Лепреконы с горшком золота, трилистник клевера, изумрудные холмы и пасущиеся на их склонах белоснежные овцы, «Улисс» Джеймса Джойса, суровые рыжеволосые мужчины и женщины, прильнувшие к бокалу виски и пинте стаута в каком-нибудь традиционном пабе с замысловатым названием и двухсотлетней историей, святой Патрик, возведенный в культ, и Ryanair — это первые ассоциации, которые приходят в голову, когда речь заходит об Ирландии. Кажется, сложно представить себе страну, более непохожую на нашу, но между тем у нас неожиданно много общего. Корреспонденты Onliner.by побывали в столице «кельтского тигра» и с надеждой рассмотрели там будущее Беларуси.
«Есть в графском парке черный пруд», — пел когда-то Атос в советском киномюзикле «Д'Артаньян и три мушкетера», рассказывая трагическую историю своих отношений с собственной женой. Хотя эта меланхоличная баллада повествует о случившемся в Провансе, ее можно было бы посвятить и Дублину, чье название как раз и переводится с гэльского как «черный пруд». Пруда с цветущими лилиями здесь уже давно нет, но зато есть замок, который, впрочем, к настоящим ирландцам имеет лишь косвенное отношение.
Построили его нормандцы по заказу английского короля в первой половине XIII века, и следующие семь столетий он был главной твердыней британского владычества здесь. Территория современной Беларуси на протяжении большей части ее истории тоже входила в состав разнообразных многонациональных государств, но в Ирландии «большой брат» всегда был одним и тем же, да и братскими отношения между ними назвать сложно.
Для английских монархов и баронов соседний остров сначала был конкурентом на торговых путях с континентальной Европой, а после его захвата превратился в источник накопления капитала. Аграрную окраину королевства можно было беспощадно эксплуатировать, хотя местные горные кланы и пытались время от времени поднимать восстания. К управлявшей Ирландией административной верхушке, целиком состоявшей из «варягов» из-за моря, вскоре начали присоединяться и британские колонисты, а к классовому антагонизму добавилось религиозное противостояние. Относительно малочисленная протестантская элита управляла католическими народными массами, положение которых было едва ли лучше, чем у знакомых нам уже по нашим учебникам истории крепостных.
К чести ирландцев надо сказать, что вопрос веры стал для них неотъемлемой частью национальной идентичности, и во многом именно благодаря ее сохранению им удалось за многие столетия не раствориться в среде, которую они считали чуждой. До сих пор Эйре, как называют свою страну сами жители «Изумрудного острова», остается одним из самых католических государств Европы. Церкви из серого камня — неотъемлемый элемент ирландского пейзажа, хорошо гармонирующий с суровым местным ландшафтом, при этом два главных собора Дублина (святого Патрика и церкви Христовой) остаются в собственности малочисленной здесь англиканской церкви.
Что местному населению удалось сделать с верой, увы, не удалось сделать с языком, и здесь можно провести прямые параллели с нашей страной. И белорусский, и гэльский языки фактически вытеснены из сферы бытового общения, за исключением отдельных сельских районов и специфической интеллектуальной среды. Вывески, таблички, официальные объявления в Дублине дублируются на гэльском, однако именно лишь дублируются. Представить его в отрыве от английского в столице трудно, ведь сейчас только треть населения страны владеет им в той или иной степени. Нелегко в это поверить, но в каком-то смысле ситуация с «мовай» у нас выглядит даже благополучнее.
Белорусов роднит с Ирландией не только языковой вопрос, но и любовь к картофелю и выпивке. Сходством климата популярность последней объяснить сложно (в Эйре он куда мягче нашего), но суровый быт простого люда — сначала крестьян, а потом пролетариата, составлявшего абсолютное большинство населения, — способствовал поддержанию пристрастия к нехитрым развлечениям.
Увлечение же картошкой было вызвано совсем иными причинами. Ужасающая бедность большей части населения острова в XVII—XIX веках делала именно эту культуру единственным средством физического выживания. Картофель давал относительно обильный (и стабильный) урожай даже на микроскопическом наделе земли, которым зачастую обладали ирландские крестьяне. Он был их спасителем до 1845 года, когда распространение фитофтороза (грибкового заболевания) привело к гибели большей части посевных площадей в стране. Результатом этого и последующих неурожаев стал Великий голод, самая трагическая страница в истории Ирландии.
Его жертвами стало более миллиона человек. По степени разрушительного воздействия на нацию это был ирландский эквивалент Великой Отечественной войны, только врагом в этой битве были не нацисты с их бесчеловечной идеологией, а столь же коричневая гниль, вызванная страшным грибом Phytophthora infestans.
Именно Великий голод середины XIX века стал причиной массовой эмиграции с острова, которая продолжалась десятилетиями и стала характерной особенностью ирландского образа жизни. Устав от беспросветного существования на родине, за лучшей долей уезжали в Великобританию и в особенности за океан целыми семьями. В 1841 году население Ирландии превышало 8 млн человек, а в начале 1970-х там жило меньше 3 млн. Зато за пределами страны, особенно в США, сформировались многомиллионные ирландские диаспоры, во многом и популяризировавшие свою традиционную культуру среди местного населения.
Забитые крестьяне, выращивавшие хлеб для англичан где-нибудь под Килкенни и мечтавшие лишь о достаточном пропитании, или работяги на фабриках Манчестера, только получившие надежду, что их родина все-таки обретет независимость, — все они и представить себе не могли, что в начале XXI века День святого Патрика будет отмечаться чуть ли не во всем мире, даже в странах, о существовании которых они не подозревали. Что ирландские танцевальные труппы будут давать гастроли в Минске. Что пинту «Гиннесса» можно будет выпить в Китае и ЮАР. Что Европа будет летать самолетами вовсе не «Аэрофлота», а Ryanair. Что их нищая страна, которую покинули миллионы людей в поисках американской, австралийской или аргентинской мечты, сама станет землей обетованной для многих и многих.
В 1961 году президентом США стал Джон Фитцджеральд Кеннеди. 22 апреля 1849 года в Бостоне на американскую землю впервые ступил его прадед Патрик, 26-летний третий сын ирландского фермера, бежавший с острова от голода и полного отсутствия перспектив. Его потомкам всего за век с небольшим удалось стать частью американской аристократии, самой известной семьей Соединенных Штатов. В момент ее высочайшего триумфа, в начале 1960-х, их родная страна фактически обезлюдела. Получив полную независимость только после Второй мировой войны, она была одним из беднейших государств Западной Европы. Здесь жило всего 2,8 млн человек, к тому же остров Ирландия погружался в пучину террористического безумия, ожесточенной борьбы католиков и протестантов за Ольстер. В начале XXI века Ирландию уже называли «кельтским тигром» — по аналогии с «азиатскими тиграми», ставшими локомотивами мировой экономики.
В 1990-е с Эйре произошло чудо. Радикальное снижение налогов на доходы и на деятельность корпораций привлекло в страну гигантские прямые инвестиции. Практически полное отсутствие безработицы и экономический рост в 9—10% ежегодно стали результатом вступления в Евросоюз, налаживания тесных связей с США (опять же благодаря огромной диаспоре), наличия относительно дешевой рабочей силы при ее высокой квалификации и производительности труда.
Страна превратилась в один большой Парк высоких технологий, только помимо разработки программного обеспечения упор был сделан и на развитие электронной промышленности, фармацевтики и микробиологии, точного машиностроения, образцово-показательного сельского хозяйства.
Мировой экономический кризис 2008 года нанес этой истории успеха серьезный удар. Раздутые на фоне беспрецедентного в Европе процветания пузыри на рынке доткомов, недвижимости и в банковском секторе лопнули так же оглушительно, как это произошло в США. Без помощи Евросоюза «кельтского тигра» было не спасти, но распорядились этой поддержкой ирландцы с умом.
Крупнейшие игроки рынка высоких технологий сохранили свои европейские штаб-квартиры и дочерние предприятия в Ирландии. Google и Microsoft, Facebook и Airbnb, Intel и Dell, Oracle и IBM, фармацевтические гиганты Pfizer, Novartis и GlaxoSmithKline с 2014 года вновь обеспечили рост местной экономики почти на 5%, подчеркнув, особенно на фоне происходящего в мире, важность ориентации на передовые отрасли.
На улицах Дублина под стенами массивных старых зданий, некогда построенных тут британцами, по-прежнему много нищих, безработица все еще достигает кризисных 10%, но она падает, а цены на недвижимость вновь начали расти. «Кельтский тигр» превращается в «кельтского феникса», вновь на зависть соседям начиная полет к солнцу. Рецепт успеха очевиден: ставка должна делаться не на поддержание на плаву убыточных производств, необходимых разве что самой стране и ее ближайшему соседу, а на создание новых отраслей промышленности, востребованных во всем мире.
Пример Ирландии показывает и доказывает, что экономика может строиться на кажущемся парадоксальным сочетании развитого сельского хозяйства и пищевой промышленности с высокими технологиями широкого спектра. Это хороший, уже проверенный (в том числе и на неприятных ошибках) опыт, который можно и нужно использовать. Стать европейской витриной американских IT-гигантов у нас, скорее всего, не получится, но можно попробовать проделать такой же трюк с братским Китаем. Первые шаги, преодолевая во многом собой же созданные тернии, Беларусь уже делает.
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
