Ольшанский феномен. Жители самой большой деревни в Беларуси заводят по 7 детей и отказываются уезжать в Минск (фоторепортаж)

Это не город, не село, и уж точно — не агрогородок. Ольшаны выпадают из системы административно-территориального деления Беларуси по причине своей абсолютной уникальности. Их можно назвать отдельной планетой, государством в государстве, которое стихийно образовалось среди полей и низин Столинского района Брестской области.

В «стране» Ольшаны живет около 8000 человек. Здесь все не так, как в остальной Беларуси: в семьях не меньше пятерых детей, люди не пьют и много работают, не просят от государства подачек в виде льготных кредитов и ни за что не хотят уезжать в Минск. О сути ольшанского феномена — наш фоторепортаж.

Деревня

Въезжая в Ольшаны со стороны Турова мы едва не попали… в затор. На дороге стояло несколько «фур». Водители переговаривались и перегородили проезд. Пришлось посигналить. Активная автомобильная жизнь в Ольшанах — первое, что бросается в глаза.

Про эту деревню обычно пишут так: «Крупный населенный пункт, наряду со Шкловом — одна из огуречных столиц страны. Люди живут зажиточно, много работают. Большинство — протестанты».

Если смотреть на Ольшаны из Минска, огульная характеристика может показаться верной. Здесь же, в самой деревне, она кажется слишком примитивной. Феномен Ольшан не так прост, хоть некоторым здешняя жизнь и кажется верхом благополучия.

Во времена СССР государство не особо поощряло самодеятельность граждан вроде работы на собственных земельных участках. На заре cоветов «куркулей» стреляли в оврагах и вывозили эшелонами в Сибирь. Желание работать и зарабатывать у населения БССР отбили основательно. Но — не у всех.

Даже ольшанские старожилы не могут вспомнить, когда здесь появился первый парник, а потом второй, третий, тысячный... Земля была плодородной, люди трудолюбивыми: они начали выращивать огурцы, продавать их на рынки СНГ. В хорошие времена десятки фур каждый день вывозили отсюда сотни тонн огурцов, а оборот достигал миллионов долларов.

Те хорошие времена, впрочем, не отразились на окружающей действительности. Ольшаны не стали Лас-Вегасом и Дубаем, а так и остались внешне забитой белорусской деревней. Из отличий разве что Ленин в центре, чуть больше, чем обычно, магазинов, и катастрофа с улицами и дорогами.

Свое богатство Ольшаны научились тщательно скрывать…

Многодетный отец

Нашего героя зовут Александр. Ему 33 года. Это совсем немного, но Александр кажется умудренным опытом старцем. У него семеро детей.

Александр живет в доме, который построил сам. Это не коттедж с «рублевки», не особняк с улицы Пионерской, но вполне добротное строение с хорошим ремонтом, обставленной кухней, комфортной душевой кабинкой.

На дом и на семью Александр заработал, выращивая огурцы.

— У нас так принято, чтобы семьи были большими. У некоторых по 10, по 16 детей, — рассказывает многодетный отец. — Мне пока хватит, где же их всех прокормить. И так стиральная машина работает безостановочно. А потом… посмотрим.

Все ребятишки ходят в школу. Вставать приходится рано, ведь идти нужно пешком, три километра. Школьный автобус ольшанцы долгое время выпрашивали у местных властей, но выпросить так и не смогли.

Машины

По количеству автотранспорта на душу населения Ольшаны — один из лидеров в стране. За рулем здесь все: и стар, и млад. Среди автопарка преобладают старые немецкие машины, много БМВ.

В местной школе нам рассказали, как обычно в деревне проходит выпускной. Родители приходят поздравлять детей, но дарят им не цветы, а... ключи от машин.

В Ольшанах есть свое СТО, на въезде в деревню заправка. На АЗС, пока ждали свою очередь, разговорились с одним из водителей.

— Не хотел бы я ездить по Минску. Там надо пристегиваться. А у нас свобода.

Дороги

Тотальная автомобилизация привела к тому, что улицы в Ольшанах превратились в танкодромы. По весне здесь нельзя ни проехать, ни пройти. Дороги разбиты тяжелой техникой: МАЗами, тракторами, которые подвозят к домам дрова, необходимые для огуречного производства.

Несколько лет назад ольшанцы даже объявили голодовку. Они не пускали детей в школу, требуя, чтобы власти хотя бы подсыпали улицы. Но в районе на это нет денег. Бюджет сельисполкома жалок и смешон на фоне масштабов Ольшан.

В прошлом году, правда, несколько центральных улиц все же привели в порядок. Но в микрорайоне «Ольшаны-2», где живет наш герой Александр, по-прежнему болото. Весной здесь начнется ад.

Инфраструктура

Микрорайон «Ольшаны-2» — это, конечно, сказано громко. В этой деревне нет четкой планировочной структуры, разве только в старой части. Новая, где селится в основном молодежь, формировалась как попало. Каждый свободный пятачок земли занят парником. А земли отчаянно не хватает.

В Ольшанах есть несколько магазинов, даже кафе имеется. Есть здесь также прозябающий колхоз.

Благоустроить эту деревню невозможно ни физически, ни теоретически. Исполком каждый год предупреждает ольшанцев: будем штрафовать за складирование дров на улицах, у домов. Но что им эти угрозы… Дрова для людей — жизнь. Дрова нужны для отапливания парников.

Огурцы

— В прежние годы с одного парника получалось брать 10 000 долларов за сезон, — рассказывает Александр. — Но сейчас с огурцами плохо. Не идет! Упали цены, меньше урожай. Подорожали дрова, семена, пленка. За расходники 10 миллионов в этом сезоне отдал.

В феврале ольшанцы готовят рассадницу. К 1 марта они открывают парниковый сезон и будут ждать, пока овощи станут долларами.

— Было бы больше земли, еще как-нибудь протянули бы, — рассуждает наш герой. — Мы ведь от государства ничего не просим. Только землю. Как многодетной семье, мне, например, положено 80 соток. А у меня всего 50. Вообще, если бы была моя воля, если бы здесь открыли какое-то производство, пошел бы туда. Усталость сильная. Начнутся огурцы — будем ночи не спать. Это как с малым ребенком возиться…

В слова Александра, впрочем, верится с трудом. Променять труд на себя на батрачество в пользу государства ольшанцы согласятся вряд ли.

Богатство

Большинство ольшанцев, как и Александр, официально безработные. Налоги в казну не платят. Чтобы получать пособие на детей, некоторые устраиваются на четверть ставки к фермерам, ищут другие варианты. Многие говорили нам: ну хоть бы открыли ли здесь какой-нибудь завод, фабрику...Но властям Ольшаны почему-то безразличны.

Людям, особенно в межсезонье, когда огуречные доллары потрачены, приходится тяжело. Тем не менее деньги у них есть. Взять хотя бы ольшанский рынок. Зимой он скорее мертв, чем жив: не сезон. Но торговля барахлом здесь идет живо.

Ассортименту товаров позавидует любой райцентр. На рынок ольшанцы приходят семьями. Гуляют между рядов, выбирая шапки, ботинки, ватники.

— Мы здесь не богатые, и не бедные, — говорит мужик, который выбирает себе валенки. — До недавнего времени мы были равны.  Понимаете, о чем я? Каждый работал, продавал свои огурцы, получал деньги. А потом здесь появились «черные». Из Москвы, Ленинграда, черт знает откуда они сюда приехали, поняв, что могут заработать. Пытаются взять все в свои руки. Уже успели отстроить хоромы, купить джипы.

Большинство полешуков, впрочем, ненависти к приезжим коммерсантам-поработителям не испытывают. Быть терпимыми их учит вера.

Молитвенный дом

Главное здание в Ольшанах, здешняя архитектурная и общественная доминанта, — церковь христиан веры евангельской. Здание построили на пожертвования прихожан. В субботу, в 9 часов утра, мы стали свидетелями интереснейшего зрелища: ольшанцы собирались на службу.

Это надо было видеть. Вот пустая деревенская улица — заборы, парники, дома... А вот она уже наполняется шумом двигателей, шуршанием шин. Со всей необъятной деревни к молитвенному дому съезжаются автомобили — хорошие и плохонькие, легковушки и внедорожники. Машины выстраиваются в ряд и заполоняют всю улицу. Их несколько сотен, а может, и больше. Люди здороваются, жмут друг другу руки и идут в церковь.

Мы не будем здесь останавливаться на том, чем баптисты и пятидесятники отличаются от рядовых христиан. Но на жизнь ольшанцев их вера оказала определяющий характер. И помогла им стать такими, какими они есть: трезвыми во всем. Успешными.

…В ста метрах от молитвенного дома, у православного храма, стояло лишь несколько машин. А через дорогу, у магазина, несколько местных алкашей встречали очередное утро своего дня. Это были, конечно, обычные православные труженики.

Школа

Школ в Ольшанах две: в них учатся более полутора тысяч детей.

— Ребята занимаются неохотно, — говорит завуч Татьяна Андреевна, подводя нас к сути ольшанского феномена. — Процент поступления в вузы-ссузы у нас маленький, район ругает постоянно. Но что можно сделать? Дети работают здесь, они никуда не хотят уезжать. Приходят ко мне и говорят: за год заработаю больше на земле, чем вы в своей школе за всю жизнь.

Список выпускников, достигших высот во взрослой жизни, в ольшанской СШ невелик. Но разве это главное?

— Да у нас вся страна скоро будет жить в Минске, а толку? Мне 17, и я уже почти заработал на машину, — откровенничает Сергей, выпускник. — Пусть лучше минчане приезжают сюда и начинают работать. Правда, земли может на всех не хватить…

Будущее

Александру 33, и он не очень охотно рассуждает о будущем.

— Буду работать, пока есть силы. Вырастут дети, смогут мне помогать, поставлю еще один парник. А может, и два. Дом еще надо достроить…

— Ну, а попытаться сделать свой бизнес, поехать, в конце концов, в Минск?

— А зачем? У нас так не принято. Никто не уезжает из Ольшан. Мы привыкли к парникам.

— А отправить в Минск детей? Что они здесь у вас увидят?

— Если захотят, пусть едут. Но это вряд ли. У нас, в Ольшанах, уже 13-летний пацан работает на себя. Себя обеспечивает. Мы так привыкли.

Мы уезжаем из Ольшан и размышляем об этой местечковой философии, сделавшей Ольшаны особенными. Менталитет этих людей, их некоторая забитость, их тяжелый уклад жизни многим не нравится. Ольшанцев не любят, им завидуют. Но скажите, какой еще белорусский отец может с уверенностью заявить:

— У меня три дочери. А в Ольшанах есть традиция. Каждый отец перед тем, как отдать дочку замуж, должен построить ей дом. И я их обязательно их построю, эти три дома. Как бы мне ни было трудно.

Об этом, направляясь в свой парник, сказал нам Александр. Можно не сомневаться, что свое слово этот упрямый оптимист сдержит.