26 призов за подписку — участвуйте в розыгрыше Onlíner и Xistore

Екатерина Евсюкова — экскурсовод собора святых Петра и Павла. Она помогает людям присмотреться к любопытным деталям необычного здания в центре Минска. На высокую башню по узкой лестнице экскурсантов не водят, но сегодня нам показали немного больше обычного.

Как на Немиге построили храм и почему он выглядит именно так

Для белорусского глаза сдержанная архитектура этого храма вполне привычная, а, скажем, турист из России вполне может принять его за костел.

Впрочем, среди белорусов тоже многие предположат: наверняка когда-то здание принадлежало католикам или униатам. Но это не так. Все четыре века своей истории церковь была православной, исключая примерно 40 лет в ХХ веке, когда она использовалась не по назначению.

Здание построили еще в 1612 году в стиле барокко. Внимательный глаз заметит и оборонительные черты: очень толстые стены, окна-бойницы.

Для белорусских земель это были времена Речи Посполитой, Брестской унии, перевода многих православных в униатство и католичество.

— Это сейчас мы дружим с католиками и все у нас отлично, а тогда ситуация была напряженная. В Минске не оставалось ни одного православного храма к моменту постройки этого, — рассказывает Екатерина.

Но православная шляхта и другие горожане все-таки решили возвести собственную церковь, да не просто церковь, а с монастырем. Фамилии 52 минчан, которые дали денег на большую стройку, сейчас написаны на памятной доске на стене собора. Княжна Авдотья Друцкая-Горская, жена маршалка Богдана Стецкевича, выделила три участка земли.

— Большой каменный храм построили всего за полтора года! — говорит экскурсовод. — Так быстро, потому что была угроза, что храм не дадут закончить. Возвели его в форме базилики, без колоколов, с двумя башнями, ведь к собору нельзя было привлекать много внимания. Стоим спокойненько в низинке: вы нас не трогайте, а мы свое дело делаем...

Считается, что та самая княжна-основательница Друцкая-Горская поставила два условия остальным «фундатарам». Первое: чтобы храм никогда не переходил из православия в другую веру. Второе: чтобы у него была «непрерывная связь» со Свято-Духовым Виленским монастырем (рядом с ним находится знаменитая Острая Брама).

По узкой лестнице — на балкон. Рассматриваем росписи

Сегодня кое-где в интерьере Петропавловского собора видны голые камни в стенах. Реставраторы их раскрыли, чтобы мы могли увидеть тот самый материал, из которого строили в XVII веке.

Примета века ХХI — кодовый замок у двери, которая ведет на узкую лестницу. По ней можно подняться на хоры — балкон с роскошным видом на интерьер.

С высоты легче оценить масштабы постройки. Потолки высокие настолько, что, когда в советские годы здание приспособили под архив, тут поместились четыре этажа.

На хоры, кстати, можно попасть во время той самой экскурсии. Здесь Екатерина рассказывает про реставрацию, которая началась в 1992-м и длилась целых 20 лет. Ее проводили специалисты известной белорусской мастерской «Басталия» под руководством Федора Сороки.

— На самом деле работали бы и дольше, если бы была такая возможность, — улыбается экскурсовод.

Обнаружили, что росписи в храме за столетия обновлялись пять раз. Менялись времена, название нашей страны, мода, случались пожары, разрушения и перестройки — все это отражалось на стенах и сводах.

Во время реставрации специалисты стремились не только сохранить и восстановить фрески, но и показать посетителям разные эпохи.

Если на месте более позднего слоя нужно было показать фрагменты более раннего — нужный участок покрывали микалентной бумагой и писали по ней. А скрытый таким образом фрагмент отрисовывали в реальном размере и сохраняли в мастерской.

В какой-то момент экскурсии Екатерина обращает внимание на зондаж с обгоревшими кирпичами (в архитектуре зондажом называют раскрытые части с другими временными слоями):

— Здесь прошло около четырех пожаров. И знаете, они только помогли укрепить наши кирпичи, нашу веру — так говорит староста собора. Это такой стиль мышления — о том, что на самом деле все к лучшему.

Вы точно еще можете встретить минчанина, который называет эту церковь на Немиге Екатерининской. Такое имя она носила с 1795 года, почти 200 лет. После раздела Речи Посполитой Минск стал столицей Минской губернии Российской империи. Императрица выделила деньги на обновление. Если отыщете взглядом росписи приглушенного оливкового цвета — это из тех, екатерининских времен.

— В 1812 году, во время войны с Наполеоном, французы устроили здесь лазарет. Храм не сожгли, не разрушили, но многое сломали, иконы уничтожили. Однако уже через два года, быстро, тут сделали ремонт, — продолжает Екатерина.

Прошло еще полсотни лет — и чиновники обеспокоились, что внешне эта церковь в Минске «совершенно похожа на костел». За здание взялись и частично перестроили на деньги казны. Самое яркое изменение — над крышей появился фальшкупол в форме луковицы, привычный для русской храмовой архитектуры.

Сохранилось немало фотографий Екатерининской церкви начала ХХ века, когда купол еще был. На снимках военного времени его уже нет. Когда именно сняли — такой информации историки пока не нашли.

Наверх, на колокольню. Вспоминаем историю и смотрим на окрестности

По нескольким узким лестницам поднимаемся на башню с колоколами.

— В 1880-х, через десять лет после реставрации 1871-го, был огромный пожар. По ступенькам тек металл с колоколов — представьте, какая была температура горения, — рассказывает Екатерина.

В начале ХХ века храм был расписан в стиле модерн, в так называемой «васнецовской манере». Розовое небо, серафимы с херувимами в некоторых эпизодах — это оттуда.

— Потом наступает революция. Потихонечку вытесняют и священство, и верующих. В 1933 году храм делят на несколько этажей и устраивают там склад селедки. Говорят, по округе шел такой запах, что церковь даже называли Спас на селедке. Очень грустно, как люди могут до такого дойти, но, тем не менее, в нашей истории это было, — отмечает экскурсовод.

Во время Великой Отечественной войны Екатерининской церкви разрешили открыться — это был распространенный подход оккупационной администрации для создания видимости дружбы с местным населением.

— Наверняка минчане думали: «Да, открывайте храмы — мы будем качественно молиться, чтобы вас поскорее прогнали с нашей земли», — говорит Екатерина. — Именно здесь во время войны сохранили икону Божьей Матери Минской, которая сейчас находится в Свято-Духовом кафедральном соборе.

Во время последней войны снесло снарядом северную башню Петропавловской церкви, других разрушений не было. В южной, сохранившейся до наших дней, — колокольня.

С высоты открывается вид на окрестности. Правда, многое закрыто современной застройкой. Но вот там, слева, — строгие башни православного Свято-Духова кафедрального собора. А справа — строгие башни католического кафедрального собора Девы Марии. Где-то в этой перекличке до сих пор хранится душа старого города. К слову, на «вежы» главного минского костела Onlíner тоже заглядывал несколько лет назад.

Самый большой колокол называют Благовест, он весит 336 кило. Его подняли на звонницу в 2001-м. А двумя годами ранее там появились восемь колоколов поменьше.

— На Благовесте изображены Петр и Павел, потому что в их честь назван наш храм. А еще — князья Александр и Владимир. Такие имена были у предпринимателей, магазинчик которых был в доме «На Немиге». Они принесли колокол в дар собору. Так и получается, что одни жители возмущаются звоном и пишут жалобы, а другие, как бы в утешение верующим, сами дают средства на колокола, — рассказывает экскурсовод.

Здесь же висит икона святого Павлина, епископа из Италии. Верующие считают, что колокольная традиция пошла от него. Мол, однажды он заснул на лугу и ему приснились колокольчики. Проснувшись, епископ попросил изготовить похожие из металла, чтобы созывать народ на богослужение. До этого, по греческой традиции, использовали било — деревянную доску, по которой ударяли молотком.

В Минске 1990-х, после переоткрытия церкви, долго использовали своеобразное било — рельсы. Говорят, оставшиеся еще от конки. Они до сих пор висят на башне и вполне пригодны для перезвона.

— Вот казалось бы: ну какой из этого можно извлечь звук? Но наш звонарь рассказывал: по рельсе можно бить под разным углом, на разной высоте, с разных сторон. И звук выходит даже богаче, чем от колокола, — удивляет очередной историей Екатерина.

Перед богослужениями в Петропавловском звонят 12 раз, хотя «по протоколу» нужно 40 — накладывает понятный отпечаток соседство с жилым домом.

— На праздники эти колокола украшают, причем с большой любовью. На Пасху повесят красные ленточки, на Рождество — белые, на Троицу — зеленые. Митрополит Филарет говорил, что колокол — вроде бы такая бездуховная штука, но он, получается, самый главный миссионер, которого слышно издалека, — поясняет экскурсовод.

Спускаемся вниз и заглядываем в подземелье. Возвращение храма

Идем вниз. В башне заглядываем в одну атмосферную комнату. Нет, по крайней мере сейчас это не монашеская келья, а кабинет Виленского братства, которое действует при соборе.

С одной стороны, за десятилетия «гражданской» жизни церковь внутри перекроили до неузнаваемости. С другой стороны, во многом наличие архива спасло ее от уничтожения. Архитектор соседнего дома Мусинский вообще планировал на месте барочной базилики устроить фонтан.

При этом в советское же время, в 1970-х, была проведена реставрация фасадов: восстановили северную башню, снесли поздние пристройки.

В 1988-м, к 1000-летию крещения Руси, митрополит Филарет попросил у минских властей вернуть здание, но те ответили отказом. Тогда митрополит поручил священнику Свято-Духова собора каждую неделю служить молебны у стен бывшей Екатерининской церкви. И уже через полтора года, в 1991-м, храм передали верующим.

Записано множество воспоминаний, как минчане, объединившись в сообщество «Киновия», восстанавливали собор. Вот несколько цитат.

«Вручную разбирали перекрытия этажей. Попробовали использовать желоб для того, чтобы спускать разобранные конструкции и шлак вниз. Но это создавало много пыли и шума. Тогда становились в живую цепочку и грузили камни, кирпичи, мусор в ведра, передавали друг другу вниз. Завеса из пыли стояла такая, что ничего не было видно. Разбирать этажи начинали с нижних, чтобы освободить пространство».

«Дышать было нечем. Пыль забивалась в нос, в горло. Дома приходилось литрами пить молоко, чтобы избавиться от постоянного першения».

«Самый радостный день был, когда прибежала к нам Антонина и кричит: „Девочки, купол видно!“ Это когда убрали последнее перекрытие и открылись своды. Мы тогда работали на улице, все побросали, побежали в собор. Я голову вверх подняла и вижу: „Свят, свят, свят Господь Саваоф“. <...> Я плакала от радости».

В Петропавловском соборе сохранились сводчатые подземелья, куда мы тоже смогли заглянуть. Правда, в их бóльшую часть посторонних не пускают — там хранятся хозяйственные вещи. В части же, открытой для прихожан, имеется игровая комната, где во время богослужения можно оставить детей под присмотром.

Были времена, когда в здешних подземельях имелись захоронения. В Великую Отечественную минчане прятались тут от бомбежек. После войны храм недолго использовался под жилье, которого в разрушенном городе не хватало, — тогда в подвале солили огурцы в бочках.

На вопрос, сохранились ли у древнего Петропавловского собора подземные ходы, экскурсовод отвечает с шуткой:

— Говорили, что в советское время обнаружили ходы, да. Но их закрыли. Нет, теперь нет никакого шанса отыскать их и пройти по подземному переходу к «Немиге-3».

Когда Петропавловский храм отмечал 400-летний юбилей (а было это в 2012-м), издали книгу, где есть любопытное мнение историка архитектуры Ростислава Борового: «В Минске нет второго такого здания, даты истории которого в такой степени соотносятся с рядом знаковых дат национальной истории».

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by