Детство в спальном районе

Наташа Кампуш родилась 17 февраля 1988 года в Вене. Удивительно, как вообще все это могло случиться с ребенком в одной из самых респектабельных стран Европы. Однако пусть 1990-е в Австрии были и не столь лихими, как на пространстве бывшего СССР, все же безоблачным детство девочки назвать сложно.

На момент рождения Наташи ее матери исполнилось 38 лет, и у нее уже были две взрослые дочери.

Старшие дети появились у Бригитты Сирни (Наташе дали девичью фамилию матери — Кампуш), когда ей было 18 и 19 лет. Зарабатывать, особенно ремеслом швеи, на содержание этой маленькой семьи было непросто, и, по словам Наташи, «в жизни матери не оставалось места для сентиментальности и нерешительности, развлечений и легкомыслия». За три года до рождения младшей дочери фрау Бригитта начала новые отношения, которые, впрочем, тоже оказались проблемными. Отец Наташи, владелец пекарни Людвиг Кох, оказался куда большим любителем проводить время с друзьями в барах, чем заниматься воспитанием своего ребенка.

Даже Вена первой половины 1990-х годов представляется городом-сказкой, где все жители днями напролет поедают Sachertorte в кафе Schwarzenberg на Рингштрассе, наслаждаясь звуками вальса «На прекрасном голубом Дунае» Штрауса. Однако действительность, как обычно, оказывается прозаичнее. Вена, как и любой другой европейский город, куда контрастнее своего открыточного образа, и Наташа Кампуш как раз росла на его оборотной, пролетарской стороне.

Квартира матери девочки находилась в самом чреве Реннбанвега, одного из крупнейших социальных жилых комплексов австрийской столицы.

Его внешний вид бесконечно узнаваем и для любого обитателя (пост)советских спальных окраин. «Община на Реннбанвеге, рожденная в чертежах на кульмане и возведенная в 1970-е годы, воплощает в камне фантазию архитекторов, мечтавших создать новые условия обитания для новых счастливых людей будущего, — вполне компетентно оценивала свое урбанистическое окружение Кампуш. — Но с самого начала община стала пристанищем переселенцев, желание которых жить в городе так и не осуществилось целиком. Атмосфера в округе постепенно накалялась, стены домов все чаще покрывались националистическими и антиэмигрантскими надписями. В торговом центре разместились магазины дешевых товаров, а на широкой площади перед ним днем уже толкались подростки и безработные, которые топили свое разочарование в жизни в алкоголе. Сейчас общину отремонтировали, высотные корпуса отливают пестрыми цветами и наконец достроено метро. Но во времена моего детства Реннбанвег был настоящей социальной пороховой бочкой».

К моменту похищения родители Кампуш уже давно разошлись, но общаться с отцом девочка все равно продолжала. Последние февральские выходные 1998 года 10-летняя Наташа провела на его даче в Венгрии. Пекарь Кох купил себе дом в одном из пограничных городков только потому, что выгодный курс австрийского шиллинга позволял ему свободно чувствовать себя в местных питейных заведениях. С собой он брал и дочь.

«Каждый вечер он таскал меня с собой по пивнушкам и барам, где я была единственным ребенком и молча сидела в окружении мужчин, отчаянно скучая», — жаловалась Кампуш.

В понедельник 2 марта Наташа уже была дома, в венской квартире матери в Реннбанвеге. В начале восьмого утра она вышла на улицу — до школы, где вскоре должен был начаться новый учебный день, было около 900 метров. Девочка успела пройти 600 из них. В мемуарах она призналась, что заметила выглядевший подозрительным белый микроавтобус Mercedes и стоявшего у него мужчину, но поборола инстинктивный страх и переходить на другую сторону дороги не стала:

«Мое похищение не составило преступнику большого труда. Он был 1,72 метра, а я только 1,50. Я была толстой и не особо поворотливой, а тут еще тяжелый рюкзак, сковывающий движения. Все заняло всего несколько секунд. Что меня похитили и я, скорее всего, должна умереть, мне стало ясно в тот момент, когда дверь машины захлопнулась за мной».

В заточении

Бригитта Сирни, мать Наташи, подняла тревогу, когда ее дочь не вернулась из школы в обычное время. Выяснив, что девочка на занятия не явилась, она обратилась в полицию. В ходе первоначального расследования была найдена свидетельница — еще одна школьница, которая рассказала, что видела, как Наташу затаскивали в белый микроавтобус. Правда, по этой версии похитителей было двое — второй в тот момент сидел за рулем. Однако сама жертва потом утверждала, что никакого сообщника у преступника не было.

В течение первых дней после случившегося полицейские опросили владельцев 776 автомобилей, которые могли соответствовать описанию, данному свидетельницей. В поле их зрения попал и настоящий преступник, 35-летний Вольфганг Приклопиль, живший в получасе езды от Вены в небольшом городке Штрасхоф-ан-дер-Нордбан. Никаких подозрений мужчина не вызвал: полицию вполне удовлетворил его рассказ, что в момент похищения он находился у себя дома, а микроавтобус использует для перевозки стройматериалов.

Вольфганг Приклопиль родился в Вене в 1962 году. Его семья относилась к обычному среднему классу. Отец был представителем компании, производящей бренди, мать — домохозяйкой. Учился Вольфганг не слишком хорошо, но к его поведению в школе вопросов не было. Только зная, что случилось позже, кажется, что мальчик все же вел себя странно: был одиночкой, ни с кем не дружил, стрелял из пневматического ружья по птицам. Закончив школу и техникум и отслужив в армии, он сменил несколько работ, занимаясь настройкой телекоммуникационного оборудования.

В 1991 году Приклопиль переехал из венской квартиры, где жил с матерью, в принадлежавший отцу дом в Штрасхоф-ан-дер-Нордбане.

Это было совершенно заурядное, ничем не выделяющееся здание, которое построил еще его дед сразу после Второй мировой. Похожие встречались и в наших частных секторах того времени. На длинном вытянутом участке имелись круглый бассейн и хозпостройка с гаражом. Непривычным был разве что небольшой бункер, который отец Вольфганга соорудил в гараже. В эпоху холодной войны люди порой строили подобные объекты на всякий случай. Именно это помещение было переоборудовано для содержания жертвы.

«Похититель вернулся и вкрутил принесенную с собой лампочку в патрон в стене. Яркий свет, вспыхнувший внезапно, ослепил меня, но не принес облегчения: теперь я видела, где нахожусь. В комнате, обитой деревом, маленькой и пустой, с прибитым к стене крючками голым топчаном. В углу торчал унитаз без крышки, а на стене висел двойной умывальник из нержавейки», — писала Кампуш.

Площадь этой потайной комнаты составляла всего около пяти квадратных метров. Это действительно был бункер, находившийся в гараже, на глубине двух с половиной метров под землей. «Сейф», как называла его жертва, имел звуконепроницаемую оболочку, закрывался сразу тремя дверями, вес одной из которых составлял 150 кг. Вход был спрятан за шкафом. Внутри была подвешенная на высоте кровать, напротив которой стоял небольшой столик для занятий. На нем впоследствии появился маленький телевизор. Кроме туалета, мойки и шкафчиков интерьер разбавлял лишь вентилятор. В таких условиях Наташе предстояло провести следующие восемь лет. Впрочем, лишь в первые годы она находилась там постоянно.

3096 дней

Полицейские быстро зашли в тупик. Упустив Приклопиля в первый раз, больше они к его кандидатуре на роль похитителя не возвращались. Вместо этого отрабатывались версии о производителях детской порнографии и торговцах органами, подозрения вызывали также родители жертвы. Все это время Наташа находилась в Штрасхоф-ан-дер-Нордбане. В книге она написала, что Вольфганг регулярно ее бил, брил налысо, но на вопросы о сексуальном насилии Кампуш отказывается отвечать до сих пор. Со временем Приклопиль начал выпускать ее из бункера, заставлял готовить ему еду и выполнять другую работу по дому. В потайной комнате появились книги, по которым Наташа могла самостоятельно учиться.

Информация о последнем этапе жизни в заточении выглядит достаточно странно.

Судя по всему, в какой-то момент похититель разрешил Кампуш проводить некоторое время в доме, стоявшем на участке. Девушку видели соседи и деловой партнер Вольфганга. Однажды преступник даже вывез ее на ближайший лыжный курорт, при этом Наташа утверждает, что в тот момент возможности сбежать у нее не было. Категорически отрицает она и возможность стокгольмского синдрома, ситуации, когда жертва бессознательно начинает симпатизировать своему агрессору. По словам девушки, тот утверждал, что все подходы к дому, его двери и окна заминированы, и обещал убить ее и себя при попытке побега.

Тем не менее 23 августа 2006 года уже 18-летняя Наташа смогла сбежать. В этот день Приклопиль потребовал пропылесосить свой BMW 850i, который он готовился продать. Уборка проходила на участке возле дома. В 12:53 похитителю на мобильный позвонил потенциальный покупатель, он отошел поговорить по телефону, и в этот момент жертва, оставив включенным пылесос, перепрыгнула через изгородь, разделявшую участки. Оказавшись на улице и пробежав около 200 метров, она постучалась к одному из соседей и попросила вызвать полицию. Та прибыла уже в 13:04 и доставила девушку в участок.

По телефону преступник разговаривал около четырех минут.

Вернувшись и увидев, что Кампуш сбежала, Вольфганг сел в автомобиль и уехал. Пытался ли он избежать поимки или не терял надежды все-таки поймать беглянку, мы так и не узнаем. Около 21:00 Приклопиль бросился под состав городской электрички S-Bahn между станциями Wien Nord и Traisengasse. Травмы оказались смертельными.

А у Наташи спустя восемь лет после похищения началась совсем иная жизнь. «У меня не было фундамента, на котором я могла ее строить, мне не хватало социализации с ровесниками. Но я молода и мне было необходимо интегрироваться в этот новый, 21-й век», — говорила она в интервью. По всей видимости, Кампуш вполне успешно решила все эти трудности. В отличие от некоторых других жертв подобных похищений, девушка вовсе не стала затворницей, не пыталась пропасть из медийного поля. У нее вышли интервью и документальные фильмы, свое (правда, закончившееся уже на третьем выпуске) ток-шоу на телевидении, линейка ювелирной продукции и целых три книги, в которых она рассказывает о собственно похищении, первых десяти годах на свободе и начавшейся против нее кибертравли. Все это обеспечило Наташу финансово.

Буллинг же, собственно, и был вызван сочетанием не вполне ясных обстоятельств последнего периода жизни в плену и довольно успешной жизни и работы после освобождения из него.

По всей видимости, в представлении интернет-троллей любая жертва киднеппинга должна продолжать страдать пожизненно, пусть уже и не непосредственно от своего агрессора.

Кампуш занимается и благотворительной деятельностью. Заработанные деньги она перечисляла в фонды помощи женщинам, пострадавшим от насилия, в Африке и Мексике, участвовала в финансировании больницы для женщин в Шри-Ланке.

Через пару лет после своего побега Наташа купила дом Приклопиля в Штрасхоф-ан-дер-Нордбане, который на восемь лет стал для нее тюрьмой.

«Я знаю, это выглядит крайне странно, что теперь я плачу налоги, оплачиваю воду, электричество в доме, где я никогда не хотела жить», — говорила она журналистам. Причем девушка действительно регулярно в нем появлялась, занимаясь в том числе и уборкой. На вопрос о своей мотивации она отвечала, что хотела избежать ситуации, когда участок оказался бы в руках постороннего, который мог бы устроить в нем чудовищный музей ее потерянного детства. Признавала Кампуш и тот факт, что это место сыграло определяющую роль в формировании ее как личности. Потайной бункер, куда поместил ее Приклопиль, девушка ликвидировала. Возможно, такая активная позиция действительно помогает лучше справиться со своими страхами и пережить эту ужасающую детскую травму. По крайней мере, Наташе Кампуш.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by