Одним из самых популярных фантастических жанров остается альтернативная история. Размышлениями на тему «Что было бы, если бы…» с удовольствием занимаются и ученые, и литераторы, и простые обыватели, увлеченные конструированием возможной иной реальности. По Брэдбери, будущее может изменить и гибель всего лишь одной бабочки, но обычно людей беспокоят вероятные последствия куда более глобальных событий. И самым волнующим из них является теоретическая победа нацистской Германии и ее сателлитов во Второй мировой войне. Попытаемся поразмышлять, в какой момент Гитлер совершил ошибки, в итоге завершившиеся для него выстрелом в берлинском фюрербункере. Был ли у него вообще шанс на победу и чем бы она стала для остального мира?
В конце июня 1940 года практически вся континентальная Европа лежала у ног Германии. Успехи, достигнутые вермахтом, были беспрецедентными: оккупация половины Польши, Дании, Норвегии, Нидерландов, Бельгии и Люксембурга, капитуляция Франции. Еще раньше без каких-либо боевых действий частью «Великого германского рейха» стали Австрия и Чехия. Остальные государства континента были союзниками немцев, готовились стать их сателлитами или поддерживали с ними дружественный нейтралитет. Казалось, грядущей «тысячелетней» гегемонии рейха не может помешать ничто, но именно в эти триумфальные для себя летние дни 1940-го Адольф Гитлер принимает ряд роковых для себя решений, которые в будущем приведут его к военной катастрофе.
Германия казалась непобедимой. В Европе ее единственным серьезным противником оставалась Великобритания, но Гитлер воевать с ней не хотел. Скорее всего, именно поэтому 24 мая 1940 года он совершает первый из своих парадоксальных, труднообъяснимых поступков. Фюрер, шокируя своих военачальников, останавливает танковые группы Клейста и Гота, категорически запретив им приближаться менее чем на 10 километров к французскому городу Дюнкерк, где к морю оказались прижаты несколько сот тысяч британских, французских и бельгийских солдат и офицеров.
Мотивы странного приказа Гитлера до сих пор являются предметом активной дискуссии (среди версий как раз упоминается желание фюрера поскорее заключить мир с Соединенным Королевством), но фактически, как бы то ни было, это решение спасло жизнь, казалось бы, обреченным 337 тыс. человек, сумевших эвакуироваться из Дюнкерка на Британские острова.
Таких небольших «точек бифуркации» — моментов, когда история разветвляется и может пойти по той или иной ветке, — в ходе Второй мировой войны было множество. Как сражалась бы Британия, если бы не «чудо Дюнкерка»? Что было бы, если бы Черчилль проиграл премьерство лорду Галифаксу, стороннику мира с Гитлером? Но на данном этапе войны непосредственное влияние на ее исход оказало поведение нацистского лидера на двух других, более важных и крупных развилках.
Первым стало решение вопроса о дальнейшей судьбе Великобритании. Гитлер надеялся на переговоры, мирное соглашение и последующий раздел сфер влияния, однако уже в июне 1940 года после трех пламенных речей Уинстона Черчилля («Кровь, пот и слезы», «Мы будем сражаться на побережье» и «Их звездный час») для него стало очевидным, что на мир Британская империя не согласится. 16 июля 1940 года фюрер отдал приказ о разработке операции «Морской лев» — плана вторжения на острова, а параллельно этому шло сражение, вошедшее в историю как «Битва за Британию».
Вторжение так и не состоялось, потому что воздушная «Битва» была люфтваффе проиграна. По мнению специалистов, основной причиной стало то, что разъяренный показательной бомбардировкой Берлина (25—26 августа) Гитлер отдал приказ начать ответные налеты на британские города. Вместо того чтобы сосредоточиться на уничтожении оборонной инфраструктуры Соединенного Королевства (портовой и противовоздушной), фюрер в очередной раз поддался эмоциям и решил добиться своего с помощью акций запугивания гражданского населения. Как показало будущее, это было бессмысленное решение, лишь сплотившее британцев, нанесшее серьезнейший урон воздушному флоту рейха и фактически лишившее его каких-либо шансов на оккупацию своего единственного конкурента в Западной Европе.
Роковой для Гитлера оказалась вторая развилка, на которой он вновь выбрал неверное для себя (к счастью для остального мира) направление. 31 июля 1940 года в альпийской резиденции Бергхоф состоялось ключевое совещание, на котором фюрер потребовал у своих военачальников альтернативных стратегий покорения Великобритании. Главнокомандующий кригсмарине (ВМФ Германии) гросс-адмирал Эрих Редер при поддержке некоторых своих сухопутных коллег (например, начальника оперативного управления Верховного главнокомандования вермахта генерала Альфреда Йодля) предложил вариант, который казался автору единственно возможным шансом нанести поражение Соединенному Королевству без высадки на его территории. Ключ к Британской империи, по мнению Редера, находился в Средиземном море.
Адмирал рекомендовал перенести основные боевые действия в средиземноморский бассейн, справедливо указывая, что именно там британцы наиболее уязвимы. Первостепенное значение при этом приобретал захват Мальты с ее военными базами, контролировавшими морские пути между Европой и Африкой, а впоследствии Египта и Суэцкого канала. Оккупация Северной Африки при этом приведет к фактическому закрытию Средиземного моря для Британии и нейтрализации другой ее важной военной базы на Гибралтаре.
Превратив Средиземное море во внутренний водоем для себя и своих союзников, рейх получил бы сначала выход на Ближний Восток, а затем и в район Персидского залива с его нефтяными запасами. Таким образом была бы обеспечена не только энергетическая безопасность Германии (вопрос, так и не решенный ею до самого конца Второй мировой). В безвыходном положении перед германской военной мощью оказались бы Турция и Иран, а это означало непосредственный выход к границам Советского Союза, причем в очень важном для него закавказском регионе. При таком развитии событий вермахт мог оказаться вплотную к Баку с его нефтью — городу, к которому нацисты отчаянно, но безуспешно для себя попытались прорваться в 1942-м.
План Редера выглядел реалистично. Оккупация средиземноморского бассейна обескровила бы Великобританию, лишив ее удобного доступа к ближневосточной нефти и ресурсам жемчужины всех своих колониальных владений — Индии. Одновременно эти же территории могли стать плацдармом для дальнейшей экспансии Германии — в Западную и Центральную Африку, в Южную Азию, на атлантические архипелаги (Канары, Азоры, острова Зеленого Мыса), — что позволило бы контролировать сообщение Европы с Северной и Южной Америкой и окончательно добило бы угодившее в тотальную блокаду Соединенное Королевство.
Выход к южным границам Советского Союза давал бы возможность оперативной оккупации Закавказья и лишения СССР доступа к нефти, что позволило бы значительно упростить дальнейшую войну с Красной армией. Идея Редера с точки зрения рейха была хороша всем. Проблема заключалась лишь в том, что фюрер хотел воевать с Советским Союзом не через два или три года, а прямо сейчас.
Гитлер ненавидел коммунистов, что в его воспаленном воображении к тому же прочно соседствовало с антисемитизмом. Советский Союз он считал азиатской империей, чуждой европейской культуре, населенной в терминологии нацистов «недочеловеками» (Untermensch) и управляемой большевиками-евреями. Вдобавок он отчего-то решил, что падение СССР непременно окажет решающее влияние на капитуляцию Великобритании. «Надежды Англии — Россия и Америка. Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии», — заявил он на совещании в Бергхофе 31 июля 1940 года. Требование альтернативных стратегий покорения Великобритании было лицемерием, и доводов Редера Гитлер слушать не захотел, потому что уже принял для себя стратегическое решение. Дорога на развилке истории была им выбрана, и вела она не в Средиземноморье (этому театру военных действий отводилась лишь второстепенная роль) и к будущему покорению мира, а на восток.
«Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция будет иметь смысл только в том случае, если мы одним стремительным ударом разгромим все государство целиком. Только захвата какой-то части территории недостаточно. Остановка действий зимой опасна. Поэтому лучше подождать, но принять твердое решение уничтожить Россию», — такие слова Гитлера на совещании 31 июля зафиксировал начальник немецкого Генштаба Франц Гальдер. Фюрер ожидал получить одобрение своей идеи со стороны высшего генералитета рейха и добился своего. Разработка плана «Барбаросса» началась.
Кроме ненависти к большевизму, Гитлер руководствовался и другими соображениями. Еще с 1920-х годов он начал эксплуатировать давнюю, рожденную еще в XIX веке националистическую идею, утверждавшую, что немцам не хватает «жизненного пространства» (Lebensraum). По мнению сторонников данной концепции, растущему населению Германии уже мало ее тогдашней территории. Оно вынуждено покидать страну в поисках лучшей жизни за границей, в колониях или государствах Северной Америки. Вместо этого требовалось расширить пределы государства на восток, на «исторические германские территории», и построить там новый Великий рейх.
Эта теория использовалась для обоснования экспансионистской политики Германии еще в годы Первой мировой войны, но нацисты, оказавшись у власти, придали ей откровенно расовый, человеконенавистнический характер. Захват «жизненного пространства» на востоке, геноцид его населения стали идеологическими основами так называемого генерального плана «Ост».
Этот документ, подробный план по колонизации и впоследствии тотальной германизации «восточных территорий», был настолько страшен по своей сути, что немцы предпочли уничтожить его перед собственной капитуляцией. Однако уцелела сопроводительная переписка, в которой ответственные за его разработку и исполнение лица обсуждали основные положения плана, что позволило после окончания Второй мировой эти положения реконструировать.
В течение 30 лет после завоевания всей территории расселения восточных и западных славян предполагалось переместить на нее как минимум 10 млн этнических немцев и представителей германизированных народов. Бо́льшая часть уцелевшего в ходе боевых действий прежнего славянского населения оккупированных стран подлежала принудительной депортации (в Сибирь или в возвращенные Германии африканские колонии). Часть славян при этом оставляли на прежнем месте, по сути, в положении и на правах рабов. В частности, предполагалось, что «депортированы» будут около 50% выживших поляков, 65% украинцев, 75% белорусов. «Окончательное решение» не оставляло никаких шансов евреям.
После своей победоносной европейской кампании 1939—1940 годов Гитлером буквально овладела навязчивая идея «натиска на восток». Он не хотел слушать доводы своих военных стратегов, назначив нападение на Советский Союз на май 1941 года. Фюрер рассчитывал на повторение своего западного блицкрига: в его воображении вермахт должен в течение 8—12 недель, к началу осенних дождей выйти на условную «линию А-А» (Архангельск — Астрахань), которая планировалась в качестве временной границы рейха. Планы «колонизации» этой территории уже были разработаны ведомством Альфреда Розенберга, уроженца Таллинна, жителя Риги и одного из главных нацистских функционеров.
На основании имеющихся прямых и косвенных документов можно достаточно четко представить, как после поражения СССР немцы планировали трансформировать это пространство. Во-первых, здесь должны были быть созданы сразу несколько марионеточных квазигосударственных образований. Некоторые из них в 1941—1942 годах сформировали на оккупированных советских территориях: рейхскомиссариаты «Остланд» (в который входила Беларусь) и «Украина». Впоследствии к ним планировали присоединить рейхскомиссариаты «Московия», «Кавказ», «Дон-Волга». В перспективе намечались аналогичные образования «Туркестан», «Урал», «Нордланд», «Западная Сибирь». На первом этапе граница с побежденным Советским Союзом должна была пройти по Уралу, а лишенный европейской территории СССР Гитлер, по собственному признанию, хотел свести до роли «германской Индии». В еще более отдаленной перспективе планировалась ликвидация и этих остатков «большевистской империи»: сферы влияния с Японией Третий рейх хотел размежевать по Енисею.
Безусловно, эти территориальные преобразования сопровождались бы геноцидом невиданных масштабов. «Депортация» славянского населения была бы такой же, как и «депортация» еврейского, закончившись в итоге в концентрационных лагерях, газовых камерах и крематориях. Немногие выжившие белорусы, украинцы, русские, представители других народов стали бы бесплатной рабочей силой у немецких колонистов.
Именно они, «расово чистые» поселенцы, должны были заняться освоением этого завоеванного ценой жизни миллионов «лебенсраума», стать тем, что Гитлер называл «живой стеной», отделившей бы «цивилизованный» «Великий германский рейх» от «варварской» Азии.
На первом этапе по трем условным линиям (Краков — Львов — Житомир — Киев, Ленинград — Могилев — Киев и Житомир — Винница — Одесса) планировалась сетка из новых немецких поселений, расположенных на расстоянии 100 километров друг от друга и соединенных автобанами и железной дорогой сверхширокой колеи. Каждое из них представляло бы совокупность 30—40 ферм с городком в центре. Все строительные работы (включая и возведение жилья), обустройство инфраструктуры обеспечивало государство. После 12 лет службы немецкий солдат мог получить в собственность такую ферму с жилым домом, хозпостройкой, сельскохозяйственной техникой и рабами из числа славян в собственность. Ему оставалось лишь заниматься сельским хозяйством, обеспечивая продовольственную автаркию рейха, и деторождением, поставляя вермахту новых солдат.
Но свою стратегическую ошибку лета 1940 года Гитлер уже совершил. Ввязавшись в войну на два фронта с государствами, обладавшими колоссальной территорией, практически неограниченными природными и человеческими ресурсами, он обрек себя на поражение, и вопрос был лишь в том, на каких условиях, в какие сроки и ценой скольких жизней оно произойдет.
На развилках истории, в ее точках бифуркации фюрер продолжал выбирать одно гибельное направление за другим. Вместо концентрации удара на востоке на одном узком направлении он в надежде на разгром Советского Союза в первые месяцы войны распылил силы вермахты сразу по трем векторам («ленинградский», «московский» и «южный»), не добившись в конечном итоге решающей победы ни на одном из них. Он не учел, что СССР и его народ смогут оправиться даже после катастрофических поражений 1941—1942 годов, закончившихся гибелью и попаданием в плен сотен тысяч, миллионов солдат и офицеров. В 1942 году он повторил свою ошибку 1941-го, попытавшись одновременно выйти к Волге и захватить нефть Баку. Кампания закончилась Сталинградом и началом коренного перелома в Великой Отечественной войне.
В определенные моменты у Германии еще оставался шанс на выход из Второй мировой на относительно выгодных для себя условиях, по крайней мере на каком-то из ее направлений. Мог, например, завершиться успехом заговор 20 июля 1944 года. Если бы бомба полковника фон Штауффенберга убила в ставке Вольфшанце фюрера германской нации, возможность заключения новым правительством сепаратного мира с некоторыми из членов антигитлеровской коалиции была бы отличной от нулевой. Это бы оказало свое влияние на послевоенную карту Европы, но вряд ли принципиальное.
Но Гитлер выжил и лишь укрепился в своей вере в максиму «Или все, или ничего». Ему было наплевать не только на чужие народы, считал он их «недочеловеками» или нет. На самом деле ему было наплевать и на свой собственный народ, который благодаря усилиям ведомства Геббельса надеялся на вундерваффе — чудо-оружие, способное спасти рейх в безнадежной ситуации. Достижения немецких изобретателей, ракетчиков, ядерщиков, авиаконструкторов, кораблестроителей отрицать глупо, но какого-либо решающего значения в условиях надвигавшейся катастрофы они иметь не могли. Ни перспективная атомная бомба, ни реактивные истребители, ни новые типы подводных лодок, ни ракетное оружие не спасли бы уже терпящий крушение Тысячелетний рейх. Даже в случае, если бы что-то из этих передовых разработок успело бы встать на вооружение, это лишь отсрочило бы неизбежный конец.
23 июня 1940 года триумфатор, победитель всей Европы фотографировался на фоне Эйфелевой башни в Париже. Спустя пять лет от триумфатора остался лишь обгорелый труп в саду берлинской рейхсканцелярии. Вместе с ним в ад отправился «Великий германский рейх», места в котором не было бы никому из нас.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by