У Хельсинки удивительная судьба, во многом сложившаяся благодаря стечению случайных обстоятельств. Формально летом этого года ему исполнилось 468 лет. На фоне многих исторических европейских городов эта цифра не то чтобы впечатляет, но выглядит достаточно солидной. По факту же до начала XIX века будущая финская столица напоминала скорее большую деревню, деревянную и напрочь лишенную особенных амбиций. Здесь невозможно найти милый сердцу любого туриста средневековый центр, ощетинившийся зубцами крепостных башен и шпилями храмов. Его просто никогда не существовало, и на фоне даже близких нам Таллинна или Риги Хельсинки выглядит вызывающе юным, как их младший брат, но при этом, конечно, употребляющий стероиды. Местная городская среда вряд ли войдет в фонд мирового культурного наследия, но столичный масштаб ей не чужд, а атмосфера каким-то образом сохраняет почти домашний уют.

Фотографии сделаны на камеру Leica смартфона Huawei P20 Pro

Волчьи шхеры

Большинство россиян попадают в Хельсинки так же, как и мы в Вильнюс: на поезде. Дорога из Санкт-Петербурга на скоростном «Аллегро» занимает около трех с половиной часов. Для белорусов это не самый очевидный маршрут. Проще и дешевле воспользоваться прямым перелетом из Национального аэропорта Минск или выбрать в качестве транзитного пункта Таллинн. Между эстонской и финской столицами всего 80 километров по Балтийскому морю, целый ассортимент паромов и всего два с половиной часа ходу, что дает удобную возможность составить первое впечатление о Хельсинки в режиме «утром туда — вечером назад». Исчерпывающее представление за один световой день получить не получится, но знакомство будет плотным и, скорее всего, интригующим.

Для большинства из тысячи с лишним пассажиров на борту нашего MS Viking XPRS, 10-этажного гиганта, четыре раза в сутки пересекающего Финский залив, такое путешествие давно уже превратилось в рутину. Кто-то пытается съесть весь шведский стол на безудержном завтраке (€12 с человека), кто-то лениво шатается по паромным магазинам, остальные спят или отчаянно скучают. Желающих выйти на открытую палубу под бодрящие дождь и ветер не много, но на подходе к Западной гавани Хельсинки все же можно и пострадать. Капитан корабля размером с многоэтажку неподражаемо лавирует между Волчьими шхерами — скалистым архипелагом, закрывающим город с моря.

На этих же островках с высоты верхней палубы удобно рассматривать и причину превращения Хельсинки в столицу Финляндии. Это Свеаборг, или Суоменлинна, неприступная крепость, которую во второй половине XVIII века упорно строили шведы, чтобы прикрыть свою умирающую сверхдержаву от атак рубившего окно в Европу нового амбициозного восточного соседа.

Исторически Хельсинки, или, точнее, Гельсингфорс, — это шведский город, основанный шведами и ими же населенный. Свеаборг должен был стать крупнейшей морской крепостью Балтики, бастионом, который остановил бы российскую экспансию в Северной Европе. Ирония судьбы беспощадна. Вложив немало средств и сил в его создание, в итоге шведы сдали Свеаборг (а вместе с ним и соседний город) армии российского генерала Федора Буксгевдена фактически без сопротивления. В 1809 году Швеция уступила Российской империи Финляндию, та превратилась в Великое княжество Финляндское, а в 1812-м Хельсинки наконец становится его столицей, отобрав это звание у исторически главного в регионе города Обу (нынешнего Турку).

Самый «русский» город той Европы

Современный исторический облик Хельсинки практически целиком и полностью сформировался в российский период. На решение сменить столицу Финляндии повлияли сразу несколько факторов, среди которых были и наличие морских укреплений, и близость к Санкт-Петербургу. Обратной стороной переноса оказалась необходимость фактически строить новый город с нуля. Для этого из Ревеля (Таллинна) в Гельсингфорс (Хельсинки) был откомандирован немецкий архитектор Карл Людвиг Энгель, который принялся за дело со свойственной его нации усердием. Современная планировка центра финской столицы и его самые представительные здания — работа Энгеля, его учеников и последователей.

Создать «финский Петербург» у Энгеля не получилось: для этого не было ни средств, ни подходящего рельефа, — но источник вдохновения все же очевиден. Классический ансамбль Сенатской площади Хельсинки с его дворцами университета и Сената и монументальным белоснежным Николаевским собором в центре, Президентский дворец (некогда резиденция финляндского генерал-губернатора), целый ряд других зданий города — все они родом из имперской столицы.

Но все же классицизм — универсальный стиль, который был распространен в Европе повсеместно. В принципе, в Финляндии новые хозяева, жившие в петербургском Зимнем дворце, вели себя на удивление либерально, в том числе и в архитектурном плане. Самое «русское» здание города — Успенский православный собор, массивный краснокирпичный неовизантийский гигант с золотыми «луковицами». Его построили в 1868 году в очень заметной точке города — на скалистом холме острова Скатудден, но все же не в самом сердце Гельсингфорса, как это, например, случилось с православным собором Таллинна, расположившемся прямо в Вышгороде по соседству с замком. Культурно-духовный маркер новых властей в Финляндии был размещен интеллигентно, не вызывающе, хорошо вписался в природный ландшафт, а потому пользуется неизменным вниманием туристов, особенно падких на подобную экзотику китайцев. Тем более что от подножия храма открываются прекрасные виды на исторический центр Хельсинки.

История с Успенским собором — не единственный, но самый яркий пример того, как аккуратно (до поры до времени) действовали российские власти на этой присоединенной территории. Фактически она пользовалась широчайшей автономией, у Великого княжества Финляндского были свои валюта, армия, почта, таможня, органы власти (лишь генерал-губернатор был русским назначенцем из Петербурга, практически все остальные важнейшие посты занимали местные уроженцы), все налоги, собиравшиеся здесь, тратились на нужды края. Более того, Российская империя, по сути, способствовала «финляндизации» Хельсинки. Прежде абсолютно доминировавшее в городах шведскоязычное меньшинство постепенно размывалось из-за стимулирования миграции финнов из сельской местности, поощрялось использование финского языка, который в 1860-е сделали государственным. Русская миграция при этом была фактически запрещена.

Скорее всего, именно поэтому у жителей столицы Финляндии не существует комплексов перед своим «российским» прошлым, нет стремления забыть про него и избавиться от напоминаний об этом периоде своей истории. Хельсинки стал Хельсинки именно в Российской империи, поэтому главная улица города до сих пор называется Александровской (Алексантеринкату), памятник императору Александру II все так же стоит на Сенатской площади, а Рыночную площадь украшает обелиск императрицы Александры Федоровны с двуглавым орлом на верхушке. И это несмотря на все то, что произошло между двумя народами уже в XX веке.

В таких либеральных условиях практически полностью автономного существования не мог не созреть свой национальный стиль. Ближе к концу XIX века и особенно в первые годы нового столетия на улицах и площадях Хельсинки появились многочисленные здания в стиле северного модерна, в данном случае вдохновленного финским эпосом «Калевала». Национальный музей, Национальный театр, доходные дома, построенные из необработанного гранита, напоминают романтические замки под красными черепичными крышами. Но главным шедевром стиля является центральный вокзал Хельсинки, украшенный четверкой каменных гигантов, которые держат в своих руках светильники.

Создать единое лицо у Хельсинки не вышло: за 200 лет у разных авторов получилось построить восхитительно эклектичный по своему настроению город, где классика и модерн соседствует, чередуется, прерывается межвоенным функционализмом, модернизмом крупнейших финских архитекторов вроде Алвара Аалто, наконец, современными стекляшками общественных комплексов и бизнес-центров. Каждый поворот улицы, каждый подъем и спуск может принести новое открытие. Среди жилого района 1930-х годов может скрываться знаменитая Темппелиаукио, церковь, сооруженная прямо в скалистом холме, на берегу озера — стоять постмодернистский Оперный театр начала 1990-х, а культурный комплекс с галереями, модными кафе, клубами и магазинами дизайнерской одежды обнаружится в бывшем трамвайном депо.

Но расположись Хельсинки в скучном плоском пейзаже где-нибудь в тысяче километров от ближайшего моря, скорее всего, город воспринимался бы совсем по-другому. В финской столице ее скалы, ее острова и каналы, ее изрезанная береговая линия с множеством гаваней стали такой же равноправной частью городского пейзажа, как высотки гостиниц, портики дворцов, рынок на Рыночной площади, аттракционы парка Линнанмяки или памятник Сибелиусу. Даже многоэтажные паромы и круизники, которые порой неожиданно замыкают перспективы целых проспектов, портовые краны и терминалы — это тоже неотъемлемый элемент местного скайлайна, без которого сложно представить Хельсинки.

И еще одна черта обаяния Хельсинки, неброского и по-северному сдержанного, — это его естественность. Это город, который сложно обвинить в больничной стерильности. Людей, привыкших к жизни в самом чистом месте обитаемой части Вселенной (Минске), умеренный хаос центра столицы Финляндии может поначалу шокировать. Здесь (о ужас!) валяется мусор (не везде), а на лавочках, меланхолично рассматривая лес мачт в ближайшем заливе, молодежь может пить пиво (не всегда), но при этом (невероятно) эти антисоциальные явления никак не мешают Хельсинки систематически входить во всевозможные топы «самых-самых» городов мира: по качеству жизни, доступности услуг, дороговизне, наконец. Оказывается, пульс жизни прекрасно бьется и в таких условиях, на севере, в сложном климате у холодного моря.

Вечерний паром на Таллинн отличается от утреннего. Пока силуэт Хельсинки исчезает в закате, всеобщей апатии и сонливости как ни бывало. Беспошлинные магазины все того же MS Viking XPRS переполнены, а кассы еле справляются со всеми желающими вынести в ночь пакеты, предательски позвякивающие стеклом и булькающие жидкостями различной крепости. Свободного места не найти за барными стойками и в кают-компании, где оккупировавшие столики пассажиры готовятся встретить выходящую на сцену корабельную поп-диву. Ко второму часу к шумным мелодиям и ритмам финской эстрады с ее протяжными гласными уже привыкаешь, нога начинает непроизвольно дергаться в такт, а в голову настойчивым набатом бьет мотив местной песенной классики — и это, конечно, Njet, Molotoff!.

---

Партнер балтийского цикла — компания Huawei. Линейка Huawei P20 — смартфоны, фото- и видеовозможности которых пригодятся и в работе, и для путешествий. Согласно рейтингу DxOMark, Huawei P20 Pro признан смартфоном с лучшей камерой в мире. P20 и P20 Pro делают снимки с помощью камеры Leica и искусственного интеллекта. Последний сам настраивает съемку, моделирует портреты, помогает с яркостью, детализацией и цветопередачей, дает советы по выстраиванию композиции фото, позволяя в итоге #ВидетьБольше.

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «Бел Хуавэй Технолоджис», УНП 190835312.

Читайте также:

• Жаркие вечеринки, «самое теплое море» и побег из СССР: репортаж о нераскрученно-крутом курорте на Балтике
• Зарплата от €3000 и жизнь у моря. Сказка и быль
• «Худший город ЕС»? Спецрепортаж
• Гибель «Эстонии»: как произошла крупнейшая морская катастрофа на постсоветском пространстве
• Город невезения: во что превратился бывший секретный советский военный центр
• Репортаж из самого успешного города бывшего Советского Союза
• На шопинг в Таллинн. Сравниваем цены с Минском
• Ты не поверишь. Как выглядит «Серебрянка» на окраине Хельсинки
• Эксперимент с транспортом в Таллинне
• Город 2.0: как должен выглядеть современный спальный район

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by