В Минске есть улица Парашютная — мало кто о ней слышал, но многие не раз проходили мимо. Она спряталась в старой Грушевке, всего в трехстах метрах от оживленного проспекта Дзержинского. На этой улице всего пара домов, но каких! Эти старые двухэтажки, вместе прожившие почти 170 лет, хранят истории разных эпох. Дома уже приговорены к сносу, и пока бульдозеры не стерли их с лица земли, мы заглянули на Парашютную, чтобы поговорить с ее старожилами.
Деревянную двухэтажку на Парашютной, 4 построили в Грушевке в числе первых. Пройти мимо нее удается с трудом: довоенный барак, законсервированный во времени с 1933 года, стал своего рода хранителем воспоминаний. Несмотря на то что срок эксплуатации постройки давно перешагнул границы дозволенного, выглядит она вполне прилично. Правда, это только с фасада. По словам жильцов дома, он как шкатулка с секретом — в любой момент может преподнести коммунальный сюрприз.
Елена (имя изменено) — одна из тех, кого можно записать в старожилы этого места. Она живет в бараке около 30 лет и помнит Грушевку совсем другой.
— Мы с супругом заехали в дом в 1994 году, это было ранней весной, — вспоминает женщина. — Ему, как сотруднику ЖЭСа, выделили две комнаты в коммунальной квартире. В бараке только закончился капремонт, поэтому выглядел он довольно свежим: печки заменили котлами, внешне двухэтажку тоже заметно облагородили. Если честно, я страшно не хотела сюда переезжать из своей однушки на Юго-Западе.
По словам Елены, как только она переступила порог квартиры, ей сразу стало легче: внутри было тепло, уютно и красиво. К тому же соседи по дому встретили новоселов с улыбкой и невероятным гостеприимством. Женщина шутит, что о дружбе длиною в три десятка лет можно написать мемуары. Правда, из тех старых соседей в живых остались единицы. Их «квадраты» обживает молодое поколение, которое пытается найти свою романтику в старом бараке.
— Мои дети уже выросли, разъехались. Я осталась одна, но, несмотря на это, люблю свой дом. Мы здесь как будто живем в своем маленьком мирке. У соседей есть ключи от моей квартиры: если уезжаю, знаю, что цветы не останутся без присмотра. Закончились таблетки или не дай бог кто-то заболел — всегда придем друг другу на помощь. Раньше всегда отмечали вместе все праздники, выносили столы, жарили шашлыки. Теперь, конечно, все по-другому.
Дому, где живет Елена, 91 год. Сколько она себя помнит — столько и обещают его снести. Правда, без конкретных сроков.
— Вкладывать деньги в ремонт жалко: все равно будут сносить, а затраты никто не компенсирует. Помню, хотели окна поставить, потом передумали. Сосед оказался умнее: когда-то поменял и забыл, а я по-прежнему живу с деревянными рамами. К коммуникациям тоже есть вопросы. Например, проводка в доме слабая. Я не включаю несколько электроприборов одновременно — это небезопасно. При этом за капремонт мы исправно платим каждый месяц.
— Хотели бы переехать в новостройку? — спрашиваем у минчанки.
— Я привыкла к этому месту, у нас здесь особая атмосфера, которой нет в современных многоэтажках. Виноград растет, — машет рукой в сторону дома Елена. — Раньше соседи из него вино делали. А теперь, после смерти стариков, никому до него нет дела. Белого налива можно прямо из окон нарвать. Несмотря на близость к шумному проспекту, мы живем в тишине. Для автомобиля у меня во дворе всегда есть место. Если кто-то из соседей захочет его занять, обязательно позвонит мне и спросит разрешения. Честно скажу, у нас никто особо не хочет сноса. Нам бы свой век в тишине и спокойствии дожить. Спросите у Людмилы, она тоже живет здесь второй десяток, может многое рассказать.
Не успеваем мы дойти до подъезда, чтобы познакомиться с еще одной жительницей дома, как мимо нас пробегает парень с собакой. Он оказывается сыном соседки Людмилы, с которой мы когда-то уже беседовали, будучи в этих краях.
Тот самый маленький Никита, который глядел на нас когда-то со старых советских снимков, теперь работает инженером-конструктором и проектирует медицинскую технику.
— Никите некогда, спешит на работу, — объясняет с порога Людмила. — Он теперь живет отдельно, я осталась с котами. С тех пор, как вы были здесь последний раз (в 2019 году. — Прим. Onlíner), почти ничего не изменилось, разве что Сергея Николаевича и Софии (свекрови. — Прим. Onlíner) не стало. Юля с детьми, как и хотела, переехала в отдельное жилье, а эту квартиру сейчас сдают.
Минчанка и ее супруг переехали в барак в 1994 году. Молодые новоиспеченные учителя заселились в квартиру, которая на тот момент была обычной коммуналкой.
— Мы заехали сюда сразу после капремонта, поэтому первое время здесь не было света и газа. Я помню, полы были настолько кривые, что мой годовалый сын Никита ходил и спотыкался. Но это было наше первое собственное жилье, поэтому мы были рады всему.
Чуть позже, по словам Людмилы, они купили третью комнату и стали владельцами полноценной трешки на 50 «квадратов».
События в жизни минчан менялись как кадры на старой кинопленке. Пожалуй, статичной остается только одна картинка — коммунальные неурядицы, всплывающие в приговоренном к сносу бараке.
— Если посмотреть на дом, фундамент и отмостка у него отдельно. Барак не в аварийном состоянии: его можно отремонтировать. Комиссия приходила, проблему видела, но сроки ее устранения никто не называет — ссылаются на снос. Под какие нужды пойдет участок, уже выяснили, но аукцион до сих пор не объявили: говорят, нет инвестора. За сараями свалка. Двор убирают только по звонку на 115. Одним словом, хватает вопросов. Раньше мы своими силами старались что-то сделать, сегодня уже нет возможности.
Людмила говорит, что, несмотря на нюансы, которые периодически всплывают в бараке под напором времени, плюсов от жизни в нем гораздо больше, чем минусов.
Дом на Парашютной, 6 младше своего двухэтажного «соседа» на 16 лет. Его построили уже после войны, в 1949 году. В нем всего восемь квартир, по две на этаже. Когда-то эта двухэтажка тоже была коммунальной.
Попасть в подъезд этого дома не так просто: здесь от непрошеных гостей спрятались за металлическими дверями. Но кто мы такие, чтобы не напроситься. Открываем дверь, поднимаемся по скрипучим деревянным ступеням и стучим в первую квартиру. Нам открывает мужчина чуть старше средних лет и буквально за пару минут соглашается вспомнить прошлое.
Минчанина зовут Виктор. Он работает водителем автобуса. В двухэтажке мужчина прожил всю свою сознательную жизнь, с 1967-го. В те годы это была обычная коммуналка, «квадраты» в которой выделяли сотрудникам БелЖД. На железной дороге работал отец Виктора: им с супругой и двумя детьми досталась маленькая комната с печкой.
— Помню, в нашей коммунальной квартире проживало три семьи. У каждой была своя комната. Кухня общая, с двумя электроплитами. По всей квартире висели провода: неудобно, зато светом на кухне, в туалете и ванной можно было управлять из своей комнаты, — говорит Виктор.
Мужчина вспоминает: его отец был первым в доме, кто в 1974 году своими руками провел в квартиру паровое отопление. После подтянулись другие соседи. Сегодня о прежнем наличии печей в квартирах напоминают только столбики дымоходов на кровле.
— Отец погиб, когда мне было 18 лет, матери не стало еще раньше. К этому моменту трешка на 80 квадратных метров была в нашем с братом распоряжении. Сегодня живу здесь с женой вдвоем. Лично я никогда не хотел отсюда переезжать, меня здесь все устраивает. О сносе мы знали давно, еще когда папа был жив. Но дом до сих пор стоит, даже несмотря на то, что капремонта здесь никогда не было. Когда дом был на балансе БелЖД, за ним еще приглядывали. Теперь жильцам проще самостоятельно решить проблему. Мы с женой не первый год просим коммунальщиков обновить фасад, но поскольку дом приговорен к сносу, делать это никто не спешит. В целом же с коммуникациями в доме все в порядке.
Просим Виктора рассказать о соседях. Мужчина знаком с каждым: чужих в двухэтажке нет, все свои.
— Самой пожилой соседке — бабе Вере — уже 93 года. Она живет на втором этаже. Работала диспетчером на железной дороге. Помню, они с мужем первыми в доме купили новенькую «копейку». Во втором подъезде живет Томка, ей исполнилось 70 лет. Остальные уже помладше будут. Но все связаны с этим местом: арендаторов в двухэтажке нет.
Дальше мужчина отвлекся на воспоминания из детства и рассказал о том, какой Грушевка была еще полвека назад.
— У нас на кухне по проекту есть выход на задний двор, где стоят сараи. Раньше здесь хранили дрова, потом даже свиней и кроликов держали. В детстве, помню, заливали каток и играли в хоккей до самого вечера. Жалко мне этот район. Здесь такая тишина была, ни одной машины. Мы пешком ходили в булочную, через сквер, там была свежая выпечка. Помню, пока донесу хлеб домой, горячей корочки уже нет… Не хочу, чтобы нас сносили, дожить бы здесь свои годы, — с легкой грустью подытожил Виктор.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by
