На нефтяной игле: Каракас — самый процветающий город Латинской Америки или failed city?
Еще 30 лет назад это был самый современный город Латинской Америки. Благодаря миллиардам нефтедолларов, десятилетиями вливавшимся в экономику страны, в Каракасе появились ультрамодные небоскребы, роскошные магазины и рестораны, многополосные автострады и даже собственный рейс «Конкорда», еженедельно прилетавший из Парижа. Венесуэла превращалась в самое успешное государство континента, США Латинской Америки. Эпоха процветания для этого города закончилась вместе с падением цен на нефть и все более популистской политикой сменявших друг друга правительств. Сейчас Каракас раздирают типичные проблемы городов третьего мира: нищета, высочайший уровень преступности, уличные беспорядки. В годовщину смерти Уго Чавеса Onliner.by рассказывает о блистательном прошлом и сумрачном настоящем «Города вечной весны», столицы самого братского из латиноамериканских народов.
25 июля 1567 года в день святого Якова испанский конкистадор Диего де Лосада со словами «Этим вступаю во владение сей землей во имя Господа и короля» основал в узкой долине реки Гуайры в Карибских Андах небольшой поселок. Перед этим бравый кастильский капитан, как это водится, сжег располагавшуюся тут деревушку индейского племени каракас, что в переводе значило «долина поющих птиц». Вдохновленный поэтикой коренного населения этой земли, де Лосада назвал новый населенный пункт Сантьяго-де-Леон-де-Каракас. В первые годы своего существования будущая столица и крупнейший город Венесуэлы радовала глаз изощренностью планировки.
Конкистадор знал толк в градостроительстве. Каракас специально построили в 15 километрах от морского побережья в легко обороняемой долине, чтобы уберечь его от нападений английских пиратов и недовольных оккупацией индейцев. Город расположился на высоте 900—1000 метров над уровнем моря, окружающие его горные цепи прекрасно защищают венесуэльскую столицу от знойных ветров, создавая очень комфортный для жизни климат, к тому же с малыми колебаниями температур в течение года.
Впрочем, это мало помогало «Городу вечной весны» на заре его существования. Веками Каракас оставался пусть и довольно крупным по меркам Испанской колониальной империи, но все же глубоко провинциальным городом, которому к тому же досаждали эпидемии, землетрясения и пожары. Только в XIX веке на фоне оживленной торговли кофе, какао, табаком и хлопком Каракас начал богатеть, в конечном итоге став в 1830 году столицей независимой Венесуэлы.
Кто знает, как сложилась бы история этой аграрной страны и ее столицы в XX веке, если бы не судьбоносные события, произошедшие в 1914 году на берегу озера Маракайбо. 31 июля здесь было открыто крупное нефтяное месторождение Мене-Гранде, спустя еще три года началась промышленная добыча ценного ресурса, а уже в 1918-м рядом построили первый терминал для вывоза «черного золота» в США — нефть оказалась в списке экспортных товаров Венесуэлы, и судьба страны была, по сути, решена. Сейчас эта первая скважина 1914 года законсервирована и экспонируется.
Нефть стремительно стала основой венесуэльской экономики. Уже к концу 1920-х годов страна оказалась на втором месте в мире по ее добыче и на первом — по экспорту. К 1935 году доля нефти в нем выросла до 91,2%, но пользовались пока приносимыми ею благами лишь крупные иностранные компании, преимущественно американские, активно вошедшие в экономику Венесуэлы.
Во время Второй мировой войны нефть окончательно превратилась в стратегический продукт, и венесуэльские власти не могли этим не воспользоваться. В 1943-м по инициативе президента Медина Ангарита был принят закон, в соответствии с которым заморские компании заставили делиться с государством половиной своей прибыли от добычи и экспорта нефти. Несмотря на сокращение доходов, иностранные инвесторы продолжали увеличивать вложения в страну — экономика США нуждалась во все большем количестве «черного золота». За первые пять послевоенных лет автопарк в Штатах увеличился почти вдвое — до 42 миллионов автомобилей, и все эти миллионы с удовольствием использовали бензин, произведенный из дешевой и качественной венесуэльской нефти.
В 1948 году в результате военного переворота к власти, не без поддержки крупных нефтяных компаний, пришел генерал Маркос Перес Хименес. Именно в следующее десятилетие его диктатуры Каракас начал стремительно меняться. Из города с населением в 250 тысяч человек с любопытной, но на фоне соседей все же довольно заурядной колониальной архитектурой «Город вечной весны» превратился в ультрасовременный миллионный мегаполис. Перес Хименес, этот типичный латиноамериканский диктатор в очках и золотых эполетах, установивший в стране жесткий репрессивный режим, тем не менее, как это иногда случалось, в экономическом плане оказался прогрессором и модернизатором. Венесуэла, а вместе с ней и Каракас, всего за несколько лет почти полностью американизировалась.
План перестройки старого города, ставшего жертвой нефтяного бума, разработал французский урбанист Морис Ротиваль. Каракас разрезали широкие проспекты (авениды), зеленые бульвары, получавшие масштабную многоэтажную застройку в духе «большого брата». Авенида Боливар и башни-близнецы «Центра Симона Боливара», высотного первенца в венесуэльской столице.
В Венесуэлу завозились десятки тысяч американских автомобилей, производство которых затем открывалось и в самой стране. Происходила массовая автомобилизация населения, высочайшими темпами на удобряемой нефтяной рентой почве рос новый средний класс.
Вслед за этим естественно началась и субурбанизация — новые, разбогатевшие «каракеньос» (жители Каракаса) переезжали в одно-, двухэтажные пригороды, чему способствовала и широкая программа строительства грандиозных автострад, связавших столицу с крупнейшими городами страны и побережьем.
Венесуэльцы быстро оценили преимущества американского образа жизни. В Каракасе открылись десятки крупных торговых моллов и сотни супермаркетов, кинотеатров, строились стадионы для бейсбола и американского футбола.
Блага современной цивилизации в 1950-е стали доступны сотням тысяч жителей страны, широкому кругу населения в сравнении с соседними государствами. Ценой этому были ограничения личных прав и свобод, что, впрочем, тем же соседям было свойственно еще в большей степени.
Каракас окружили кварталы зажиточных коттеджей среднего класса и роскошных современных особняков крупных землевладельцев, менеджеров нефтяных корпораций и государственных служащих — коррупция оставалась на традиционно высоком для Латинской Америки уровне.
Тем не менее, кровавый венесуэльский режим считал нужным делиться нефтяной рентой и с беднейшими слоями населения. В середине 1950-х Перес Хименес инициировал масштабную программу строительства социального жилья. Генерал в белоснежном мундире задумал ликвидировать старые трущобные кварталы Каракаса, переселив их жителей в современное комфортабельное жилье и обеспечив им принципиально новое качество жизни.
В течение пятилетки на окраинах Каракаса выросли десятки многоэтажных домов, чем-то напоминавших спальные жилые районы советских городов. Почти 30 тысяч квартир здесь получили около 80 тысяч жителей бывших трущоб. В дальнейшем, впрочем, строительство подобных масштабных комплексов осталось без продолжения, тогда как спрос на доступное жилье со стороны рабочего класса и служащих низшего звена был по-прежнему стабилен.
Кроме этого в Каракасе создавалась и первоклассная инфраструктура: активно строились больницы и учебные заведения. Если довоенные диктаторы в архитектурном смысле тяготели к консервативным классическим стилям, то режим Переса Хименеса был модернизаторским и в этом смысле — Каракас в 1950-е получил ультрасовременную на то время архитектуру. Больничный комплекс 1954 года крупнейшего венесуэльского архитектора Карлоса Рауля Вильянуэвы.
Построенный Вильянуэвой в конце 1940-х — 1950-х годов Университетский городок в Каракасе был в конечном итоге даже включен в Список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО как прекрасный образец послевоенной модернистской архитектуры.
К концу правления Переса Хименеса Каракас превратился в самый современный город Латинской Америки, не только архитектурно, но и в смысле образа и уровня жизни, образцовую демонстрацию того, как нефтедоллары могут в одночасье изменить страну. Естественной реакцией на это стали сотни тысяч новых эмигрантов из Европы и Латинской Америки, хлынувшие в Венесуэлу еще в конце 1940-х.
В 1958 году в ходе январского восстания генерал Перес Хименес, несмотря на комплекс мер по повышению качества жизни в стране, был свергнут. Бесконтрольное расходование поступающих от экспорта нефти средств, лишь часть из которых тратилась на социальные программы, коррупция, репрессивная политика властей в конечном итоге привели к объединению недовольной части венесуэльского общества, политических партий и вооруженных сил. Перес Хименес сбежал в Доминиканскую Республику, и после короткого промежуточного периода Венесуэла вернулась к гражданскому правлению. Следующие 40 лет Венесуэла представляла довольно уникальное по латиноамериканским меркам явление — государство без военных переворотов и с демократическими выборами. При этом до поры до времени устойчивое развитие страны продолжалось в духе, задуманном еще Пересом Хименесом. Цены на нефть в 1960-е и особенно в 1970-е стабильно росли, а «Город вечной весны» продолжал хорошеть.
Только за пятилетку с 1973 по 1978 годы страна получила (с учетом инфляции) в полтора раза больше доходов, чем за все предшествующие 66 лет вместе взятые. Резко возросли практически все мыслимые экономические показатели. В 1976-м нефтяная промышленность была национализирована, одновременно бурно развивались прочие, в основном ресурсодобывающие, отрасли экономики. В Каракасе тем временем открылось метро.
Конец процветанию Каракаса и всей Венесуэлы пришел в 1980-е с падением цен на нефть. Этого не пережил даже Советский Союз, про относительно небольшую и к тому же страдающую, пусть и в меньшей степени, привычным для Латинской Америки набором проблем страну и говорить не приходится. 40-летний демократический эксперимент без нефтедолларов сокрушительно рухнул в болото коррупции. Накопленные в предыдущие десятилетия миллиарды были пущены на покрытие текущих расходов. В попытке сохранить лицо и сделать вид, что ничего особенного в стране не происходит, руководство страны фактически само зарезало черную нефтяную курицу, несущую золотые яйца. Начался стремительный отток иностранных капиталов из страны, и в конечном итоге во второй половине 1980-х правительство резко урезало государственные расходы. Страна, а вместе с ней и ее столица начали деградировать.
1990-е стали катастрофическим десятилетием для города. Благословенные 1950—70-е годы с их высочайшим уровнем жизни были быстро забыты. Средний класс уменьшился в разы, пропорционально выросло и количество «каракеньос», живущих за чертой бедности. Трущобы бедняков вновь окружили центральную часть города и поглотили даже те самые многоэтажки диктатора Переса Хименеса, которые должны были навсегда решить вопрос с доступным жильем для рабочего класса.
Логичным результатом массового недовольства населения сложившейся ситуацией стал приход к власти в 1999 году подполковника Уго Чавеса, шестью годами ранее уже совершившего неудачную попытку военного переворота. Квазисоциалистическая политика Чавеса, объявившего начало в Венесуэле «боливарианской революции», к счастью для него совпавшей с вновь начавшимся ростом цен на нефть, ситуацию несколько выправила. В течение 2000-х страна ежегодно демонстрировала 9—10-процентный рост экономики. На облике Каракаса это, впрочем, особенно не сказалось.
«Социализм XXI века» в бытовом представлении оказался напрямую связан с высочайшим уровнем преступности (по количеству убийств Каракас один из лидеров не только в Латинской Америке), периодическим или регулярным (в зависимости от групп товаров) дефицитом, упадком инфраструктуры, массовой бедностью и, в конечном итоге, уличными беспорядками.
Государство, заигрывая с бедной частью венесуэльцев, осуществляет масштабные строительные проекты на периферии страны, возводя предприятия, жилые районы, целые городки, зачастую с иностранной помощью, в том числе белорусской. В то же время Каракас фактически остается на обочине внимания руководства Венесуэлы. «Город вечной весны», город-космополит, в который когда-то летали из Парижа сверхзвуковые «Конкорды», где на улицах в полной безопасности кипела жизнь, город роскошных магазинов и ресторанов, гостиниц и высотных бизнес-центров, погряз в трущобах.
В когда-то процветающем городе распространяется сквоттерство — бедняки, пользуясь попустительством властей, захватывают пустующие здания, как в Йоханнесбурге. Символом этого стала Torre David — 45-этажная офисная высотка, строительство которой было брошено еще в 1990-е.
Вместо «белых воротничков» несостоявшийся ультрасовременный бизнес-центр заняли около 2500 бедняков.
Сейчас «Башня Давида» представляет собой прекрасный символ всей Венесуэлы. Страна, бывшая когда-то образцово-показательной витриной, демонстрирующей, что и в Латинской Америке демократия может быть успешной, стала жертвой недальновидной ресурсоориентированной, а порой и откровенно популистской политики руководства.
За пятьдесят лет Каракас прошел путь от самого привлекательного для жизни города континента до города-«страшилки», нахождение в котором не только для посторонних, но и для многих местных жителей просто опасно для жизни. Деградация настолько впечатляющая, что некоторые специалисты уверенно крепят на столице Венесуэлы ярлык failed city, «несостоявшийся город», город-неудачник. Эта позиция, конечно, чересчур экстремальна, но она, тем не менее, намекает, что вместо борьбы с мировыми империалистическими заговорами и «фашизмом» политических оппонентов порой лучше просто заняться городским хозяйством.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. db@onliner.by
