Некоторым народам природа подарила золото и газ, некоторым — море, некоторым — красоту, ловкость и прочие важные ресурсы. А нам — здоровенную губку в виде полесских болот. Мы долго и с большой доблестью старались от нее избавиться. Неплохо преуспели. Песчаные вихри, горящие торфяники и засохшие колодцы подтвердят. Не перестарались ли с доблестью?.. Мы побывали в разных уголках страны, говорили с людьми, смотрели на воду — там, где могли до нее добраться. Разбираться в наших собственных многолетних достижениях и их последствиях будем в цикле, посвященном национальному стратегическому ресурсу — воде. Сегодня первый текст.
Мы почему-то теряем воду. Прошлый год заставил нас напрячься, задуматься про питьевой режим. Не в первый раз, вообще-то, но нас быстро отпускает. Самые умные аграрии заговорили про необходимость «водных аккумуляторов» для страны. Про то, что это слишком бездарно и расточительно — дарить нашу воду кому-то. Вообще-то, они давно твердят, но их невнимательно слушали. Тогда те просто принялись рыть собственные «водохранилища».
Такие разговоры вообще трудно было представить всего-то десять лет назад. Мы же всемирно известный резервуар пресной воды. И еще легкие Европы. И наши болота бездонны.
Тогдашний руководитель Гомельской области Александр Якобсон как-то обмолвился, что однажды водопровод Беларусь — Средняя Азия станет не менее актуален, чем трансконтинентальные нефтепроводы. Будем продавать воду дороже нефти. Все оценили «шутку».
Казалось, эта губка никогда не высохнет.
10 лет назад мы в очередной раз набросились на наши болота. Кампания называлась возрождением припятского Полесья, была масштабной, дорогой и красивой. Многие тогда постарались попасть под финансирование. Мелиораторы, до того искавшие сторонние заказы, произнесли: «Помнят руки-то!» — и занялись настоящим профильным делом. Откапывали заброшенные каналы предков, осушали территории, которые было отбило у нас болото.
А дальше что-то пошло не так.
Водопонижение, над которым мы бились не одну сотню лет, в итоге удалось нам слишком хорошо. Видимые простым глазом признаки истощения нашей губки встречаются на каждом шагу. Засухи зачастили одна за другой: 2014, 2015, 2018, 2019 годы.
Пылевые вихри принялись собирать лайки в интернете. И дело, похоже, не только в наличии у всех телефонов с камерами — весной маленькие смерчи исправно гоняли песок вдоль трасс. Это, например, Лоевский район, май 2018 года — жители рассуждают, затянет ли воронка колхозных коров.
Рыбаки громче, чем обычно, сетовали на то, что обмелели зимовальные ямы на Припяти, нерестовые затоны отрезаны от реки. Рыба не ловится — то ли ушла, то ли кончилась, то ли поумнела.
Речники вообще-то всю жизнь жаловались на глубины, теперь просто грузятся на треть вместимости — иначе не пройти.
Прошлой осенью наш отважный (и единственный) морской сухогруз «Надежда» буксовал, пытаясь прорваться из Украины на родину: слишком мелко.
2019 год получился особенно болезненным. Жара и засуха пришли в июне, когда полям особенно нужна была вода.
Разволновались аграрии, экологи, начальники, бабушка у колодца, в котором цепь перестала доставать до воды. Грунтовые воды ушли.
У деда во дворе пересохла копанка, в которой сто лет купались гуси и жили караси. Человек и птицы ходят кругами в недоумении.
Где-то пропало озеро (вообще-то, не одно) — сначала думали, что слили враги, но вроде высохло само. Ну как — само…
Само умерло или убили? Мутная история озера, которое превратилось в «белорусский Арал»
Экологи в ужасе: ломаются системы, уничтожается биоразнообразие, меняется климат.
Плодородие осушенных земель оказалось не вечным. Выяснилось, что такие территории вообще не держат влагу. Наша экономика, выигравшая когда-то от получения новых земель, страдает от вылезших сейчас побочных эффектов. С одной стороны, в некоторых полесских районах 70 процентов сельхозугодий — бывшие болота, без их введения в оборот нам бы нечего было есть и продавать. С другой — эти поля деградируют, эрозия захватывает новые площади. Севооборот не спасает, почва превращается в бесплодную летучую пыль.
Оказывается, нельзя просто взять и потратить торфяной слой на тысячах гектаров так, чтобы тебе за это ничего не было.
Климатологи объясняют: одна из функций болот — смягчение климата. Они сглаживают перепады температур, размывают границы сезонов. В этот раз смылся целый сезон, после осени наступила весна.
В нынешнюю странную зиму снова напряглись все заинтересованные: снега нет — уровни воды наверняка рухнут еще ниже — пойдем по миру. И неожиданно пронесло! Лето просто шикарное, дождей хватает. Синоптики докладывают: в мае мы откуда ни возьмись получили 127% нормы, в июне — 129%. Июль тоже в плюсе.
Откуда это взялось? И что дальше?
Если б не было зимы… Выясняем, как нам аукнется нынешняя погода
Важный вопрос: что первично — уровни воды падают из-за смены климата или климат меняется из-за падения уровней? Если наши старания вступают в резонанс с природными изменениями, эффект особенно хорош.
Любопытно, что, когда прозвенели первые звоночки, некоторые эксперты отрицали возможность превращения Беларуси в пустыню. Успокаивали: это технически невозможно, количество осадков избыточно, они перекрывают потери. Прошлым летом под ногами у этих специалистов плавился асфальт.
Отмотаем время на полторы сотни лет назад. Тогда наши болота были мощным фактором, сдерживающим экономическое развитие имперской окраины. Никто не знал, что их надо беречь и рассматривать как ценный ресурс.
Болотный стиль жизни предков воспет в литературе и, наверное, как-то повлиял на наш характер.
В следующих публикациях мы пообщаемся с людьми, которые еще помнят, каково это — жить по кочкам: один хутор тут, другой там, и снова надо идти тянуть корову, застрявшую в грязи. Можно махать соседу шапкой, но, чтобы добраться до него или на базар, приходится организовывать серьезную экспедицию…
Мелиорация — значит улучшение. Гидрологическая часть этой деятельности подразумевает орошение и осушение. Уже в начале ХХ века ученые заговорили о том, что осушение болота — палка о двух концах, не все однозначно. Но где ученые и где практика?.. По факту в случае с полесскими болотами речь шла не столько о равномерном распределении воды, сколько о том, чтобы сбросить излишки в реку, поскорее и подешевле избавиться от них. И получить лишний гектар пашни. (Реки, в свою очередь, тоже смело и безбожно спрямляли в угоду народному хозяйству.)
К этой задаче мы подступались в несколько мощных заходов.
Первое масштабное наступление на наши болота началось в 1874 году. Огромные территории западных губерний Российской империи, относившиеся к казенным землям, простаивали. Введя их в оборот, государство могло получать арендную плату от пользователей и выгоды от развития сельского хозяйства вообще, заняться строительством железных дорог, интенсифицировать сплав леса...
Так впервые у нас возникла сумасшедшая идея осушить болота. Речь шла про окультуривание 8,7 млн гектаров в западных губерниях империи (включая украинскую часть Полесья). Историки и геодезисты говорят, что на тот момент ничего подобного в мире не делали.
Проект воплощала Западная экспедиция по изысканиям и осушению болот под руководством генерала Иосифа Жилинского. Из технологий в основном деревянные крестьянские лопаты, обитые жестью, да топоры. Задачу Жилинский формулировал так: «Отклонив причины, которые вызывают возникновение болот, достичь более равномерного распределения влаги и таким образом освободить заболоченную простору от излишков воды».
Результат 25 лет деятельности, профинансированной бюджетом:
Жилинский писал: «Сделанные до этого времени канализационные работы на Полесье можно считать достаточными при нынешних экономических условиях страны. Нельзя рассматривать работу целиком завершенной — только положено начало для такого рода работы в будущем».
Впоследствии многие сооружения оказались заброшены по тысяче уважительных причин. Каналы забились илом и заросли, деревянные сооружения сгнили. Теперь следов не найти.
Потомки, вооруженные современной техникой и госпрограммой, продолжили дело Жилинского после Великой Отечественной.
Справочник АН СССР «Преобразование природы Полесской низменности» 1953 года называет масштаб проблемы на тот момент: 4,5 млн га болот плюс 2,5 млн га заболоченных почв (треть страны). Тут же обнадеживает: решения XIX съезда КПСС открывают новые перспективы по осушению. С помощью партии — заживем.
Было очевидно: болото — враг, который мешает накормить страну. Если его уничтожить, всем станет лучше.
Во второй половине 60-х на Полесье (как и в другие регионы СССР) массово пришли бульдозеры и экскаваторы. Эти железные волны накатывались до середины 80-х, серьезно меняя ландшафт. Страна получила обширную сеть гидротехнических сооружений. На излете советской эпохи случались и довольно лихие инженерные решения, которые пытаются реанимировать сегодняшние мелиораторы (позже расскажем).
У «губки» отбили тогда под 3 млн га! В отличие от деревянных сооружений Жилинского, бетон и железо советских строителей в большинстве случаев держатся по сей день. Правда, с ними тоже не все просто. У нас снова случилась тысяча уважительных причин.
С конца 80-х мы преимущественно пользовались остатками прежней роскоши. Мелиоративная инфраструктура могучей страны во многих местах приходила в упадок — нам было не до нее. Бобры строили плотины в каналах умершей цивилизации, затапливали поля. Болота возвращались.
Госпрограмма комплексного использования природных ресурсов Припятского Полесья грянула в 2010-м. Снова пошла техника, мы возвращались на оставленные позиции.
Мокнущие и заросшие хмызняком поля возвращали аграриям. Отводили воду, клали новый дренаж, срезали целые холмы, зарывали впадины. Периодически вступали в локальные схватки с бобрами. (Их, к слову, разрешалось брать исключительно живьем и депортировать.)
Деньги мы тогда успешно освоили, одолели бобров, восстановили мелиоративные системы на 80 тыс. га (размах уже не тот) — и снова на время угомонились.
Вообще, эти наступления-отступления создают некоторую путаницу в документальных источниках: непонятно, как считать, сколько в итоге мы отвоевали. Как бы то ни было, сельскохозяйственные справочники говорят, что каждый третий гектар наших сельхозугодий — мелиорированная земля. Если бы не она — ходили бы без штанов.
Мы смышленые, теперь-то спохватились. (Уже не в первый раз, правда, — обычно это происходит, когда нас что-то сильно напугает.) Сегодня существует программа по реабилитации болот — читай, заболачиванию пересушенных территорий.
Минприроды недавно докладывало: в партнерстве с ПРООН восстановлено 60 000 га неэффективно осушенных белорусских болот, мы в числе мировых лидеров в этом деле и вообще молодцы. Для понимания пропорции надо бы вспомнить, сколько мы до этого осушили: больше 3 000 000 га.
Не переключайтесь. Дальше пойдем впадать в частности.
Хроника коронавируса в Беларуси и мире. Все главные новости и статьи здесь
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь
Перепечатка текста и фотографий Onliner запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by