Ливанский вариант. Иностранец купил бандитское кафе в Гомеле и хочет больше конкурентов

Еще несколько лет назад в самом почетном месте Гомеля — между танком и цирком — находилось одно из наиболее странных строений города с не менее странной судьбой. Это «кафе» начинали строить бандиты, потом все сели, а город долго разбирался, что теперь с таким боевым наследием делать. Некоторые экстремисты от краеведения предлагали даже устроить музей «пожарного дела» — в назидание потомкам… В 2008-м место неожиданно выкупил ливанец — человек, который лично прочувствовал особенности ведения бизнеса в Гомеле начала века, когда бушевали «пожарники» и «морозовцы». Он сровнял «памятник» с землей и построил на его месте одно из самых успешных в наших краях кафе. По его истории хоть кино снимай.

Гражданин Ливана Тони Сассин — владелец трех заведений общепита в Гомеле. Этот статус не мешает ему порой подсаживаться к посетителям, расспрашивать, понравилась ли кухня, как жизнь и вообще. Поведение немного необычное для хозяина ресторана в Беларуси. Причем, похоже, ему действительно интересно. Говорит, что практически всех клиентов знает лично.

Тони — хозяин кафе Station One, «ресто-бара» Kelly’s с рестораном Shogun. У всех богатая, а местами бурная биография. На месте первого кафе в советские времена располагался суровый и беспощадный овощной магазин, со свеклой и женщинами в халатах. Некоторые гомельчане его до сих пор с теплотой вспоминают. Теперь там «маленький Бейрут» с хумусом и белокурыми сотрудницами на фоне ковров.

Второе здание вообще возникло на руинах гомельского криминала. Про историю этого ресторана мы поспрашиваем отдельно.

Некоторые особенности общения с гомельскими ливанцами все же имеются. С незнакомцами они вежливы, но, скажем так, осторожны. Чтобы добиться встречи, пришлось позвонить раз десять. Ни разу не отказали. «Да, — говорили они. — Мы не против. Давайте пообщаемся. Мы перезвоним».

Но капля камень точит, время и место назначены. За столиком в Station One — сам Тони, его жена Вивьян и младший сын Джордж. Они дружно моргают добрыми красивыми глазами. На этом пока все.

— Я по-русски не очень, — сообщает Тони.

Вот тебе на… В результате Джордж переводит вопросы, отец терпеливо выслушивает, что-то коротко говорит по-арабски. Приехал в Беларусь он в 2000-м, тогда в Минске уже жил двоюродный брат.

— После Ливана удивило слабое развитие бизнеса в Гомеле на тот момент. В частности, работало очень мало ресторанов, баров. При этом перед ними очереди стояли.

Тони принимается загибать пальцы, вспоминая редкие точки общепита, которые существовали в то веселое время. Точки быстро заканчиваются, пальцев остается еще уйма.

Заметим, сегодня большинство тогдашних заведений уже закрыто при запутанных обстоятельствах либо вообще разрушено. Как, например, легендарный ресторан «Заря». От него остался только симпатичный фасад, с обратной стороны все несколько страшнее.

2014 год

— Мне показалось странным, что белорусские предприниматели сами не очень активно развивали тогда это направление. Хозяевами половины тех немногочисленных кафе, которые имелись, были иностранцы: россияне, итальянец, ливанец… Не понимаю почему. Наверное, у вас характер отличается, другие интересы в жизни.

Тогда как раз продавали с аукциона советский овощной магазин, плохо понимающий, что вообще происходит. Тони купил. Говорит, получилось недорого, около $200 тыс. Со временем здесь появилось кафе с ливанской кухней и национальным интерьером.

— В Бейруте кафе выглядят так же?

— Ну почти, — говорит хозяин.

В процессе общения Тони постепенно вспоминает русский. Джордж в качестве переводчика уже необязателен. Его отец рассказывает о первых впечатлениях от «северной» страны:

— Сначала было очень холодно, но привык, акклиматизировался.

— Да как же вы тут без солнца-то?

— Почему это без солнца? — обижается за белорусскую природу ливанец. — Сегодня было же. Двадцать минут под солнцем стоял!

Впрочем, это сейчас он такой акклиматизировавшийся. А тогда, в 2003-м, никакого солнца ему не полагалось. Но жаловаться Тони не хочет, приходится вытягивать клещами.

— Приходили, конечно, сюда «гости», и не один раз. Требовали денег, угрожали. Всякое тут случалось. Было неприятно. Бывало ли страшно? А чего мне бояться? — Тони делает вид, что прямо таки не знает, чего надо было бояться. (Вообще-то, многие местные «ипэшники» помнят ответ на этот вопрос, но не любят ковыряться в своих душевных ранах.)

«Гости» сначала предупреждали, потом действовали.

— Однажды вышли утром из дома, а в машине разбиты все стекла, — подключается Джордж. — Конечно, никого не нашли, но мы и так понимали, на что нам намекают.

— В какой-то момент даже думал продать все это, уехать, — для Тони это неприятные воспоминания. — Но не платил им!

Неизвестно, как развивались бы в этом свете белорусско-ливанские бизнес-связи, но вскоре против «пожарников» и «морозовцев» начались активные военные действия. Группировкам стало не до ливанца. Зато он сам обратил внимание на кое-какую их бывшую собственность.

«Пожарники» в пору расцвета организации активно инвестировали в своеобразное многоугольное здание у цирка, собирались открыть там кафе, но не успели достроить. С 2004 года здание, заколоченное со всех сторон, находилось под арестом. Долго было непонятно, на каком оно вообще свете. Некоторые чиновники в местных органах власти тогда предпочитали про этот «домик» распространяться поменьше. И лучше, чтобы это делал кто-то другой.

Так выглядело это место в 2008-м. К тому времени прошел ровно миллион судебных заседаний по уголовным делам «пожарников» и «морозовцев», баталии перетекли в гражданские суды. Сражались уже за имущество. Родные, друзья и партнеры осужденных доказывали, что всевозможные машины, вешалки, компьютерные мыши и недвижимость не могут быть конфискованы, поскольку не являются собственностью фигурантов (у них, как известно, вообще не было собственности).

2008 год

Долго не могли разобраться, что делать с этим многогранником. В 2009-м выставили на аукцион. Тони удалось купить его довольно дешево: по тогдашнему курсу вышло примерно $270 тыс. Притом что находится объект в самом удобном месте.

2009 год

— Нет, никакой мести, ничего личного, — говорит Тони. — Только бизнес. Просто очень хорошее расположение. Мне многие тогда говорили: это «черное» место, не надо его трогать! Оно и правда «черное» было. Видели бы вы, сколько мы оттуда шприцев и бутылок вывезли!

— И сколько?

Тони разводит руки, прямо как бывалый рыбак. Потом, что-то прикинув в уме, разводит еще шире.

— А как они туда попали? Здание ведь замуровано было со всех сторон.

Джордж пожимает плечами:

— Оказывается, не со всех. Пролазили как-то, им там никто не мешал.

От прежней архитектуры ливанский бизнесмен не оставил камня на камне. Сначала все снес, потом построил свой «ресто-бар».

И назвал его в честь внучки Келли. С тех пор, когда она приезжает из Ливана в гости, местные музыканты любят внезапно сыграть переделанную соответствующим образом песню про Элис.

— Очень любит она в Гомеле бывать, — похоже, Тони эти моменты нравятся не меньше. — Белки в парке ее за километр узнаю́т, бегут к ней наперегонки. Уже не один килограмм семечек им скормила.

Kelly’s — это уже более привычная европейско-мексиканская кухня. Заправляют здесь сыновья Тони — Элиас и Джордж, которые несколько лет назад отучились в гомельских вузах.

— Но я все равно главный, — на всякий случай напоминает ливанец.

У Тони Сассина несколько необычное представление о конкуренции и о математике вообще. Он убежден, что баров, кафе и ресторанов в городе должно быть в несколько раз больше — тогда и посетителей станет больше.

— Куда больше-то? Где ж вы клиентов на всех наберете? Вон многие жалуются, что совсем пусто у них стало в последнее время.

— Пусто не будет. Чем больше ресторанов, чем более они разные, индивидуальные, тем активнее люди туда ходят. Постепенно они понимают, что это очень интересно — находить что-то новое, перебирать, пробовать, сравнивать. Про других не знаю, но у меня вечером все заполнено, люди за неделю записываются.

Южный темперамент дает себя знать. Тони может долго и с жаром рассказывать случайным клиентам про хитрый кальянный этикет, про то, как правильно есть то или иное национальное блюдо, с процентами в руках рассуждать, какие красивые в Беларуси девушки. При этом он уверяет, что за время жизни в Гомеле сам стал почти белорусом. Да чего уж там, ливанцы — те же белорусы, очень похожи по характеру.

— Если вы белорусы, тогда где ваши драники?

— А вот! — Тони тычет пальцем в меню, там написано «фалафель». И нарисовано. — Это же почти драники. Сейчас нам принесут, вы убедитесь.

Признаем: жареные колобки из перемолотых бобов действительно чем-то похожи на драники.

Вивьян, жена Тони, сидит рядом, терпеливо слушает все эти рассуждения. Она живет в Бейруте, ненадолго приехала к супругу. Если спросить ее о впечатлениях, расскажет то, что готовы часами слушать белорусы: как у нас спокойно-стабильно-чисто. «А уж какие тут люди хорошие да душевные», — с готовностью вторит Тони.

— Не подумайте, что это комплимент, — говорит иностранец, который когда-то купил бандитское кафе. — Я вижу, как все изменилось за последние годы. И очень рад, что закрепился здесь, не уехал когда-то. Гомелю сейчас очень нужны инвестиции, тут есть выгодные проекты, способные принести деньги. Но за них пока никто не брался. Думаю, мы скоро подключимся к ним.

Вам будет интересно:

• Заводскую столовую в Гомеле переоборудовали в паб с Эйнштейном и суши
• Пока не метро, но уже Underground: в Гомеле открыли «мультикультурный» бар с лондонским акцентом
• Минск охватила массовая распродажа кафе, баров и ресторанов

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by