Красивая, успешная и бомж: минчанка рассказывает о том, как осталась без угла и без прописки
Мы встречаемся возле старой «хрущевки» на улице Розы Люксембург — потрепанная жизнью, но приведенная в божеский вид пятиэтажка изо всех сил старается хотя бы отдаленно соответствовать красивым новостройкам на проспекте Дзержинского. В тихом и зеленом дворе кипит простая понятная жизнь — бегают дети, щебечут воробьи, возвращаются с работы женщины, уже успевшие забежать в магазин и несущие набитые провизией пакеты. Напротив одного из подъездов стоит миниатюрная и худенькая, как девочка, минчанка Наталья. В течение многих лет, с самого детства, здесь был ее дом. Правда, сейчас знакомую до последнего угла трехкомнатную квартиру она так назвать не может. Дома у нее вообще нет: эта моложавая и приятная женщина — бомж, который имеет полное право жить в ночлежке на Ваупшасова. Приводим ее монолог о том, как казавшаяся обычной жизнь перевернулась с ног на голову.
***
— Моя история — подтверждение старой пословицы: от тюрьмы и от сумы не зарекайся, — начинает горькую исповедь Наталья. — Сейчас мне 43 года, буквально до недавнего я жила как все — дом-работа. И только два года назад поняла, как легко в социально ориентированном государстве можно остаться на улице и никому не будет до этого дела.
Родилась и выросла я в Минске, первые четыре года своей жизни провела в общежитии — комнату выделили родителям от завода. А потом подошла их очередь на квартиру. Так как к тому времени в семье уже было двое детей (у меня есть младшая сестра), дали сразу «трешку» на улице Розы Люксембург. По нынешним меркам квартира так себе — маленькая кухня, крохотные санузлы, смежные комнаты. Но тогда это было что-то.
Отец ушел из семьи, когда мне исполнилось семь лет. Правда, это была лишь формальность — он продолжал жить в одной квартире с нами, параллельно занимаясь поисками своего нового счастья. Окончательно исчез он только спустя лет восемь.
У меня все было как у всех: учеба, работа, надежная и нерушимая прописка. Поскольку молодость выпала на лихие 90-е, о чем-то глобальном вроде покупки собственной квартиры даже не думалось — лишь бы выжить. А так — прописан, и ладно.
В 23 года по большой любви вышла замуж. Сразу же встал вопрос, где жить. У родителей мужа была четырехкомнатная квартира на улице Грушевской. Решили, что там и обоснуемся (с разрешения родственников, конечно же). Правда, жили там наездами: муж первые шесть лет работал в России вахтовым методом, поэтому, когда его не было, я вместе со всеми вещами перебиралась к себе на «Розочку». Когда он возвращался — новый мини-переезд.
Почему моталась туда-сюда? Жить бок о бок с чужими людьми в принципе не очень комфортно, а когда свекровь тебя невзлюбила, да к тому же постоянно «накручивает» свекра — просто невыносимо. Несмотря на довольно «разорванный» график отношений, мы решили завести ребенка — родилась долгожданная дочка, которая, впрочем, тоже не смогла растопить сердца родителей мужа. Единственное — с большим скрипом, но все же они согласились ее прописать.
Со временем супруг нашел работу в Минске, и мы стали снимать квартиру. Это был один из самых спокойных периодов жизни длиною в шесть с половиной лет. А потом родилась вторая дочь, я ушла в декретный отпуск — денег стало не хватать. Посовещавшись, решили временно вернуться к родителям мужа, так как жить с моей матерью и сестрой супруг не хотел категорически. Но как известно, в жизни нет ничего более постоянного, чем временное. В квартире свекра мы живем уже девять лет. За это время я уяснила одну простую истину: когда родственники далеко, отношения с ними хорошие. Как только идет сближение — все портится на корню. Причем резко меняется и отношение мужа.
К слову, младшую дочь мы прописали в квартире моей мамы — к моменту ее появления на свет родители мужа задумали провести жилищную оптимизацию: продать четырехкомнатную квартиру и купить две отдельные, чтобы мы могли разъехаться. До этого они подарили имевшуюся в «запасе» «однушку» старшему сыну, поэтому все выглядело вполне справедливо. Правда, после того как малышка была прописана по другому адресу, продавать жилье они резко передумали.
Фатальные для меня перипетии начались в конце 2013 года: как-то раз позвонила сестра и завела разговор о приватизации трехкомнатной квартиры. Речь об этом велась и раньше, но мама была настроена воинственно: «Вы меня обманете, вы меня выселите, за это же платить надо». А тут в свете грядущих законодательных перемен стало понятно, что приватизировать квартиру надо обязательно, иначе она со временем станет арендной. Понятное дело, я была не против — хоть какой-то свой угол иметь, особенно учитывая то, что отношения с мужем испортились. Стала спрашивать: как будем определять доли, кому какая комната достанется? Предложила разделить лицевые счета.
Мама ответила: делай что хочешь, я никуда не пойду и бумажки носить не стану. Сестра тоже не пожелала проявить активность. Поэтому я решила, что все сделаю сама. Но прежде чем подать свою часть квартиры на приватизацию, надо разделить лицевые счета. Делать это пришлось через суд — проконсультировавшись с юристами, подала иск: просила, чтобы мне выделили маленькую изолированную комнату площадью чуть менее 9 «квадратов». Любопытно, но даже специалисты в исполкоме говорили, что дело должно решиться в мою пользу, потому как требование абсолютно законное, да и сама ситуация — типичная.
Совершенно неожиданно моя сестра подала встречный иск — о признании меня утратившей право пользования жилым помещением. В 2014 году состоялся суд, на котором мои требования были отклонены, а иск сестры — полностью удовлетворен. Причем мои родственники во время заседания несли полную ерунду — говорили, что я не плачу за квартиру, что моего имущества в жилье нет. Но я все время давала маме деньги, причем не только на «коммуналку», но и на продукты. Не буду же я брать расписку с родного человека! Да я и подумать не могла, что это может понадобиться. А платежки, которые я по чистой случайности сохранила и нашла (суммарно за полгода), в расчет не приняли. Более того, я покупала в квартиру обои, кухонную мебель, утюг, пылесос…
Но родня настаивала: я живу по другому адресу, и нечего мне быть тут зарегистрированной. А то, что я там нахожусь на птичьих правах и меня никто никогда не пропишет, никого не волнует. 57-я статья Жилищного кодекса отправила меня на улицу. Я действительно снята с регистрационного учета, я бомж. Подавать апелляцию не стала: юрист сказал, что это бесполезно, мол, только деньги выкинуть на пошлины. А теперь представьте, что в нашей стране регистрация — это все: идешь в поликлинику или больницу — нужен паспорт с пропиской, меняешь работу — опять нужен паспорт с пропиской, хочешь взять кредит — снова нужен паспорт и эта злосчастная прописка. По сути, меня лишили нормальной жизни.
А тут еще новости: муж подает на развод, заседание назначено на июль. У этого шага тоже есть предыстория. В прошлом году умерла свекровь, и свекор дал понять супругу: если хочешь, чтобы тебе обломилось наследство, ты должен выставить жену из дома. Так как отношений у нас и без того никаких не было (в том числе он вообще не общается с детьми), ничего не помешало ему это сделать. Я прекрасно понимаю: как только мы будем разведены, муж поменяет замки в двери, и я не смогу попасть в квартиру. И это будет абсолютно законно.
Обращалась за помощью в исполком, но там только разводят руками — арендное жилье сейчас предлагают тем, кто стал на очередь в 1988—1989 годах, как нуждающуюся в улучшении жилищных условий меня поставить на учет не могут, так как регистрации нет, разве что в ночлежку на Ваупшасова могут определить…
У меня высшее образование, хорошая работа (я главный бухгалтер), замечательные дети. Не пью и не курю, не веду асоциальный образ жизни и при всем при этом я бомжиха. Пару слов о моих дочерях: старшая — студентка дневного отделения вуза, спортсменка, прошлым летом ездила на стажировку за границу — это ведь о чем-то говорит. Младшая — хорошо учится, посещает кружки, делает успехи в спорте. Я не могу уехать в деревню хотя бы из-за их будущего: что ждет в селе ребенка, имеющего спортивный талант? Пыталась поговорить с мамой, чтобы она прописала меня обратно, но она сказала, что не будет позориться — мол, как я приду в ЖЭС или еще куда-нибудь, и все узнают, что дочка — бомж.
Зачем я это все рассказываю? Хочу получить совет: как поступить в такой ситуации, что делать? А еще хочу, чтобы люди знали: на улице оказаться очень просто, и для этого не надо быть алкоголиком, наркоманом или кем-то еще. Мои сегодняшние желания очень простые — работать, растить детей, развиваться. Но все это упирается в прописку. Я не знаю, что будет дальше, мы живем по принципу «день прошел — и хорошо», а на будущее рассчитывать не приходится.
Вот скажите, как обычному человеку не опуститься в такой ситуации, не скатиться на дно и продолжать поддерживать человеческий образ жизни? На нервной почве я уже заработала себе серьезную болезнь и перенесла операцию. А что дальше будет?.. Наверное, буду пробовать подавать иск о восстановлении регистрации по прежнему адресу. Правда, сейчас я уже ни во что не верю…
Мы обратились за комментарием к адвокату Минской городской коллегии адвокатов Елизавете Ярмош.
— Безусловно, в данной ситуации героине необходимо было подавать кассационную жалобу на решение суда первой инстанции. В любом случае целесообразно подать жалобу в порядке надзора на вступившее в законную силу решение. Размер госпошлины составит 50% ставки, установленной за подачу иска (поскольку обжалуется два требования, госпошлина — 3 базовые величины).
Если она останется без удовлетворения, можно ставить вопрос о вселении матери по месту жительства несовершеннолетнего ребенка в судебном порядке.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. sk@onliner.by
