже. И все это время нас сносят, — отмечает собеседница. — В 1990-х еще можно было реконструировать дома, а сейчас уже нельзя. Но семья ведь растет, расширяется, детки появляются, и каждый человек хочет для себя создать более благоприятные условия для жизни.

А вообще, здесь уже больше старого поколения, чем молодого. Молодежь своими силами старается встать на очередь, построиться, уехать. Знаете, тут ведь в большинстве домов туалет на улице стоит и ванной нет. У нас тоже так было раньше, но после реконструкции все условия появились.

Девушка признается, что жизнь здесь ее устраивает, но есть несколько минусов:

— Ты прожил здесь столько лет, а детей не можешь устроить в садик или школу поблизости от дома, потому что в приоритете «Минск-Мир». Нам прям в открытую так и говорили.

С соседями мы сильно не общаемся, но я знаю, что тема сноса для всех больная. Мы же не знаем, когда будет снос, в какие районы нас переселят. Живем в режиме ожидания.

Конечно, хотелось бы получить человеческие условия. Мы все понимаем, что город расширяется и частному сектору не остается места, но не хотелось бы получить однушку в Чижовке или Шабанах.

На одном из домов видим мемориальную табличку в честь советского летчика-штурмовика Казимира Шабана. Здесь живет его племянница. Светлана рассказывает, что ее семья возвела родовое гнездо в далеких 1940-х годах:

— Тут родился мой отец, его родной брат был летчиком-штурмовиком, а дедушка строил взлетную полосу аэропорта. Вообще, практически все жители района были либо работниками завода, либо обслуживающими аэропорт. 

Долгое время люди тут жили и чувствовали себя великолепно. В 1973 году, когда я пошла в первый класс, снесли дома на Авакяна и построили эти пятиэтажки. И вот с тех пор нас все сносят и никак не снесут. В те годы родители как раз провели отопление и воду.

Светлана в отличие от многих к перспективе сноса относится спокойно. Когда придет время, соберется и переедет в новые условия. Но и прежние ее устраивают:

— Рядом с крутым «Минск-Миром» мы уже смотримся как динозаврики. Прогресс идет, и мы должны двигаться в соответствии с ним. Знаю, что на месте нашего дома будет детский сад. Все коммуникации здесь с 1970-х, и они не были рассчитаны на новый микрорайон, поэтому сейчас разрабатывается проектная документация с инженерными сетями. 

А вообще, мы спокойны. Нам торопиться некуда, потому что нам нравится здесь жить. Есть свой участок — вот я вышла, подышала воздухом. Здесь реально хорошо, круче, чем в «человейниках».

Что предлагают местным взамен сносимых объектов? По их словам, получить удастся либо деньги, либо квартиру в Соколе или Шабанах, либо дом в далеком пригороде Минска. Например, Николай Николаевич раскрыл секрет: его владение оценили в $150 000. Мужчина рассказывает, что в дом, который построил его дед в середине прошлого века, он переехал в 1985 году:

— Дед уже умер к тому моменту, дом стоял пустой. Туалет был на улице, а за водой нужно было идти к колонке. У меня уже было двое детей, и для них нужно было сделать удобства: провел воду, подключился к канализации, газ здесь центральный.

Люди уже тогда пальцем у виска крутили, мол, ты что, с ума сошел, нас же сносят, а ты тут коммуникации проводишь. И в 2022 году, когда я строил забор, соседи приходили и говорили, что я деньги закапываю. 

А вообще, бумаги о сносе приходят с тех пор, как я сюда переехал. В 1990 году говорили, что все, в 1992-м нас здесь уже не будет. Последняя бумага пришла в 2021-м — решение Мингорисполкома об изъятии земельных участков. И все.

Интересно получается: кто-то смело вкладывает в приговоренное строение силы и деньги и, как итог, десятилетиями живет в комфорте, а для кого-то время остановилось в ожидании сноса, и жить при этом приходится в ужасных условиях. Николай Николаевич рассказывает почти что притчу про бабушку и ванну:

— Для нас снос — это самая большая семейная трагедия. Здесь жило несколько поколений моей семьи. При этом есть люди, которые спят и видят, чтобы их снесли и квартиру дали. В соседнем доме люди жили всю жизнь, у них не было ни воды, ни канализации, ни газа. Дровами дом топили. Все уже было развалено и перекошено.

Одна соседка говорила: «Поскорее бы нас снесли, я так хочу ванну, никогда в ванне не лежала». Так она и умерла.

Вот таким людям надо дать жилье, а их участок продать с аукциона. Пусть этот участок купят люди, построят прекрасный дом. Пусть тут будут вторые Дрозды.

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by