В 1980-е в одной из европейских стран начали массовое уничтожение исторической застройки. Зачем?
В 1980-е в одной из европейских стран начали массовое уничтожение исторической застройки. Зачем?
Для исторического наследия 80-е годы XX века кажутся уже благословенным временем. После модернистских послевоенных экспериментов, когда во имя создания нового прогрессивного мира на месте руин старого под ковш экскаватора шли памятники архитектуры и в капиталистических странах, и в государствах, строивших социализм, казалось, что человечество вновь, уже окончательно, осознало ценность материальных свидетелей собственного прошлого, научилось о них заботиться, охранять, восстанавливать. Даже в Минске, где еще десятилетие назад увлеченно сносили старую Немигу, принялись, в качестве ее замены, реконструировать Троицкое предместье. Но была страна, где как раз в 1980-е в разгаре были обратные процессы. Не просто отдельные старые здания или кварталы, а целые исторические районы крупных городов, включая столицу, безжалостно уничтожались во имя построения утопии. К счастью, далеко не все планы были реализованы, но даже то, что построить успели, по-своему впечатляет. Рассказываем, что такое «систематизация» мегаполисов и обычных сел, а также при чем здесь «гений Карпат».
Страшный вечер 1977 года
4 марта 1977 года, в 21:22 по местному времени, во Вранчанских горах Румынии, в месте, где Южные Карпаты стыкуются с Восточными, произошло мощное землетрясение магнитудой 7,2—7,5. Это самая опасная с точки зрения сейсмической активности зона региона, где предыдущая природная катастрофа такого масштаба случилась в 1940-м, всего за 37 лет до этого. В первом Карпатском землетрясении погибло около тысячи человек, а в результате события 1977 года, хоть оно и было более слабым по мощности, количество жертв оказалось больше. Подземные толчки в жудеце (районе) Вранча отчетливо ощущались даже на территории Беларуси, в Минске, и естественно, что ближе к эпицентру ситуация была непростая.
Особенно сильно пострадала при этом румынская столица, расположенная в 150 километрах юго-западнее эпицентра.
В результате крупнейшей катастрофы такого рода в современной истории страны в Бухаресте обрушилось 33 только крупных здания. Под завалами оказалось множество местных жителей, 1424 из которых погибли. Президент Николае Чаушеску прервал свой государственный визит в Нигерию и срочно вернулся на родину. Вероятно, в ближайшие дни после этого у румынского лидера и созрело окончательное решение использовать трагедию для коренной реконструкции Бухареста, главного пункта уже идущей в стране программы систематизации.
Надо сказать, что Чаушеску был далеко не единственным государственным деятелем, уделявшим вопросам градостроительства пристальное внимание. В капиталистических странах проблемы архитектуры и строительства после окончания Второй мировой практически всегда были сферой ответственности властей муниципального уровня, однако в социалистическом лагере они же рассматривались как неотъемлемый элемент идеологической программы наряду с литературой, изобразительным искусством и кинематографом. Частной инициативы в государствах, строивших социализм, практически не существовало, и проблемы развития (в том числе строительства) городов и сел были важной составляющей государственной политики.
Чаушеску увлекся этой темой, по всей видимости, после своего эпохального для Румынии азиатского турне 1971 года.
Тогда, посетив в том числе КНР и КНДР, он впечатлился размахом градостроительных преобразований в этих странах и, судя по всему, впервые задумался об использовании этого опыта у себя в стране.
Все это совпало с уже шедшими в Румынии масштабными программами индустриализации и стремительной урбанизацией. Преимущественно аграрная страна с высочайшим процентом сельского населения менялась буквально на глазах, и этот слом жизненной парадигмы в большинстве случаев был искусственным, инспирированным сверху. Миллионы вчерашних крестьян покидали свои родные села и переселялись в города, где ударно создавались крупные производства, а окраины застраивались многоэтажками, куда новый пролетариат массово и заселялся.
Похожие процессы шли и в других социалистических странах, так что Румыния здесь не была исключением, хотя там процесс переселения из деревень, возможно, и был более активным.
Одновременно с развитием промышленности в стране шла и перестройка сельского хозяйства, продукция которого оставалась важнейшей статьей местного экспорта, а значит, и источником финансирования промышленных экспериментов. Чаушеску желал максимальной индустриализации и аграрного производства, и в таких условиях сложившееся румынское село было ему не нужно. Тысячи сельских населенных пунктов подлежали ликвидации, а население, продолжавшее работать в аграрном секторе, требовалось сконцентрировать в более крупных городах, где крестьяне получили бы квартиру и доступ к городской инфраструктуре. В головах румынских коммунистических лидеров это должно было повысить эффективность обработки земли и количество получаемой с нее продукции. Для новой градостроительной политики даже придумали специальный термин — «систематизация», результатом которой должно было стать превращение прежде «отсталой» Румынии во «всесторонне развитое социалистическое государство».
«…и систематизация всей страны»
Систематизация касалась и городских, и сельских населенных пунктов, подлежавших перестройке. Примечательно, что Чаушеску не пожалел даже собственную родную деревню Скорничешти к западу от Бухареста, к концу 1980-х превращенную в «идеальный социалистический городок» с почти 20-тысячным населением и сугубо многоэтажной застройкой. Из старых сельских домиков был сохранен лишь родной дом самого румынского президента — видимо, в данном случае ностальгия оказалась все-таки сильнее. А насколько востребованной оказалась программа у широких народных масс, демонстрирует депопуляция Скорничешти после окончания «систематизационных» опытов: население городка упало почти вдвое. Румыния вообще редчайшая европейская страна, в которой сейчас городское население уменьшается, а сельское, наоборот, растет.
Все это — результат урбанизационных перегибов 1970—80-х годов.
Впрочем, до современных трендов при Чаушеску было еще далеко. Новые предприятия, создаваемые по всей стране, постоянно требовали дополнительных сотрудников, поток переселенцев из деревни не останавливался. В первое десятилетие их расселение на новых местах шло обычными способами. Вокруг исторических центров румынских городов индустриальным способом возводились масштабные жилые районы с широкими проспектами и общественными ядрами, позволявшими их жителям получать все необходимое в пределах своего «спальника». В этом смысле окраины каких-нибудь Клужа или Тимишоары мало отличались от условного Бреста или Могилева. Качественно новый этап систематизации начался после Вранчанского землетрясения 1977 года.
Из 33 многоэтажных зданий, разрушенных в Бухаресте в результате природной катастрофы, абсолютное большинство (28) были построены в 1920—40-е годы. Лишь пять сильно пострадавших объектов, из которых три были административными и два жилыми, были продуктом эпохи строительства социализма. Такой перекос выглядит вполне естественно, учитывая, что до Второй мировой войны на сейсмоустойчивость построек не обращали внимания. Определенные требования к новостройкам появились лишь после предыдущего разрушительного землетрясения 1940 года.
Тем не менее подобная статистика окончательно убедила Чаушеску в том, что старая архитектура ущербна и строить нужно по-новому, причем масштабно, что должно было символизировать и качественную трансформацию страны.
Надо отдельно отметить, что ревностные исполнители не ринулись моментально исполнять решение о сносе исторических «трущоб» и возведении на их месте новых общественных центров. В определенном смысле существовало и нежелание чиновников на местах этим заниматься, доходившее иногда до тихого саботажа, однако все же важнейшее значение имела та щепетильность, с которой румынский президент подошел к программе.
В каждом городе в зависимости от его размеров формировалась творческая команда, которая отвечала за систематизацию. В Бухаресте, например, такой коллектив был самым крупным и состоял из 400 специалистов разного профиля. При этом в случае со столицей Чаушеску лично погружался в эту работу, проводя совещания по реализации программы буквально в еженедельном режиме.
На разработку генеральных планов и отдельных архитектурных проектов уходили годы, для Бухареста же потребовалось целых пять лет.
Практически во всех случаях, вне зависимости от размеров населенного пункта, систематизация предполагала расчистку крупного участка в центре того или иного города от исторической застройки и строительство на этом месте масштабного общественного ансамбля, который отражал бы окончательную и бесповоротную победу нового над старым. При этом сохранялись лишь отдельные, самые ценные памятники архитектуры (например, монастыри, церкви, общественные здания), но из-за изменений трассировки и ширины улиц они зачастую оказывались во дворах новостроек, за свежими монументальными комплексами. В отдельных случаях, если здание категорически мешало систематизационному строительству, но целесообразность его сохранения была подтверждена, постройку могли даже передвинуть на новое место.
«Чаушима»
По-настоящему за систематизацию принялись в начале 1980-х. Румынский историк Дину Гиуреску так оценил последствия программы до 1989 года, когда Чаушеску был свергнут:
«Городская систематизация, проводимая коммунистическим режимом, разрушила 29 традиционных городов на 85—90% и жестко изуродовала еще 37, включая Бухарест».
Любопытно при этом, что многим городам, особенно в Трансильвании, с их прекрасно сохранившимися историческими центрами (например, Клужу, Брашову, Сибиу или Ораде) повезло. До них просто не успела дойти очередь или местные власти сознательно саботировали реализацию программы, в результате чего архитектурное наследие этих населенных пунктов прекрасно пережило 1980-е. Практически все систематизированные города находились в Валахии (Южная Румыния) или в румынской части Молдовы на северо-востоке страны. Столице, впрочем, избежать участи не удалось, и Бухарест в определенном смысле остается и ныне самым ярким образцом систематизации.
Сами столичные жители с горькой иронией назвали то, что сделали с их городом, «Чаушимой» (Чаушеску + Хиросима). Всего за 5—7 лет в Бухаресте практически полностью очистили от старой застройки огромный исторический район площадью около 380 гектаров. На этом месте был запланирован грандиозный новый общественный центр (Centrul Civic), который, по мнению румынского президента, соответствовал бы амбициям его государства. Центром строительства при этом стал холм Спирий, одна из высочайших точек столицы, где на месте довоенного стадиона в 1984 году началось строительство «Народного дома» (или «Дома Республики»), грандиозного неоклассического здания, предназначенного для высшего руководства социалистической Румынии.
Про историю этого монументального объекта (сейчас называется Дворцом парламента), обошедшегося стране в миллиарды долларов и полностью не законченного до сих пор, Onlíner писал отдельно, но им все не ограничилось. «Народный дом» должен был стать лишь главным из множества задуманных новых зданий. Например, на том же холме успели построить новое Министерство обороны страны, крупнейшую в городе гостиницу (ныне Marriott Grand Hotel) и штаб-квартиру для Румынской академии наук, возглавляемой супругой Николае Чаушеску Еленой.
От подножия холма Спирий через живую ткань города был прорублен бульвар Победы Социализма (сейчас бульвар Единства), застроенный преимущественно гигантскими жилыми комплексами все в том же довольно анахроничном для 1980-х неоклассическом стиле. И если многоэтажки, куда планировали поселить коммунистическую элиту страны, закончить успели, то судьба большинства запроектированных общественных объектов была куда печальнее. Национальную библиотеку Румынии завершили лишь относительно недавно с уже новыми стеклянными фасадами, новое здание Музея истории Социалистической Республики Румыния так и стоит печальным долгостроем под названием Дом радио, а на месте монументального культурного центра до сих пор находится огороженный пустырь, с которым власти Бухареста и 30 лет спустя не знают, что делать.
В результате совокупного эффекта бомбардировок румынской столицы во время Второй мировой и разрушений от землетрясения 1977 года в городе пострадало лишь 18% от того объема, что ликвидировали за несколько лет «Чаушимы». По оценкам историков, в 1980-е было уничтожено 20—25% исторической застройки Бухареста, и до сих пор неясно, в какой момент систематизация города должна была остановиться. Среди уничтоженных зданий было 19 старых православных церквей и монастырей, 6 синагог (исторический еврейский район был снесен фактически полностью), 3 протестантских храма и сотни гражданских и общественных зданий. Что-то успели спасти архитекторы-энтузиасты, пролоббировавшие передвижку особо ценных церквей, что-то оказалось навсегда закрыто домами-стенами от людских взоров. Лицо Бухареста в этой части города полностью изменилось.
Сам по себе градостроительный эксперимент Чаушеску, безусловно, представляет интерес для историков, краеведов, искусствоведов и даже для гостей румынской столицы (по крайней мере, Дворец парламента генерирует устойчивый туристический поток).
Безусловно, созданный архитектурный ансамбль — это впечатляющий, порой даже поразительный пример соцреализма в его позднем изводе. Также по крайней мере любопытны и более скромные урбанистические опыты в других румынских городах. Однако отделаться от мысли, какой ценой они достигнуты, каких жертв стоили, тоже невозможно, и в этом дуализме — вся парадоксальность Румынии, объективно одной из самых недооцененных европейских стран.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by