«Мы фактически выросли во дворе»

Людмила Сергеевна родилась в 1952 году в Минске, в доме на проспекте Независимости, 18, — в те времена, когда он назывался проспектом Сталина. «Цэнтральная кнігарня» и магазин «Лакомка» только-только открылись, а первый в городе троллейбус — модель МТБ-82Б, заводской номер 49 — выехал по маршруту Железнодорожный вокзал — Круглая площадь. Разумеется, главная улица Минска стала одной из самых респектабельных задолго до этого. Проложенная в 1801 году и названная Захарьевской (в честь губернатора Захара Корнеева), в XIX и начале XX века она стала местом жизни преуспевающих минчан. Здесь строились доходные дома, престижные магазины, гостиницы и рестораны.

После войны улицу реконструировали до впечатляющей по тем временам ширины в 48 метров. К 1952 году на месте когда-то популярной гостиницы «Полтава» на проспекте высился дом №18 — роскошный образчик сталинского классицизма. И, как и прежде, жила в нем исключительно элита, crème de la crème коммунистической эпохи.

— Здесь жили директора трех заводов, которые открылись в 1950 году: тракторного, автомобильного и шарикоподшипникового. Вся администрация, — рассказывает Людмила Сергеевна. — Тут очень хорошие четырехкомнатные квартиры с первого по шестой этаж. Заметьте, внешне дом сделан красиво: лепнина и все прочее. А внутри — обыкновенный двор. Так было принято строить в те времена.

Мой папа пришел из Германии в 1951 году. В 1945-м его, как лучшего бойца, артиллериста, направили в Германию на восстановление: мол, вы разрушили — вы и восстанавливайте. Это была ГСВГ — группа советских войск в Германии. Он пришел — герой, ветеран, ордена, медали, — и его сразу на шарикоподшипниковый завод, председателем профкома. А что такое профком в 1950 году? Это в первую очередь квартира. Как председатель профсоюзного комитета, он имел все: путевки, квартиру, дачу.

Я была уже на подходе, и сначала мы жили в коммунальной квартире в пятом подъезде. Там стояла печь, которая отапливалась углем. И были три хозяйки: две женщины-врачи и моя мамочка, работница торговли. Они были хорошие соседки. Но потом родился мой брат, и папа добился отдельной жилплощади: мы переехали в десятый подъезд этого же дома в двухкомнатную квартиру. Большие комнаты, коридор 12 квадратных метров, кухня — 10… С нашего балкона на шестом этаже открываются виды неописуемой красоты: крыши домов, прожекторы на стадионе «Динамо»…

Чтобы жить в этом доме в 1950-х, нужно было принадлежать к высшей социальной страте: быть директором, замдиректора, председателем профкома… В общем, здесь жила одна элита. А ведь мы могли бы получить квартиру и напротив универсама «Беларусь», на улице Народной, где строились дома для сотрудников шарикоподшипникового завода. Но мама захотела остаться в центре. И мы остались. Это счастье, что я родилась в такой семье.

У меня была дворовая жизнь. Мы фактически выросли во дворе, потому что родители всегда были на работе. За папой в шесть утра приезжал автобус, чтобы отвезти его на завод. Мама работала в гастрономе на улице Кирова — без выходных, без праздников, без отпуска. И я шла в школу одна: некому было водить.

Как сейчас помню, мамочка оставляла на столе 26 копеек — этого хватало, чтобы купить два мороженых — мне и младшему брату. Здесь, на углу стояли бабушки, которые и продавали. Было фруктовое на палочке за 5 копеек, но самое вкусное — сливочное — стоило 13.

Теперь того старого двора, конечно, уже нет, все поменялось. Во времена моего детства, в 1950-е, во дворе стояли металлические гаражи и сараи. Посередине — песочница и грибочек. А еще росли кусты акаций… Так красиво! Мы, девчонки, выносили во двор одеяла, играли в куклы, обедали — вы не представляете, какой это был дружный двор!

Взрослые наблюдали из окна: где мы, что делаем, во что играем. И кричали: «Лю-ю-юда, иди домой! Сере-е-ежа!» Из этого же окна мама видела, как за директорами приезжали государственные машины, и мечтала, чтобы мы с братом получили высшее образование и тоже стали важными людьми.

Мы были на улице с утра до вечера. Выходили с одеялом и играли в куклы. Очень любили делать «секретики»: берешь цветочек, закапываешь в землю, а сверху кладешь кусочек стекла. Мы очень дружили! Нас здесь собиралась целая ватага, человек 10—15. Вот в этой арке играли в мячик, а еще в классики. Любили лапту: становились в две команды и бросали мяч. Резинок у нас не было, они появятся в 1980-е, когда моя дочка пойдет в школу. Еще скакалки: вдвоем становишься — и вперед. И «Испорченный телефон». Мальчишки играли в казаки-разбойники, но я не любила мальчишек и не дружила с ними (улыбается. — Прим. Onlíner).

А зимой в соседнем дворе, на Независимости, 16, прямо во дворе заливали каток, и мальчишки бегали кататься.

Поэтому нас в некотором смысле вырастил двор. У меня до сих пор остались дворовые подружки. Не подумайте, это не история про одиночество и заброшенность. Наоборот, двор — это была команда. Первая мысль утром: на улицу, на улицу! Это было счастливое детство.

Хотя, как ни парадоксально, мы жили очень бедной, нищей жизнью. Родители рассказывали, что в 1951 году они расписались, вышли из загса — жить негде. Значит, купили две ложки, две вилки, кастрюлю, четыре тарелки, примус — и пошли искать съемную квартиру. Их какая-то бабушка взяла на постой — вот так и начинали. Мама получала 70 рублей, а в декрете тогда, в 1952-м, сидели всего полгода. Она родила меня и через шесть месяцев пошла работать: нужно было за что-то жить, кормить детей. У меня было всего одно платье. Помню, как увидела платье в витрине ГУМа — и мечтала о нем. Но испытания и горести — это был удел взрослых. Мы же, дети, все равно были счастливы.

В 20 лет я вышла замуж и уехала из родительского дома, с проспекта. Уже 40 лет живу на улице Богдановича. Знаете, я была карьеристка (улыбается. — Прим. Onlíner), работала от и до. И общаться с соседями было просто некогда. Конечно, я видела тогда соседское окружение, но только сейчас настало время, когда мы стали дружить. Можно сказать, что возвратилось детство, но не дворовое, а подъездное.

У нас девять этажей, по четыре квартиры на каждой площадке. Мы присматривались. Когда работали, было только «здравствуйте» и «до свидания». А когда все сели на пенсии (я называю это «периодом оседлости»), началась другая жизнь. Сейчас у меня дети, четыре внучки, клуб «Что? Где? Когда?», спорт, дыхательная гимнастика, театр, кино, опера, филармония, соседки-подружки — дни наполнены. Я хочу посмотреть, кем станут мои внучки. Это цель моей жизни.

«Возможно, я представитель последнего поколения, которое выросло во дворе, на улице»

Александр, руководитель отдела продаж в автомобильной сфере, точно знает, как выглядело идеальное дворовое детство.

— Я родился и вырос в Марьиной Горке — это маленький город, чуть больше 20 тыс. человек. Там же окончил школу. А в колледж и университет уехал учиться в Минск — с тех пор живу в столице.

Наверное, каждый представляет себе этот стереотип, миф о маленьком городке: идеальное пространство, где все друг друга знают и дружат дворами. Так вот, военный городок «Старый», улица Новая Заря — та часть Марьиной Горки, где я вырос, действительно были такими. Я до сих пор храню воспоминания из детства: любые праздники мы отмечали вместе с соседями. На Новый год в центре двора ставили армейскую палатку, праздновали офицерскими семьями. Было уютно. На 9 Мая чуть ли не всем городом уезжали на Волму, мужчины делали плов и солдатскую кашу…

Возможно, я представитель последнего поколения, которое выросло во дворе, на улице. У зумеров, научившихся ходить с телефоном в руке, трудности с общением и контактом. Зайти в приложение, быстро кликнуть, получить услугу — вот их способ взаимодействия с миром. Если зумеру приходится звонить по телефону, разговаривать голосом, то ему реально сложно. Хотя для меня это вообще не вопрос. Потому что у нас коммуникация выстраивалась где? Во дворе!

Зимой это были игры в снежки двор на двор. Строили крепость. Шли такие баталии, иногда даже со слезами (улыбается. — Прим. Onlíner)! Летом играли в «Зарницу» в лесу или в хоккей на болоте, причем в любой момент можно было провалиться в трясину. Одним словом, мы были не тепличные дети.

Мой город детства — очень зеленый. Поэтому, когда я рассматривал варианты жилья в Минске, изначально выбрал Уручье — максимально похожий район. На подсознательном уровне привык, что на природе намного уютнее, чем в бетонном городе.

Долгое время я жил на улице Фогеля, в новом доме. Соседей было немного, но все оказались очень общительными и дружелюбными — даже, наверное, чересчур (улыбается. — Прим. Onlíner). Мы часто отмечали праздники вместе.

Конечно, есть стереотип о минчанах — как, впрочем, и о жителях любого мегаполиса: мол, они замкнутые, атомизированные, никто ни с кем не здоровается, полное равнодушие… Но, на мой взгляд, это поколенческие особенности. Люди возраста наших родителей действительно предпочитали закрываться в себе. Девяностые и двухтысячные были трудными временами, они разозлили людей. Приходили первые большие деньги, не у всех получалось справиться с развалом Союза, были финансовые проблемы… Как следствие, люди стали замкнутыми. В соседях видели соперников, конкурентов.

И еще нужно понимать, что в 1970-х в Минск пришла эпоха крупнопанельного строительства. Жизнь поменялась. А в конце 2000-х она поменялась еще раз, когда наступило время «сверхуплотнения» и «человейников». Дома условных 1950-х все же по нынешним меркам маленькие. В подъезде на какой-нибудь улице Голубева в 1980-х могло жить столько же людей, сколько в одном доме на Карла Либкнехта в 1950-х. Получается, слишком много людей — и они просто не находили общих точек соприкосновения. А в небольших домах соседи потому и дружили, что их было мало.

Люди моего поколения, миллениалы, наоборот, только рады знакомиться, общаться, разговаривать друг с другом. Соседское доверие возвращается. Каждый понимает, что это клево, когда ты знаешь, кто тебя окружает.

Сейчас я живу в «Новой Боровой». Достаточно быстро сделал ремонт и въехал в мае 2023-го. Наверное, был первым человеком в подъезде, который заселился.

Я так устроен: люблю принимать решения в собственной жизни и в том пространстве, в котором нахожусь. Поэтому стал членом правления товарищества собственников. Возможно, на меня наложило отпечаток детство в военных городках, где все должно быть «как надо». Поэтому я тот «зануда», который напомнит в общем чатике, что машины должны быть припаркованы по правилам (улыбается. — Прим. Onlíner).

Дело в том, что у меня за плечами опыт службы в МЧС. Когда горит чья-то квартира, а оперативный транспорт не может заехать, потому что двор заставлен машинами, это реально становится вопросом жизни и смерти. Наверное, люди, которые не оттаскивали вручную машины от подъезда, пытаясь успеть спасти человека в высотке, до конца не поймут меня.

Только сейчас я осознал, как это важно — иметь товарищество собственников в доме, участвовать в принятии решений. При покупке квартиры такой мысли у меня в голове не было. Кто обслуживает дом, кто управляет всем?.. Я не знал. Теперь, немного окунувшись в это, смотрю внимательно. Потому что в Минске не много районов, которые сейчас выглядят так же симпатично, как и при сдаче.

Я вчера был у родителей в Марьиной Горке — у дома, под окнами, просто бурьян, некошеная трава по пояс. Дворовое обслуживание может быть и таким, к сожалению. А ведь это город, который раньше был образцовым.

На самом деле, мои дом и двор еще не полностью заселены. Но сообщество людей, которые доверяют друг другу, уже постепенно складывается. Мы с соседями здороваемся, общаемся. Не заходим в лифт молча, сурово глядя себе под ноги (улыбается. — Прим. Onlíner). Это прямо негласное правило: обязательно здороваться с соседями. По вечерам я со своей девушкой катаюсь по району на велосипедах. Или мы просто гуляем пешком. И это резонирует с моим детским опытом уютного и дружелюбного пространства.

Думаю, чтобы в современном городе соседи стали друг друга замечать, у них, во-первых, должна быть создана во дворе инфраструктура, причем для самых разных людей с разными интересами — не только для детей, но и для взрослых. От беседок, где можно делать барбекю, до велосипедных треков и кикера. Это подталкивает к общению. Любите пробежки — и вот уже есть повод переброситься словом с соседом на беговой дорожке. Или вы два собачника — пожалуйста, тоже есть о чем поговорить. Ну и, во-вторых, не менее важна внутренняя способность самого человека переступить стеснение, выйти из зоны комфорта — и заговорить с соседом в эпоху интернета.

Но при этом, конечно, нельзя извне, насильно заставить людей общаться, быть подлинным «комьюнити». Какие бы условия ни были созданы, это всегда персональный выбор человека. Ну невозможно сделать интроверта королем вечеринок (улыбается. — Прим. Onlíner).

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «Астодевелопмент», УНП 691759953.

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by