«Улица, фабрика, дом являются самыми важными видимыми элементами цивилизации в ее эволюции. Наши города развиваются непоследовательно в соответствии с эгоистическими, материалистическими, спекулятивными целями, без настоящего плана, основанного на общем представлении о жизни. Урбанистическое развитие должно быть сомасштабным человеку, а задачей его является поиск гармонии между частной и общественной жизнью, между работой и домом, между центрами потребления и центрами производства», — эти строки принадлежат Андреа Оливетти, владельцу итальянского концерна Olivetti, и в них заключалась парадигма всей его жизни, сформулированная в книге с говорящим названием «Город человека».

Может показаться странным, что крупный промышленник, миллионер и политический деятель внезапно увлекается материями, беспокоившими в первую очередь архитекторов, урбанистов, социологов и философов. Однако на самом деле уже с конца XVIII века среди бизнесменов-либералов набирает популярность идея возведения при их предприятиях собственных населенных пунктов.

Инвестор финансировал возведение домов для проживания своих работников и некоторой, со временем все более обширной, инфраструктуры: школ, церквей, общественных клубов, стадионов и так далее. В основе этого подхода лежала вполне прагматичная цель: в обмен на эти, казалось бы, необязательные дополнительные расходы предприниматель получал лояльность рабочей силы, а с ней гарантию ее стабильности. Пролетарий понимал, что имеет относительно комфортное жилье и доступ к определенным социальным благам только на время своего труда на конкретной фабрике, и всеми силами держался за рабочее место.

Такого рода «заводские города» (фабричные поселки, индустриальные колонии) начиная с XIX века повсеместно возникали в развитых промышленных странах, в том числе и в Российской империи, частью которой была Беларусь. В советских учебниках эту практику бичевали. Марксистские историки рассматривали ее как способ закамуфлировать эксплуатацию трудящихся: мол, предоставляемая гарантия работы и жилья позволяла фабрикантам еще активнее обогащаться, фактически «привязывая» к ним трудящихся, делая невозможной борьбу последних за свои права (например, забастовки).

Любопытно при этом, что, придя к власти, большевики фактически продолжили «порочную» практику своих империалистических противников. Во время масштабной индустриализации СССР в 1930-е годы и особенно после окончания Великой Отечественной войны по всей Стране Советов массово росли промышленные предприятия, а при них — полуавтономные жилые поселки, объединенные архитектурой, инфраструктурой и социальным контингентом, работавшим преимущественно на одном заводе или фабрике. В Минске примерами жилых образований подобного рода стали поселки МТЗ и автозавода.

Со временем эта практика получала все большее распространение. Вместо относительно скромных образований на десяток тысяч человек, зачастую становившихся очередным районом мегаполиса, в Советском Союзе появлялись огромные моногорода с одним градообразующим предприятием и населением в сотни тысяч душ.

Рождение

На этом фоне проект, который в 1930-е годы начали реализовывать на северо-западе Италии, в 15-тысячном городке Ивреа у подножия Альп, не выглядел (по крайней мере на первом этапе) чем-то уникальным. В 1933 году генеральным менеджером семейной компании Olivetti, чей центральный офис располагался в Ивреа, становится 32-летний Андреа Оливетти, сын основателя фабрики. К этому моменту предприятие было пусть и достаточно крупным, но все еще малоизвестным за пределами Италии производителем консервативно выглядевших пишущих машинок. Оно занимало старый краснокирпичный корпус на окраине города, неподалеку от железнодорожного вокзала, сохранившийся до сих пор и сейчас выглядящий ярким контрастом с комплексом, выросшим по соседству.

Оливетти-младший оказался не простым менеджером, а человеком с идеями, главной из которых оказалась нехитрая мысль о том, что в основе успешного бизнеса лежат инновации, а превыше всего (и здесь он несколько опередил время) ценится дизайн. За следующие 25 лет, к концу 1950-х, несмотря на Вторую мировую войну, Оливетти превратил свою скромную семейную компанию в крупный транснациональный концерн с производством во многих странах, занявший 27% мирового рынка пишущих машинок и треть рынка калькуляторов. Впрочем, главным на этом славном пути был тот факт, что одновременно Olivetti стала технологическим лидером, диктовавшим моду на предметы, которые были неотъемлемым элементом большинства конторских помещений.

В компании Olivetti было создано крупное подразделение, занимавшееся исключительно промышленным дизайном, но одним им дело не ограничивалось. Концерн привлекал лучших, самых актуальных проектировщиков интерьеров для оформления своих флагманских магазинов. Лишь небольшим преувеличением будет сказать, что они были Apple Store своего времени, средоточием всего самого современного задолго до наступления эры iPhone и iPad.

Столь же пристальное внимание Андреа Оливетти уделял и архитектуре. Штаб-квартира его компании находилась в Италии — стране, стремительно погружавшейся вместе с остальной Европой в бездну диктатуры и вдохновляемого ей мракобесия. В середине 1930-х, когда в Италии, Германии, СССР и множестве других стран вновь поднимала голову неоклассика, «король» пишущих машин заказал у молодых местных архитекторов Луиджи Фиджини и Джино Поллини масштабный проект нового производственного корпуса площадью 50 тыс. квадратных метров. Результат получился дерзким для страны, где следование античной эстетике превратилось в идеологему. Здание 1939 года стало манифестом авангардного стиля Olivetti, отсылающим одновременно к заклейменным Гитлером и Сталиным немецкому баухаусу и советскому конструктивизму.

Дальше — больше. В том же 1939-м началось строительство еще одного корпуса стремительно расширявшейся компании, еще более радикального для Италии Муссолини. К 1942 году, в разгар Второй мировой в Ивреа на виа Джервис появился трехэтажный гигант стометровой длины, уличный фасад которого был полностью остеклен. Это было не просто эффектное в своей функциональности решение, но и важный элемент философии Оливетти.

В постепенно рождавшейся у промышленника системе координат центром его личной микровселенной была фабрика, вокруг которой организовывалась вся жизнь, частная и общественная, местной коммуны, составлявшей коллектив предприятия, и его семьи. Грандиозная стеклянная стена одновременно и была границей, и символизировала ее отсутствие между жизнью и работой. Сотрудники компании, находясь за своими рабочими местами, могли видеть свои дома, уличную жизнь, прекрасную панораму альпийских гор и долин. В свою очередь, обычные прохожие, жители Ивреа, имели возможность наблюдать за производственным процессом, организацией которого Андреа Оливетти имел право гордиться.

Расцвет

Cultura Olivettiana (культура Оливетти) стала в итальянской промышленности именем нарицательным. Владелец концерна решил найти гармоничный способ объединить человека и механизмы, использовать технологии и производство в гуманистических целях. Парадоксальным образом уход от обычной конвейерной сборки к более персонализированному процессу позволил увеличить производительность труда сотрудников, что, в свою очередь, привело к тому, что их зарплаты превышали средние на 50%. При этом рабочая неделя на этой фабрике составляла 45 часов вместо 48 в остальной стране, а свободное время работники могли истратить на повышение своей квалификации, которое оплачивалось вновь же компанией.

В Olivetti одними из первых разобрались, что в их отрасли женщины работают ничуть не хуже, а может, даже лучше мужчин. Их с удовольствием брали на производство, что для такого матриархального общества, как итальянское, было совсем нетипично. Женщинам, собиравшим пишущие машинки и калькуляторы, предоставлялся оплачиваемый (до 80% процентов номинальной зарплаты) 9,5-месячный декретный отпуск в годы, когда официальных декретных отпусков в стране еще не было вовсе. Более того, концерн оплачивал все медицинские расходы по уходу за ребенком вплоть до достижения им 14 лет. Все это полностью соответствовало пониманию Оливетти фабрики как большой семьи. Работа династий на предприятии поощрялась.

Поощрялась в том числе и жильем. Да, компания Olivetti была социально ответственной, а эта ответственность распространялась и на сооружение жилых районов. В Ивреа и окрестностях после окончания Второй мировой войны появились кварталы зданий для сотрудников фабрики. Менеджерам среднего и высшего звена, другим особо ценным для корпорации сотрудникам полагались индивидуальные коттеджи с собственными участками и гаражами.

Обычные рабочие жили в многоквартирных домах, но масштаб их даже близко не достигал привычного нам. Никаких бесконечных однообразных «человейников» в 9+ этажей: архитектура, естественно, была соответствующей актуальному моменту, но высота зданий редко превышала три этажа. Человечная, адекватная людям среда, в создании которой главной задачей было обеспечение комфорта ее обитателей.

Среди всей застройки комплекса Olivetti в Ивреа выделяются два здания, построенные позже остальных и получившие названия Unità residenziale Ovest и Unità residenziale Est (Западная и Восточная жилая единица соответственно). Они возводились параллельно (1968—1971 годы), но по проектам разных архитекторов и получились максимально непохожими. Восточная жилая единица разместилась в историческом центре города, вдалеке от фабрики и окружающего ее района, и в этом был свой смысл. Внутри находились не только 60 квартир для гостей концерна, приезжавших в центральный офис компании в командировки, но и кинотеатр, бассейн, конгресс-центр, бар, кафе и магазины.

По сути, это был многофункциональный центр, подаренный Olivetti городу, единственное здание, профинансированное компанией и расположенное вне ее комплекса. Его сложнейший художественный образ, спроектированный архитекторами Пьетро Майнардисом и Иджинио Каппаи, находился на передовой архитектурной мысли середины 1960-х. Поразительным образом это сооружение с его желтыми эркерами жилых ячеек и трубой бара смотрится среди исторической застройки Старого города в одно и то же время и инопланетно, и вполне уместно, контрастируя с ним, но не противопоставляя себя ему.

Западная жилая единица расположена уже на территории кампуса Olivetti, и это, вероятно, одно из самых оригинальных многоквартирных зданий в истории мировой архитектуры. Представьте себе полукольцо радиусом 70 метров, наполовину зарытое в землю. Лишь с одной стороны сплошной стеклянный фасад выходит во внутренний двор, ограниченный крутым склоном соседнего холма. Этим достигается определенная интимность комплекса: доступ на его территорию возможен лишь для жильцов.

Посторонние же, не обращая внимания на запрещающие таблички, могут подняться на крышу здания. Под стеклянными фонарями — подземная парковка, повторяющая форму жилой единицы, а во двор выходят 82 квартиры (одно- и двухуровневых) площадью от 80 до 120 квадратных метров, в которых должны были проживать молодые сотрудники Olivetti.

Идеальное рабочее место с соцпакетом, комфортабельное жилье — но чего-то Андреа Оливетти все же не хватало. Фабрика как центр жизни общины обеспечила ее и детскими садами, и больницами, и школами, и даже летними лагерями в альпийских предгорьях, путевки в которые частично субсидировались работодателем. Напротив производственных корпусов в 1959 году вырос огромный социальный центр с фабричной библиотекой, выполнявший роль привычного нам дома культуры. Здесь промышленник организовывал встречи своих подчиненных с деятелями культуры, часто во время двухчасового обеденного перерыва.

«Мы должны стереть различия между капиталом и работой, промышленностью и сельским хозяйством, производством и культурой», — писал Оливетти в одной из своих книг. Он принял компанию в начале 1930-х с 900 сотрудниками, а спустя 30 лет в международном концерне, имевшем 10 фабрик в самой Италии и еще 11 за ее пределами, работало уже 80 тыс. человек. Население Ивреа выросло за это время вдвое — с 15 тыс. до 30 тыс. человек. Условия, которые для них создавали, принято называть утопией, вот только сам инициатор трансформации категорически отказывался использовать этот термин.

«Зачастую ярлык „утопия“ — это самый простой способ обозначить то, на что у вас не хватает воли, смелости или средств. Мечта кажется мечтой только до тех пор, пока вы не начинаете над ней работать. После этого она может превратиться в нечто бесконечно большее»

В Ивреа мечта действительно превратилась в нечто большее. Оливетти сделал это за свой счет, без поддержки государства и без налоговых субсидий, руководствуясь своим пониманием социальной ответственности бизнеса и его долга перед обществом. В 1960-м в возрасте 59 лет, в разгар реализации своих планов Андреа Оливетти умер, и с этого момента начинается сперва практически незаметный, а потом все более стремительный закат компании и ее урбанистического проекта.

Закат

Незадолго до смерти Оливетти сделал свою самую рискованную инвестицию, купив контрольный пакет акций американской компании Underwood, мирового лидера в производстве пишущих машинок. Объединившись, конгломерат диверсифицировал бизнес, начав производство первых электромеханических калькуляторов. Однако вместе с новыми возможностями итальянцы получили и огромное долговое бремя, которое непосильным грузом легло на их дальнейшие планы.

По инерции компания Olivetti еще полтора десятилетия продолжала активно строить в Ивреа. Были реализованы обе экспериментальные жилые единицы, закончена центральная штаб-квартира. В 1964-м компания представила первый коммерческий программируемый «настольный компьютер», получивший название Programma 101.

Воспитанные в технологических традициях Андреа Оливетти, итальянцы вовремя осознали, что будущее за ЭВМ, и в 1970—1980-е годы наладили их достаточно успешное производство. Однако в 1990-е концерн, будучи не в силах более конкурировать с американскими и азиатскими производителями, оказался в глубоком кризисе. Он был вынужден по частям распродавать свои подразделения, закрыть практически все фабрики, уволить десятки тысяч человек. В XXI веке детище бизнесмена-визионера превратилось в небольшой филиал телекоммуникационного гиганта Telecom Italia, продающий планшеты и оказывающий IT-услуги. Из 80 тыс. сотрудников в Olivetti осталось всего 600 — меньше, чем было в тот год, когда компанию возглавил Андреа Оливетти.

Огромная штаб-квартира в Ивреа опустела, заводские корпуса были приспособлены под другие функции или оказались никому не нужны. Падение градообразующего предприятия негативно сказалось и на самом городе: воплощенная утопия перестала развиваться, ее покинули тысячи жителей.

Сейчас на базе созданных Оливетти зданий работает музей современной архитектуры под открытым небом. Муниципальные власти надеются на 2018 год, когда на очередной сессии ЮНЕСКО будет рассматриваться вопрос включения этого комплекса в список Всемирного культурного наследия. С этим статусом можно рассчитывать и на приток туристов, и на государственное финансирование реконструкции пустующих объектов, и на новую инъекцию жизни в город, оживающий лишь раз в году — во время проведения знаменитой «оранжевой войны».

На самом деле история Olivetti и история Ивреа — про роль одной личности, у которой оказалось в достатке совести и возможностей, чтобы выполнить роль прогрессора для конкретной компании и одного города, вытянувшего свой счастливый билет. Наследие Андреа Оливетти по-прежнему здесь, оно никуда не делось. В построенных им квартирах все так же живут семьи, в его больницах лечат людей, а в школы ходит уже третье или четвертое поколение детей, для которых Cultura Olivettiana не пример из учебников по менеджменту, а часть жизни и собственного прошлого.

Благодарим за помощь в организации поездки xiStore — первый фирменный магазин устройств Xiaomi в Беларуси.

Вам будет интересно:

• «Хипстеры» захватили мертвый город. Что из этого вышло
• Чужая Европа: монолог разочарованной белоруски

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by