Над помнящим две войны лесом, припудренным рассыпчатым морозным снегом, висит холодное низкое солнце. Оно как за толстым замерзшим стеклом: виден только его размытый силуэт. Более ощутимый источник тепла работает в небольшой кирпичной постройке слегка на отшибе. За чугунной заслонкой трещат и кашляют горящие бревна, въедливый, но самый уютный запах проникает под одежду, заползает в нос и вырывается на холодную улицу, где кочегар складывает в тачанку очередную порцию корма для своего старого друга. Карасев хорошо знает, как обращаться с огнем: он уже двадцать два года приносит ему обеды. Сегодня его напарник особенно голоден: ему нужны силы для борьбы с морозом.
Под ногами скрипит, в нос бьет, лицо обжигает. Человек в тонком камуфляже грузит бревна в тачанку, делая это с удивительной легкостью. Мороза он не боится: в свое время его круто закалил Северный флот, где он служил после школы.
— Раньше же на флот по фамилии брали, а я — Карасев, — смеется улыбчивый крепкий мужчина в постоянно сползающей с лица маске, под которой прячутся густые рыжеватые усы. — На корабле первые полгода ты «дух», потом до года — «карась», после года — «борзый карась» и так далее. Тогда трактористов и мотористов на атомную подводную лодку брали — что тем рулить, что этим. А меня на корабль «купцы» увезли.
Когда-то Карасев хотел остаться на флоте и пересекать моря так же легко, как забрасывает бревна в тачанку, смотреть на мир, набираться жизненного опыта, как герой Джека Лондона, «але лёс склаўся так»: как только парень закончил службу, случилось несчастье — умер его отец. Ему пришлось вернуться в родную деревню и тянуть семью. Мечты о море растворились, как пар изо рта.
— Это не мы такие, это жизнь такая, — улыбается кочегар и распахивает старую деревянную дверь. Он открывает дверцу коренастого котла и забрасывает пару поленьев. На лице появляются отблески пламени, нас обдает жаром оранжевых углей.
Котельная находится в агрогородке Светиловичи, Карасев живет в 14 километрах отсюда. Раньше он работал прямо возле своего дома, но в отделе образования от старой дровяной кочегарки решили избавиться — таких в стране становится все меньше. Мужчину перевели сюда. Благо у него своя машина, и добираться на работу несложно.
— Я в 24 года Москвич купил! С нуля, с завода! Зарабатывал в колхозе больше, чем люди в Могилеве. Да не тяжело в деревне — тем, кто с головой, — отмахивается белорус. — У меня хозяйство, свой трактор, даже два, земля, отопление газовое дома.
Кто-то говорит, что тяжело в деревне, а я считаю, что если голова работает, то и тут жить можно. Вон посмотри, как мальцы бизнес делают и живут вполне себе нормально.
Александр Александрович проводит короткую экскурсию по котельной. Он поддерживает нужную температуру, следит за счетчиками, таскает бревна, записывает данные в журналы. На его рабочем месте есть душевая, подсобка и кухня. И еще вековые сосны и скатерть снега за дверью — а больше Карасеву ничего и не нужно.
— Это молодым тяжело, а я уже старик, я ко всему привык. Мне 58-й год пошел. Пенсию скоро до 65 поднимут — это точно. Но я про пенсию не думаю. Я вот думаю, что надо бревен напарнику привезти на всякий случай — вдруг у него спину скрутит или еще что. Думаю, что «корона» наших белорусов покосит. Думаю, что бабки наши и дальше бы по 90 лет жили, если бы не эти болезни. А про пенсию мне думать некогда, — добродушно улыбается Карасев, поправляет маску и снова запевает свою любимую мантру. — Это не мы такие, это жизнь такая.
Эта котельная отапливает школу, дом культуры и один частный дом, стоящий по соседству. Смена кочегара длится 12 часов, потом его сменяет напарник. В месяц такой работник получает около 400 рублей — плюс-минус средняя зарплата по Белыничскому району.
Летом Карасев уходит работать в колхоз, который кормит его с 1974-го года.
— Я водитель-комбайнер вообще. Сначала только в колхозе работал, в 90-е катался в Россию, в Польшу. Вот тогда действительно тяжело было. У нас и машины отжимали, бандиты товар забирали, мы к бандитам посерьезнее обращались, чтобы они все вернули. Так и крутились. Не мы такие, жизнь такая, — снова улыбается Карасев и кладет рабочие рукавицы на обледеневшее бревно.
В нулевых белоруса позвали подсобить кочегаром в отдел образования, где работала его жена. Сначала трудился без разряда, потом закончил училище и устроился официально. С тех пор дети разъехались по большим городам, у мужчины родились внуки, а он все скармливает котлу кубы леса.
— Когда-то я дальше колхоза ничего не видел, но потом решил уходить. Пять раз я приносил заявление, а мне его рвали и говорили, что не отпустят. Я и главным инженером был, и кем только не был, а теперь тут. Работа у меня теплая, организация оплачиваемая — от чего мне уставать?
Я считаю, что у нас в районе работу находят все, кто ее найти хочет. Сейчас свиноводческий комплекс вон построили на 64 тысячи голов — молодежь там работает, зарплата хорошая. А если бы котельной не было, не знаю, что бы я делал. Вообще, я водителем хотел быть, но куда в мои 57 лет сунешься? Я по свету поездил, хватило. Жизнь прошла.
На днях обещают крутые морозы — будет до –24. На стене уже висит график протопки: чем холоднее ночь, тем больше у кочегаров работы.
— Вон моя бухгалтерия, — показывает на письменный стол с кучей журналов Карасев. — В такие морозы будем куба четыре жечь, а может, и больше. Главное, чтобы с электричеством проблем не было, иначе насосы качать перестанут. А в остальном чего мне бояться? В мою молодость и посильнее холода бывали, я привыкший. Сейчас напарнику дров побольше заготовлю, а он мне принесет. Я работы не боюсь, а котлы здесь что надо. Мощные! А надоело мне, не надоело — какая разница? Не мы такие, жизнь такая.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by