Большие жилые районы, застроенные панельными и не очень многоэтажками, вовсе не изобретение советских градостроителей. В какой бы зловещий заговор архитекторов-коммунистов, задумавших лишний раз поиздеваться над человеком труда, ни хотелось бы верить, факт остается фактом: в 1950—1970-е годы свои «Серебрянки», «Малиновки» и даже «Каменные горки» появлялись не только в странах социалистического лагеря, но и во вполне благополучных государствах Западной Европы. В большинстве случаев такая практика была продиктована одной и той же логикой: строительство жилья, произведенного индустриальным образом, на конвейере, было быстрым и дешевым способом решения жилищного вопроса, остро вставшего в послевоенные десятилетия на фоне увеличения рождаемости и стремительной урбанизации.

Фотографии сделаны на камеру Leica смартфона Huawei P20 Pro

Государство всеобщего благосостояния

Для страны, бо́льшую часть Второй мировой воевавшей на стороне нацистской Германии и ее союзников, Финляндия еще относительно легко отделалась. Конечно, она окончательно потеряла около 10% своей территории со значительным промышленным и сельскохозяйственным потенциалом, около 100 тыс. человек при этом стали беженцами, но Финляндия все же сохранила главное — свою независимость. В существовании в непосредственном соседстве с Советским Союзом были свои нюансы. Финское государство объявило себя нейтральным и признало стратегические интересы СССР, в конечном итоге став самым большим советским другом среди стран, сохранивших демократический строй и рыночную экономику. Более того, оно использовало это достижение в качестве своего конкурентного преимущества, успешно продавая на восток продукцию своих предприятий, а взамен получая углеводороды и другое необходимое сырье.

Еще одним косвенным следствием тесных отношений с Союзом было начало строительства в 1950-е годы в Финляндии «государства всеобщего благосостояния», одним из составляющих которого было обеспечение своих граждан доступным жильем.

В это же десятилетие в стране начинается быстрая урбанизация. В межвоенное время Финляндия была преимущественно аграрным государством, но после окончания Второй мировой все больше финнов принялись бросать родные «хаты» где-нибудь в Лапландии и переезжать в сконцентрированные вдоль балтийского побережья города, и в первую очередь в столицу. Уже в 1946 году площадь Хельсинки была увеличена в восемь раз: в его состав включили многочисленные предместья. В конце же 1950-х начинается их активное освоение. Прямо среди растущих на скалах сосен начали строиться районы очень знакомого и нам вида. Одним из них был Мюллюпуро: появившийся в 1964—1966 годах на востоке Хельсинки «Мельничный ручей».

С высоты птичьего полета все выглядит очень знакомо. На территории размером с обычный минский микрорайон (и почти с тем же итоговым населением в 11—12 тыс. человек) в произвольном порядке расставлены жилые дома разной этажности. Между ними расположена соответствующая инфраструктура: школы, детские сады, общественный центр с магазинами и заведениями общепита, спорткомплекс, поликлиника, церковь (выступающая в роли дома культуры) — обычная реализация все той же идеи французского архитектора Ле Корбюзье, предложившего заменить тесную квартальную застройку просторными районами со свободной планировкой. Но у советского и финского опыта применения этой практики было несколько существенных отличий, и первым бросается в глаза отношение к окружающей среде. Если в СССР (в лучшем случае) природа становилась частью жилого района, то в Финляндии, наоборот, именно многоэтажки включались в природный контекст.

Панельки среди сосен

Конечно, Хельсинки повезло с ландшафтом. Выходы скальной породы на поверхность, перепады рельефа, растущий на этом всем хвойный лес давали архитекторами благодатный фон для творчества. И этим подарком финны сумели правильно распорядиться: Мюллюпуро выглядит как город в лесу, а не как фрагмент леса в городе. Здесь природа стала неотъемлемой частью жилой среды, непосредственно влияющей на качество повседневного существования ее обитателей.

Большинству жилых домов в «Мельничном ручье» исполнилось уже полвека, но по многим из них этого не скажешь. Естественно, почти все они в последнее десятилетие подверглись реновации, но при этом в некоторых случаях она была настолько радикальной, что продукция домостроительного комбината начала напоминать новостройку. В таких случаях дело не ограничивалось лишь стандартной термошубой и покраской: к пятиэтажкам пристраивались балконы, получавшие современные стеклянные экраны, реконструировались входные группы, фасады дополнялись декоративными элементами из дерева и цветных панелей. В результате дом полностью менял свой облик, что положительно сказывалось и на стоимости квартир в нем.

С девятиэтажками обходились проще. Здесь реновация заканчивалась утеплением, но аккуратность получившихся фасадов все равно выдает капиталистическое происхождение. Никакой кричащей колористики, которая будто бы должна примирять с существованием в условиях северного климата, все предельно монохромно. Никакого стихийного остекления балконов кто во что горазд — все унифицировано и ограничено бесшовными стеклянными панелями, которые легко демонтируются летом. Никаких кондиционеров или спутниковых тарелок на фасадах: они попросту запрещены. Дом возрастом 50 лет выглядит так, как будто его построили недавно. Да, для «нуждающихся в улучшении жилищных условий», без лишнего декора, в стиле «машины для жилья», но для Скандинавии минимализм абсолютно естественен, и белоснежные коробки в окружении вечнозеленой хвои выглядят своими, а не инородными телами.

Белорусов, привыкших к минским дворам-парковкам, где детская площадка порой выступает необязательным дополнением к важнейшему атрибуту настоящего горожанина, ситуация во дворах Хельсинки может сперва шокировать. На снимках с воздуха хорошо видно, что в Мюллюпуро в большинстве случаев места для стоянки автомобилей сконцентрированы вдоль внутрирайонных улиц, естественно тихих и двухполосных. За удовольствие пользоваться автомобилем надо платить: лишь гостевые парковки бесплатны первые два-три часа, постоянное место или тем паче собственный гараж (в некоторых домах устроенный прямо в первом этаже здания) стоят денег и немалых. Впрочем, всегда есть альтернатива в виде велопарковок и развитой сети общественного транспорта.

Дворы при этом освобождены от функции хранения машин и оставлены вновь-таки соснам, под которыми размещены рекреационные зоны — детские и взрослые. Одними качелями и горками в Хельсинки дело не ограничивается. Практически обязательными атрибутами местных дворов являются беседки и скамейки со столиками. Двор — даже в условиях финского климата — это пространство для социализации соседей, место, где можно пообщаться и даже организовать барбекю.

За 1960-е годы население Хельсинки выросло на 170 тыс. человек. До начала активной стройки в этих лесах встречались лишь редкие дачи, но всего за пять лет новые квартиры здесь получили 12 тыс. человек. Разумеется, не бесплатно: Финляндия, даже создавая государство всеобщего благосостояния, оставалась страной с рыночной экономикой. Часть домов здесь возводилось частными застройщиками, часть — муниципальными властями. В зависимости от формата жилье или продавалось, или сдавалось в аренду, но для многих финнов 1960-х возможность обзавестись своей квартирой было таким же счастьем, как и для минчан того же десятилетия.

Они так же ютились большими семьями на условных 30 «квадратах» в старом доме в центре столицы, и потому получение собственного относительно просторного жилья, пусть и на периферии города, воспринималось как важное событие в жизни. С тех пор представления жителей Хельсинки о доме мечты изменились. Поменялся и состав жителей Мюллюпуро, о чем здесь не получается забыть, но превращения района в депрессивное этническое гетто с соответствующей репутацией удалось избежать. Конечно, это требовало (и требует до сих пор) определенных усилий, в том числе и от самих жителей, привыкших на своей исторической родине к совсем другой эстетике «спальников».

Во-первых, свою роль сыграла упоминавшаяся выше реновация, давшая новую жизнь старым домам. Во-вторых, муниципальные власти безжалостно избавились от прежнего общественного центра, безнадежно устаревшего и не отвечавшего привычным для XXI века форматам обслуживания населения. Его снесли, а на его месте появился новый комплекс с двумя супермаркетами и несколькими кафе, включая сетевой фастфуд. Его же частью стали и жилые дома, предложившие иной формат квартир, например небольшие студии, подходящие молодежи.

Без уплотнения не обходятся и финны. Это нормальное явление для микрорайонной застройки, которой свойственны большие свободные и часто не используемые жителями пространства. Тем не менее в случае с Мюллюпуро новостройки появились не на месте леса во дворах, а на периферии района, и, конечно же, это не были дома-башни или дома-стены в 20 и более этажей. Невероятно, но оказалось, что можно ограничиться 2—3-этажными сблокированными таунхаусами, ставшими еще одним прежде отсутствовавшим здесь видом жилья.

Наконец, финны отказываются и от предложенного Корбюзье и считавшегося в 1950—1970-е годы нормой четкого зонирования территорий. Теперь нормой стало смешивание функций района, где должна быть возможность не только жить (что порождает маятниковую миграцию в центр крупного города), но и работать. В Мюллюпуро строят крупнейший кампус Университета прикладных наук Хельсинки, в котором работу получат около 500 человек и будут учиться 6 тыс. студентов. Скорее всего, существенная часть преподавательского состава и молодежи осядут в жилом районе, что поможет дополнительно разнообразить его этнический и социальный состав.

Во многом эта мера вынужденная. Сносить Мюллюпуро или другой район подобного типа, как это делают в Великобритании и уже сделали в США, в Финляндии никто не будет. Даже сейчас это жилье найдет своего потребителя, но, поэкспериментировав с таким вариантом расселения народных масс, от него в конечном итоге отказались. Слишком велики были недостатки, моральные и материальные. Уже к 1990-м годам стало очевидно, что ничего лучше старой доброй квартальной застройки все-таки не существует, особенно если адаптировать ее к требованиям жителей нового века. Об этом — в следующей серии нашего балтийского цикла.

---

Партнер балтийского цикла — компания Huawei. Линейка Huawei P20 — смартфоны, фото- и видеовозможности которых пригодятся и в работе, и для путешествий. Согласно рейтингу DxOMark, Huawei P20 Pro признан смартфоном с лучшей камерой в мире. P20 и P20 Pro делают снимки с помощью камеры Leica и искусственного интеллекта. Последний сам настраивает съемку, моделирует портреты, помогает с яркостью, детализацией и цветопередачей, дает советы по выстраиванию композиции фото, позволяя в итоге #ВидетьБольше.

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «Бел Хуавэй Технолоджис», УНП 190835312.

Читайте также:

• Жаркие вечеринки, «самое теплое море» и побег из СССР: репортаж о нераскрученно-крутом курорте на Балтике
• Зарплата от €3000 и жизнь у моря. Сказка и быль
• «Худший город ЕС»? Спецрепортаж
• Гибель «Эстонии»: как произошла крупнейшая морская катастрофа на постсоветском пространстве
• Город невезения: во что превратился бывший секретный советский военный центр
• Репортаж из самого успешного города бывшего Советского Союза
• На шопинг в Таллинн. Сравниваем цены с Минском

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by