Напишите отзыв на товар и получите шанс выиграть робот — мойщик окон

Был дом, теперь — конюшня. С чего все начиналось

Километрах в семи от Якубянцев — граница с Латвией. Населенный пункт входит в погранзону, на подъезде работают пограничники, просят показать паспорта и спрашивают, куда едем.

— К лошадям.

Усадьба Елены Вильчинской — бывший дом ее предков плюс несколько выкупленных соседских заброшенных хат. Незнакомую машину на месте встречает стая собак, которые сообщают всей округе, что мы приехали.

— Видите, мы шумные, поэтому нам и надо много места, — объясняет Елена.

Вместе с мужем Александром женщина держит крестьянско-фермерское хозяйство, в котором находится конюшня «Горбунок». Сейчас лошадей 13, причем трое переехали на Браславщину совсем недавно — это спортсмены, которые ушли на покой.

Конюшня тут необычная, переделана из старого дома, в котором жили дед и бабушка Елены.

— Ну а что было делать? Лошадей надо куда-то девать, их прибавляется постоянно… Наклепали в бывшей хате что смогли! На воротах везде металлическая обрешетка — чтобы никто не вылетел из стойла, если выбьет деревянную часть. Техника безопасности. 

У меня тут и жеребцы, и кобылы, что может быть чревато: если стены некрепкие — могут вынести.

Под ногами путаются звонкие мелкие собачонки — надеются, что им тоже перепадет лакомство, кусок сахара.

— Орех, перестань! — успокаивает хозяйка одного из фырчащих коней.

Возможно, любовь Елены к лошадям идет как раз отсюда, из детства в Якубянцах.

— Дед Миша с бабушкой Ядей работали лесниками, у них была лошадь. А я маленькая долго не умела ходить. Так получилось, что дед меня сначала посадил на лошадь, а потом я самостоятельно пошла. Родители рано погибли, мне было 12. Была целая эпопея: деду с бабой не разрешали меня удочерить по возрасту. Но была договоренность, что меня не заберут ни в детдом, ни в интернат. Я жила в Браславе, там ходила в школу, но сюда приезжала часто.

Потом Елена уехала в Москву, где училась на психолога, вышла замуж. Жила в российской столице, но в Якубянцы приезжала, с двумя своими лошадьми.

— Я их таскала с собой постоянно. А что? В коневоз закидываешь и везешь, — смеется. — Потом деда не стало, а бабушка заболела. Мы вернулись «на пару лет», чтобы она дожила при нас. И все, я уже не уехала отсюда. Муж переживал, часто ездил в Москву. Но теперь уже привык, по-моему.

Это сложное решение. Из нормальных условий ты оказываешься здесь, в подвешенном состоянии.

«Некоторые люди не могут смотреть, как стареют их лошади». Кто живет в приюте

Первая лошадь Елены — Гном, он же Юпитер (нет на фото). По породе Юпитер — латвийская теплокровная лошадь.

— Купила его, когда прокатные перестали устраивать. Наверное, в жизни каждого лошадника наступает такой момент. Вообще приезжала в Беларусь из Москвы не за ним, однако с другой лошадью не сложилось. Расстроенная была, но мне предложили взять жеребенка и вырастить «под себя». Сказала: «Пакуйте!»

На вопрос, не страшно ли ездить верхом на рослой лошади, Елена отвечает:

 — Наоборот. Если маленькая лошадь, начинаешь переживать, думать: может, ей тяжело? Комплекс развивается. А когда большой здоровущий конь, то ясно, что ему не тяжело. 

Юпитеру 14, по возрасту — самый расцвет сил. Но со здоровьем в последнее время у парня не очень, теперь он не особенно ездок.

— Он у нас пневмонией переболел. Скатались в Москву, подлечились, но поражение легких было большое, так что теперь ему сложно дышать. Особенно тяжко станет к февралю, будет сидеть на препаратах.

Невысокий конь неподалеку — Сигурд, хотя свои зовут его проще, Сеней. Он старик, ему чуть больше 30 лет.

— Чистокровный англичанин, когда-то был безумно хорош! Он был частной лошадью. Года четыре назад его привезла сюда хозяйка, которая уже просто не тянула аренду конюшни под Минском. После травмы Сигурд может только стоять и есть, на нем уже не поездишь. Его к нам отдали на постой, так что за его проживание платят. Но хозяева к нему в гости не приезжают. Не потому, что не любят. Просто не все люди могут смотреть, как стареют их лошади.

Многие постояльцы конюшни «Горбунок» — бывшие спортсмены, которые выработали свой ресурс. Один из таких новоселов — Дитрих.

— Он сильно нервничает. Недавно привезли сюда, прямо с соревнований в Ратомке (там находится Центр конного спорта и коневодства. — Прим. Onliner). Отъездил — и пошел на пенсию. Ему непросто привыкать: раньше постоянно был в работе, чем-то занимался. Его выкупили мои знакомые.

Конь запал людям в душу — решили обеспечить его старость. Иначе дорога у них одна — списываются на мясо. 

Арахис, он же Орех, он же Реша, видит только одним глазом. Второго нет, удалили после воспаления. Ему 30, был в частных руках.

— Сено жует, а оно уже не особо у него и жуется. Трогательный, любимый, общительный, но за ним надо постоянно смотреть. Характер у него такой, дедовский: часто чем-то недоволен, любит порядок.

Лошадей от списания часто спасают небезразличные инструкторы, волонтеры. Владелица конюшни вспоминает, как к ней попала Легота.

— Тоже работала в Ратомке, олимпийский резерв выездковый. Ее выкупила девушка, которая на ней ездила. Сначала лошадь за денежку здесь стояла, а потом у хозяйки возникли проблемы с деньгами, и Легота просто осталась у нас.

В другом помещении тоже оборудована небольшая конюшня: там стоят еще несколько лошадей. Среди них — невысокий пони.

— Этот малыш из Москвы приехал. Сначала жил в семье, а когда дети выросли, стал не нужен. Очень вредный — может быть, в этом его основная проблема, — улыбается Елена.

Соседи пони по конюшне — Дофин и Вест. У обоих плохо со зрением.

— Дофин, он же Джек, работал в Белгосцирке. Слепой с раннего детства, но это ему и в цирке не мешало, и здесь тоже. Если человека посадить на него верхом, тот и не заметит, что лошадь не видит. Единственное, такие, как Джек, ноги чуть выше выставляют, потому что им землю надо трогать. Его еще в цирке списали на мясо. Выкупила дрессировщица, сюда привезла, но скоро забыла. Жизнь идет, никому они особо не нужны. 

Вест — бывший спортсмен из олимпийского резерва, ослеп уже взрослым.

— Лет 15 ему было, когда зрение совсем потухло. Он очень тяжело это переживал, да и сейчас переживает.

«Когда к лошадям по-человечески, они выручают в сложных ситуациях». О травмах, психологии и фермерском хозяйстве

Елена готовит лошадей к прогулке. На каждую надевает тяжелую попону, чтобы не простудились от перепада температур в конюшне и на улице. Пересекаются вне стойла только те животные, которые точно мирятся друг с другом. Кто-то гуляет под деревом, кого-то ведут в леваду — огороженный забором загон. Правда, по слякоти (мы ездили на Браславщину в конце ноября) четвероногие, как и люди, гулять не слишком любят.

— Травмы получали за годы, что ездите верхом? — спрашиваем.

— Ну не то чтобы, только по детству. С подругой увели колхозную лошадь, чтобы покататься. Нас пастухи стали догонять, так мы вдвоем на эту лошадь — и деру! Упали неудачно: на камень, а подруга сверху на меня. Я руку сломала, но два дня боялась бабке рассказать. Ходила, пока рука не посинела и не увеличилась до огромных размеров! Но ничего, все зажило.

На вопрос, как все-таки удается справляться с десятком лошадей, Елена отвечает:

— Как-то была ситуация: возвращались с Гномом домой, все хорошо. Он легким галопом шел, но поскользнулся на коровьей лепешке. Упал, а я не успела вторую ногу из стремени вытянуть — и все, залегли. Если бы в таких случаях он вставал инстинктивно, просто затоптал бы меня. А так одергиваешь, просишь: «Давай полежим, подумаем, как мне вылезти». И он минут 10 лежал, просто ждал, что ему скажут, как будем вставать. А я ведь уже думала, что последний день живу. 

С лошадью надо диалог вести: где-то ты уступишь, где-то она. Когда к ним по-человечески, они выручают в трудных ситуациях.

Приют для лошадей в Якубянцах в основном существует за счет платного постоя.

— Средний постой для лошадей под Минском стоит долларов 250 по курсу в месяц, и то его еще найти надо. У нас 150 долларов по курсу, но здесь им всего хватает: и хорошего отношения, и еды. 

Из историй Елены получается, что многие лошади в какой-то момент остаются на ее плечах.

— Как-то из постойных осталась всего одна лошадь, а ведь кормить надо было всех. Когда другие приехали, стало легче. 

Крестьянско-фермерское хозяйство семья оформила три года назад. Сделали это в первую очередь ради земли.

— Даже для одной лошади нужно очень много травы, сена. А у нас их 13. 

Работа с лошадиной компанией занимает все время.

— У меня для этого нет наемных работников, а лошадей надо покормить, убрать за ними, вывести на прогулку. Пробуем катать людей верхом, но это нелегко — все-таки лошади у нас особенные. 

При конюшне «Горбунок» живет несколько птиц, которых спасли другие люди. А еще — несколько десятков собак, точно владелица усадьбы уже не может подсчитать. Началось с того, что Елена помогла нескольким, а потом окружающие перестали спрашивать, может ли она принять собаку: просто привозят и выпускают рядом.

— Прибиваются к нам еще и те собаки и кошки, которых оставляют дачники, уезжая в конце лета из деревни в город… 

Окончательного ответа, зачем ей нужен лошадиный приют, у Елены Вильчинской нет.

— Бывает, возраст уже дает о себе знать. Задумываешься: «Ну что мне, больше всех надо, если даже владельцы их отдают?» А потом: «Ну а куда их еще?»

---

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by