Трехкомнатная ловушка. Минчанка боится за свою жизнь и здоровье детей, но вынуждена вернуться в квартиру к мужу
Нина (все имена изменены) дрожит. Робко сжимаются худенькие напряженные плечи. Вся ее тонкая, маленькая фигурка, которая должна бы принадлежать подростку, а принадлежит тридцатилетней женщине, привычно съеживается, словно ждет удара. В глубине красивых карих глаз пульсирует страх: «Зачем пришли эти журналисты? Чего они хотят? А вдруг выдадут меня Андрею?» Андрей — это муж и отец троих ее детей. Именно из-за него Нина приходит на работу с синяками, а мальчики боятся возвращаться домой после школы. Новая трехкомнатная квартира в Минске, которая когда-то казалась пределом счастья, стала ловушкой. Андрей все больше превращается в зверя, а жилье, построенное в кредит, нельзя ни продать, ни разменять, ни сдать. Остается только идти домой, сжимая зубы и пряча слезы: «А в этот раз я останусь жива?»… Историю о том, как квартирный вопрос стал вопросом жизни и смерти, читайте на Onliner.by.
В самом начале Нина не верит, что ее рассказ может быть хоть сколько-нибудь интересен. Она уже привыкла слышать от мужа, что ничего из себя не представляет. Андрей так часто говорил о ее никчемности, что Нина поверила ему — мучителю, который швырял в беременную жену табуретками и избивал до кровавых подтеков. Ей просто было некому больше верить. Отец ушел, когда Нине не исполнилось и года, а мать… Больно признавать это, но именно мать приучила девочку быть жертвой.
— Когда я была совсем маленькой, мы жили в Минске, на Якубовского. Отца я не помню. Но у меня был отчим, золотой человек! Пока он жил с нами, это были счастливые годы. Я называла его папой и искренне любила. Меня водили по кафешкам, покупали лучшие игрушки… Даже телевизор «Горизонт» с пультом управления у нас был — редкость по тем временам. Мама пропила все. В конце концов в квартире остался только диван, на котором мы с ней спали, и голые стены. Ни кухни, ни стола. Ни-че-го. Потом мама продала и квартиру, мы переехали в деревню недалеко от Минска. Помню, мне было девять лет, и в школе заметили, что я недоедаю. Но я справлялась с этим, старательно училась и, главное, все равно очень любила маму. Ходила за ней по кабакам, вызывала скорую, когда очередной собутыльник ударял ее… Сейчас уже прочитала во всяких умных книжках, что это называется «синдром спасателя». Да, я всю жизнь маму спасала, но так и не спасла…
Увы, девочка не могла повлиять на выбор, сделанный взрослым человеком. Ребенок, которым движет отчаяние, не хочет соглашаться с жестокой правдой: ты не можешь никого спасти, не можешь убрать чужую боль, не можешь пройти путь вместо него. Нина продолжала биться головой о стену.
Когда девушке исполнилось 17 лет, ее мама умерла. А через год Нина встретила нового мучителя. Андрей вернулся в деревню из детской колонии, где отсидел шесть лет за воровство.
— Я помнила его белобрысым мальчиком с челочкой, а пришел мужик — страшный, угрюмый, беззубый. Я, 18-летняя, и подумать не могла, что меня будет что-то связывать с этим человеком. «С этим? Смешно! Да ни за что!» Но Андрей стал частенько наведываться к моему двоюродному брату в дом моей бабушки. Мы незаметно сблизились, хотя меня и пугал его зэковский жаргон… Через какое-то время я узнала, что беременна, и хотела сделать аборт. Андрей вечерами искал меня по деревне, угрожал расправой, кричал: «Если ты не родишь мне этого ребенка, я тебя зарежу, расчленю!» Теперь я понимаю, что это были пустые угрозы. Но тогда я верила и боялась. В конце концов, Андрей на шесть лет меня старше, физически сильнее, агрессивнее… Никакой защиты у меня не было.
Нина решила сохранить ребенка. Так началась длинная череда ее страданий. Скандалы, крики, пьяное лицо Андрея, удары, слезы… Вся деревня говорила Нине: «Да этот Андрей — просто сумасшедший, зэк. Беги от него!» Она уезжала, пыталась уйти, но каждый раз возвращалась и снова подставляла свое лицо под удары. Так проходили годы. Нина родила Андрею еще двоих детей. В какой-то момент они официально расписались.
— Мне сказали, что в браке можно будет объединить очередь и метраж на квартиру. Наверное, ради этого мы и расписались, — вздыхает Нина. — Нам дали удостоверение многодетной семьи, быстро оформили кредитную очередь. В итоге мы построили трехкомнатную квартиру в Минске по льготному кредиту.
Новая жилплощадь с хорошей отделкой не принесла семейного счастья, хотя, казалось бы, государство оплатило 50%, — живи и радуйся. Андрей нигде не работал, а «коллекция» пустых бутылок в его комнате приобретала пугающие размеры. Нине пришлось отдавать последние силы на двух работах с семи утра и до девяти вечера. Кредит за квартиру, коммунальные услуги, еда, одежда, школьные кружки́ детей — все расходы оказались на ее худеньких, маленьких плечах. Детям приходилось не лучше.
— Двухлетнюю Юлю за какую-то мелкую проказу Андрей сильно отлупил. Я плакала, кричала, просила его остановиться, но он не прекращал. Старший сын Игорь однажды задержался после школы и вернулся в шесть вечера. Андрей в ярости разыскивал его по району, а дома стал жестоко избивать. Когда вечером я пришла с работы, у сына были кровавые следы по всему телу. Палец на руке оказался сломан. Андрей орал: «Ничего у него не болит! Вы все притворяетесь! Я просто по-мужски с сыном поговорил». То есть кровавые следы по всему телу и сломанный палец — это не сильно избил, это просто «по-мужски»?! На следующий день мы с сыном поехали в милицию, сняли побои, подали на Андрея заявление. Но суд в итоге решил, что перелом фаланги пальца — это не тяжкое телесное повреждение, а среднее. Муж отделался административным наказанием. Но что ему эта административка, этот штраф? Андрей не боится закона. Он не боится сесть, потому что уже сидел. Штрафы он не платит. Плевать он хотел на государство!
Точка невозврата для Нины наступила в середине октября, когда Андрей в очередной раз сильно избил ее. Она спряталась у соседки, а потом решила, что больше так не может. В голове настойчиво крутилась только одна мысль: «Взять детей и бежать, бежать, бежать»! Но куда? Друзей или родственников, которые могли бы приютить женщину с тремя детьми, у Нины нет. Идти ночевать на улицу?.. Решение нашел участковый. Он заявил,что оставаться в квартире с мужем Нине опасно, и связался с международным общественным объединением «Гендерные перспективы», которое помогает женщинам в таких случаях. Мама и дети бесплатно получили место в специальном приюте. Но это временный вариант. Максимум через три месяца комнату придется уступить другой жертве домашнего насилия. А это означает, что придется вернуться в квартиру к Андрею и к существованию в постоянном страхе.
— Полторы недели мы живем в приюте, и к детям стал возвращаться нормальный сон. Но это все равно только временное облегчение. Сегодня состоялась комиссия по делам несовершеннолетних, и там мне сказали, что выпишут защитное предписание: Андрей должен будет съехать на месяц из нашей квартиры. Причем ему будет запрещено видеться со мной и детьми, звонить, переписываться… Но я не верю, что он выполнит это требование, — в голосе Нины слышится глухое отчаяние. — Я виню себя в том, что испортила жизнь детям, выбрав им такого отца… Я не могу простить себя… Самое страшное — это то, что Андрей может убить меня, а детей отправят в приют. Ладно я, но дети!.. Невыносимо думать об этом.
Нина напряженно сжимает руки, в глазах ее, как и во время всего нашего разговора, стоят слезы. Осудить ее так просто: надо же, сама выбрала такого мужа, сама рожала ему детей! Но что еще может выбрать женщина, которая была лишена человеческой жизни с самого начала? Возможно, у Нины впервые появился шанс увидеть, что окружающие люди могут не причинять боль, а давать любовь и поддержку, — но только при условии, что мы не нанесем смертельный удар своим осуждением.
* * *
КОМПЕТЕНТНО
Татьяна, специалист по социальной работе международного общественного объединения «Гендерные перспективы»:
— В последнее время у нас увеличивается количество клиенток, оказавшихся в таком положении. Многодетная семья получает квартиру по льготному кредиту. Кредит дается на 40 лет, и пока его не выплатят, нельзя ни продать, ни разменять жилье. Мужья де-факто никак не участвуют в покупке недвижимости, не работают, не оплачивают кредит, не кормят семью, страдают алкоголизмом, издеваются над женщинами. Но де-юре они являются сособственниками жилья, и выселить их никак невозможно. Получается замкнутый круг. То есть, с одной стороны, такие квартиры в кредит — это социальное благо, но,с другой стороны, это ловушка. Что делать с квартирой, как жить, если семья распадается? Ладно бы, разлюбили друг друга, «не сошлись характерами» и каждый живет в своей комнате. А если такой дебошир, который бьет, пьет, отбирает у детей и жены продукты? Получается, что единственный выход для женщины — уйти с тремя детьми и снимать квартиру. Но ведь это несправедливо! Кредит все равно лежит на плечах у женщины. Оставь трехкомнатную квартиру пьяному мужу, плати за нее, сама с детьми скитайся по съемным «однушкам» — так себе выход, если честно. До тех пор, пока в Беларуси не появится закон о домашнем насилии, никакого решения этой проблемы не существует. Наши руки связаны, потому что наказать домашнего агрессора очень сложно. Большинство женщин даже не осознают, что они живут в ситуации насилия, а тем более, когда речь идет о сексуальном насилии в браке. Вспомните слова Нины: «И что я скажу милиции? Что меня домогается собственный муж? Глупо, правда?..» Защитное предписание, которое сегодня позволяет выселить мужчину-агрессора из квартиры на двое суток — месяц, не решает проблему. Многие наши клиентки говорят: «Ну хорошо, выселят его, а что дальше? Он же через месяц вернется и будет еще злее!» Одним словом, несмотря на очевидную несправедливость ситуации, женщине приходится брать детей, вещи и убегать из дома. Хорошо, если найдутся друзья и родственники, которые могут помочь. А если нет, то женщин в беде всегда готова приютить наша организация. Пострадавшие от домашнего насилия в любом регионе Беларуси могут ежедневно обращаться к нам на горячую линию по телефону: 8-801-100-8-801.
Лариса Тарасевич-Бурак, адвокат, заведующая юридической консультацией Заводского района Минской городской коллегии адвокатов:
— На все квартиры, построенные в кредит, наложены определенные ограничения. В самóм регистрационном удостоверении указано, что ограничения на отчуждение собственности действуют в течение пяти лет с момента полной выплаты кредита. То есть, даже если бы Нина прямо сейчас нашла деньги и полностью погасила кредит, все равно продать квартиру и поделить прибыль с мужем она смогла бы только через пять лет. Люди с радостью берут кредиты на квартиры, строят жилье, но не понимают всю серьезность последствий. Завтра недвижимость понадобится продать, а сделать это невозможно. Сорок лет выплачивать кредит, а потом еще и пять лет после выплаты ждать. Вроде как есть квартира, а вроде как ее и нет.
В случае Нины муж является сособственником квартиры, потому что выплату кредита они начали производить в период брака. Так что выселить Андрея из квартиры нельзя. Только если он добровольно передаст жене свою долю собственности, что маловероятно. Собственник есть собственник. Его нельзя обязать продать свое имущество.
Чтобы было вынесено защитное предписание, которое обязывает агрессора покинуть дом на срок до месяца, он должен быть в течение года дважды привлечен к административной ответственности из-за бытового насилия. Реализовать защитное предписание должен участковый инспектор милиции. Но тут есть один важный момент. Сотрудники милиции регулярно жалуются на то, что женщины сначала требуют защиты от агрессивных мужей, а потом сами же забирают заявления и, несмотря на вынесенные защитные предписания, просят не выселять супругов-агрессоров из квартиры. Доверчивые женщины считают, что завтра произойдет какое-то чудо и алкоголик изменится. Именно поэтому дела, связанные с насилием в семье, — это самые тяжелые дела с юридической точки зрения. Сегодня супруги поссорились, завтра примирились. Пока суд уходит в совещательную комнату, жена говорит: «Я его простила!» Сколько раз такое было! Закон не запрещает примиряться. Вот только мужчины чувствуют себя еще более безнаказанными: сегодня она простила, значит, и в следующий раз простит.
Редакция благодарит МОО «Гендерные перспективы» за помощь в подготовке материала. Телефон общенациональной горячей линии для пострадавших от домашнего насилия: 8-801-100-8-801.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
Читайте также:
Западня. История минчанки, которой надо выжить с ребенком на $85 в месяц
