Деревня Расходно, со временем превратившаяся в уединенный хутор, затерялась где-то на севере Беларуси. Просто так вы ее вряд ли найдете: нужно либо заблудиться, либо ехать целенаправленно. Мы выбрали второе. И попали в гости к Александру Гутовскому. Мужчина называет себя свободным художником. Поменяв минскую квартиру на домик в глуши, он уже несколько лет создает за городом маленький сказочный мир: одевает свою хату в кружева изразцов, делает уникальную мебель и декор из всего, что попадается под руку… Правда, любуется этой красотой пока только он сам, один-единственный сосед и несколько местных котиков.

Узнать дом Александра можно еще на подъезде к хутору: издалека виднеются фигуры из дерева, камня, бетона… В одних угадываются силуэты птиц и зверей, в других — чистая абстракция.

Завидев машину, из своего разукрашенного пряничного домика выбегает усатый худощавый мужчина в джинсах и голубой рубашке. Двигается живо, глаза блестят — ни за что не дашь ему 71 год. Дедушкой такого энергичного человека уж точно не назовешь.

— Каждое утро провожу один ритуал. Но ради гостей всегда готов повторить, — говорит он уже на ходу, берет в руки деревянную палку с мягким наконечником и касается чугунных горшков, развешенных на дереве. Раздается глухой звон, похожий на церковный.

— Играю для себя и соседа. Он живет в самом начале деревни, у колодца. Деду 82 года. Настоящий оригинал. Да еще и с чувством юмора, хоть и специфическим. Он отсюда никуда не уезжает. Подался как-то в дом престарелых, но как хлебнул этой суеты общежития, так сразу понял, что своя хата лепей. Рядышком когда-то бабушка была, она меня учила блины в печи готовить — такие пышные получались, вкусные. Красота. Но она умерла. Я ей сам памятник поставил на кладбище. Теперь ее внуки сюда наведываются иногда, мы с ними скооперировались: мотоблок купили в складчину, картошку вместе сажаем.

Когда-то Расходно было большой деревней. До войны здесь стояли десятки домов, а потом пришли немцы — и сожгли половину хат. Хотели расстрелять людей за связь с партизанами. Но местных спас один человек: во время Первой мировой он оказался в немецком плену, выучил язык и сумел уговорить офицеров пощадить жителей села.

Сегодня здесь почти ничего (и никого) не осталось: люди давно разъехались. Александр даже поставил памятный знак — на большом валуне золотыми буквами написал «Здесь была деревня Расходно». Рядом — инсталляция из камней с крестом и чугунными птичками, найденными в одной из заброшенных хат.

— Изразцы я делаю из дерева. Сосновых досок ушло уже очень много. Я их нахожу в старых хатах — просто обдираю те, что лучше сохранились. Дома эти уже умирают, там живет смерть. Поэтому пусть лучше они служат людям.

Страсть у Александра не только к дереву, но и к камням. Недавно нашел под крыльцом цельный кусок гранита. Решил выпилить из него еще один крест. Работал долго — инструмент все время ломался, пока мужчина не купил мощную болгарку, на которую установил круг c алмазным напылением.

— Я не могу пройти мимо хорошего экземпляра. Особенно мне нравятся «кругляши» — такую форму редко встретишь. По всей Беларуси их ищу — главное, дотащить до дома. Иногда это ох как непросто: то на велосипеде везу, то просто на листе металлическом протащу, то качу по земле.

Уже на участке разрозненные валуны становятся полноценными инсталляциями. Кто-то увидит в них просто груду камней, кто-то — ни на что не похожее искусство.

Откуда такой интерес? Все просто: Александр окончил исторический факультет БГУ и сразу после выпуска начал работать в Академии наук. Занимался каменным веком, участвовал в археологических раскопках по всей Беларуси. Коллеги называли таких сотрудников «каменщиками». Дома у него даже была коллекция: топоры, наконечники стрел, кремниевые ножи. Позже он отдал ее одному краеведу.

— С юности я увлекался фотографией. Позже это хобби стало профессией. Во времена перестройки ушел из Академии наук и устроился в БЕЛТА, где трудился печатником. Нам приносили пленки, а мы их проявляли. Работал рядом с настоящими мастерами, многому у них научился.

В деревенском доме на стенах висят несколько его черно-белых снимков. А вот в Минске мужчина хранит аж 26 альбомов!

— После БЕЛТА работал фотографом в Историческом музее: снимал экспонаты до реставрации, в процессе и после. А потом стал свободным художником и уехал на родину матери, в Столбцы. Средства имел от сдачи квартиры и потихоньку обустраивал старый дом. Мне хватало. Деньги для меня не важны. Не хочу каждую копейку считать, как другие. Главное, что живу интересно.

Именно там Александр и увлекся изразцами. А началось все с журнала «Деревянное кружево Томска», который наш герой случайно где-то купил. Долго разглядывал страницы и размышлял, как же это сделано. Потом решил сам попробовать. И понеслось.

— С физическим трудом жизнь меня никогда плотно не связывала — скорее я всегда был человеком умелым. Работать руками приучили дома. Мама была модисткой: в послевоенные годы она шила на заказ, но не просто одежду, а «последний шик» по модным польским журналам, которые каким-то образом доходили до Западной Беларуси. Обращаться со швейной машинкой умел и я: сам мог изготовить спальник, палатку. Тогда их еще нельзя было купить.

Отец был человек увлеченный: рыбалка, охота, пчелы — все ему было интересно. Зимними вечерами мастерил блесны. Дети помогали.

— А уже по-настоящему работать руками я начал, когда в деревню переехал. Когда живешь на своем подворье, без дела сидеть не будешь.

В Столбцах до сих пор стоит первый «сказочный» дом Александра. Правда, уже без хозяина. Мужчина вынужден был оттуда уехать: часть дома его родственники продали другой семье, и ужиться с новыми соседями не получилось.

— Я не хотел ругаться. Я хотел творить.

Спустя время знакомая предложила Александру переехать на хутор Расходно, в хату умершей матери. Мужчина бывал здесь ранее в гостях, хорошо знал это место.

— Она сказала: «Живите здесь, иначе дом погибнет». Сама приезжает раз в год — на Радуницу, на кладбище сходить, порядок навести.

Хата в Расходно действительно преобразилась. Крыша и окна заиграли изразцами, на фасаде поселились жар-птицы, совы, ангелы. Над зданием теперь «восходит» солнце, ручка входной двери превратилась в золотую рыбку, а на крыше появился флюгер из обыкновенных алюминиевых черпаков.

— Вот это мое летнее рабочее место, — указывает мастер на стол под открытым небом. — Зимой работаю на веранде, у меня тут верстак стоит. Когда очень холодно, пилю на кухне.

На свое новое творение Александр потратил чуть больше года. Как выглядел этот процесс? Сначала мужчина зачищает доску рубанком, затем — шлифует. После этого рисунок можно вырезать.

— Работаю в основном электролобзиком. Сверлю дырочки, а потом уже прорезаю весь узор. Дальше обрабатываю дерево антисептиком, покрываю лаком. Затем креплю все на шурупы.

Но прежде всего нужно сделать лекало. Если Александр видит где-то интересный узор — в журнале или книге, — фотографирует. Потом переносит на компьютер, увеличивает, просто прикладывает лист бумаги к экрану и обводит прямо на мониторе. Затем вырезает и приклеивает на картон.

— У меня свой поставщик картона есть — мой друг в Минске. Он, как Плюшкин, тащит в дом все, что находит на улице. Видите картину? — собеседник кивает на холст с летним пейзажем, прибитый к фасаду. — Думаете, сам рисовал? Нет, это он в мусоре отыскал. И самое замечательное — он не жадничает: если попросишь, все отдаст. А вот с родными братьями, которые пытаются что-то выбросить, бьется смертным боем за каждую вещь.

Когда шаблон готов, Александр переносит узор на дерево — обводит карандашом каждую линию. Что будет дальше, вы уже знаете.

Александр проводит нас на веранду, ставшую для него мастерской. Его стиль угадывается в деталях: тут висят деревянные ключницы, резной лев, напоминающий логотип Versace, о котором мужчина никогда и не слышал, десятки подков, подаренных друзьями, — они часто привозят ему материалы для работы.

— А вот вешалка с рогами животных. Это рог коровы, а это — косули. Случайно наступил на него в лесу, собирая ягоды и грибы. А вот этот чей, угадаете? — подмигивает мужчина и, не дожидаясь ответа, выпаливает: — Это зуб кашалота. У хозяйки дома был родственник, который работал на китобойном судне. Он и подарил ей.

Проходим в основную часть дома. Здесь уже все по-деревенски просто, даже русская печь есть.

— А ведь я сюда водопровод провел, — с гордостью говорит Александр. — В 1970-е здесь сделали водоснабжение. На горке башня стоит, внутри находится рубильник. Нажимаешь на него — и на глубине 70 метров включается насос, который качает воду по трубам. Они ведут к колонкам. И я задался целью найти главную трубу. Копал три дня, тяжело было. Но когда отыскал, радостный бегал по всей деревне. Завел водопровод в дом. У меня бочка на 100 литров — включаю насос, она наполняется, а дальше уже вода идет в раковину. Закончилась — снова иду в башню.

И все-таки есть и внутри хаты что-то такое, что выделяет ее среди других. Куда ни посмотришь, всюду найдется деталь, за которую цепляется взгляд. На кухне — витражи ручной работы. В спальне — изголовье кровати из красного дерева с вкраплениями черного мореного дуба, покрытое золотистой краской. На стене — рама для зеркала с тонкой резьбой. На комоде — ваза, сделанная из ствола березы.

— Вот лампа, — поднимает хозяин тяжелую конструкцию из шлифованных камней, собранных на металлическом штыре. — Поворачивается во все стороны.

Александр достает топорик с рукоятью из мореного дуба в форме птицы — с гравировкой и кожаным чехлом, сделанным вручную. Вот нож, на рукояти которого — инкрустация из латунной полоски, которую мужчина врезал в дерево, изучив технику по роликам в интернете.

— Идеи я часто подсматриваю у других мастеров, когда хожу на различные выставки в Минске. А еще беру их из книг. Телевизор я выбросил, когда переехал, стараюсь отсекать от себя ненужную информацию. Только музыку слушаю — в основном авторскую песню. Сам кассеты записывал. А еще радио, — показывает на старый советский агрегат Александр.

Многие вещи, сделанные своими руками, мужчина подарил друзьям, на память остались только фотографии.

— Планов много, а вот материалы заканчиваются.

— А незнакомые люди просили что-то сделать на заказ? Украсить им коттедж изразцами, например?

— Бывало. Иногда автомобилисты по ошибке сюда заедут, выйдут из машины, интересоваться начинают. Я для них экскурсию провожу. Но от предложений заработать всегда отказываюсь. Не хочу, чтобы меня ограничивали в фантазии. Да и деньги, как я уже говорил, мне не нужны. Я на хуторе трачу в три раза меньше, чем в Минске. Тут нет соблазнов, как в городе: кофе, мороженое… В автолавке — примитивный набор продуктов: кефир, молоко, батон, черный хлеб, соль, сахар… Для всего остального я разбил маленький огородик, яблок в этом году тоже много будет. Не голодаю!

На хутор Александр окончательно перебрался несколько лет назад. В Минск приезжает только по делам — съездить в поликлинику или за материалами на Ждановичи.

— У меня в километре станция железной дороги. Доезжаю до Орши, а оттуда в столицу. Очень удобно.

Живет здесь мужчина совершенно один. Ни жены, ни детей — так уж сложилось. В последнее время задумывается, что будет с домом, когда его не станет.

— Вот бы найти какую-нибудь увлеченную молодую семью, которая бы сюда переехала, ухаживала за домом. Но где такую встретить, не знаю, — вздыхает художник. — Без людей деревня просто погибнет.

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by