Кому? Зачем?

В 90-е Василий, как и любой молодой человек с мозгами и амбициями, занялся бизнесом. Но торговать джинсами на рынке не стал — это неинтересно, где-то даже тривиально и вообще «так делали все». Поэтому решил развивать внутренний туризм — построил базу отдыха на Белом озере. Белорусы к нему зачастили. Но чего-то как будто все равно не хватало.

— Однажды прочитал в газете про велопробег, посвященный десятилетию Чернобыльской аварии. В нем участвовали люди с инвалидностью. Проехали 600 км. Я очень удивился, в том числе тому, что узнал среди них Ивана — мы вместе учились в университете. Оказалось, он потерял ногу. Меня это настолько впечатлило, что я пригласил его и еще нескольких ребят к себе на Белое озеро.

Мужчина захотел организовать свой велопоход. Но реальность быстро переломила о коленку хребет юношеского оптимизма. Ведь даже манящее «все включено» не помогало вытащить прятавшихся в своих домах особенных девушек и парней. Многие до сих пор там прячутся.

— Мой друг начал объезжать деревушки в Брестском районе. В Дубице, к примеру, нашел Люду и в прямом смысле вытянул ее из-за печки. Родители чуть не плакали, причитали «куда ты посунешься, какие еще велосипеды?» Говорили, что она их крест, так что пусть сидит с ними. Хорошо, что их удалось переубедить.

Кое-как собрали группу, провели вместе 10 активных дней. На этом Василий планировал сказать себе «стоп». Но Вселенная в ответ сказала «рано».

— В последний вечер мы с ребятами грелись у костра, кто-то из них обронил фразу: «Если вы не будете и дальше этим заниматься, не стоило и начинать. Вы выдернули нас из привычных четырех стен, мы почувствовали, что можно жить иначе, а теперь всего этого не будет?»

Меня это задело.

Так на Белом озере стартовала программа активной реабилитации для людей с инвалидностью. Причем ни Василий, ни его товарищи Валентин и Иван особого опыта в этом не имели. Активизировав чакры истинных белорусов (изобретательность, трудолюбие и терпение), они открывали для своих подопечных новые возможности их собственного тела.

— В стране много интересных чудаков, просто о них никто не знал. А мы собрали их вместе. Некоторые приезжали с невероятными самодельными велосипедами. Ребята с ДЦП прикручивали к ним дополнительные колеса. А тех, кто на колясках, мы пристегивали к тандему, где вторыми пилотами были незрячие.

Так они и колесили по области целых пять лет. Под конец брестчанин все чаще слышал, что «походы и турслеты — это, конечно, здорово, но нам нужна работа». Василий снова задумался. И тут удачно подвернулась поездка в британский Уэльс.

— Мы посетили колледж Дервен, где люди с особенностями учились разным профессиям. Он напоминал небольшой городок с магазинами, ресторанчиками, мастерскими, где работали только инвалиды. Вот заходишь ты в кафе, где весь персонал — с синдромом Дауна. Они даже считать не умеют, но это совсем нестрашно. В меню напротив каждой позиции — фигуры. Они же лежат на столе в виде фишек. Если хочешь кофе — даешь официанту красный квадрат, пирожное — зеленый круг. А он приносит тебе твой заказ. На выходе отдаешь деньги кассиру — у него на аппарате нарисованы точно такие же значки. Я испытал шок. Казалось, вот он, свет в конце тоннеля.

«Через 5—10 лет в Беларуси тоже так будет», — подумал я. Забегая вперед, скажу: прошло 20 лет, и ничего не изменилось.

А мы вернемся обратно в 1999 год. Тогда в Уэльсе Василий открыл для себя гончарное ремесло. И когда другие пассажиры самолета возвращались домой с техникой и аппаратурой, он ехал с гипсовыми формами для будущих изделий. Таможенники долго недоумевали, но через границу пропустили: наркотиков внутри нет — и ладно.

«Агрессивный» маркетинг и испытание коронавирусом

Дальше — изучение технологии, поиски финансирования, подходящих людей. В 2005 году в потрепанном здании на окраине Бреста появилась инклюзивная мастерская «КерамАРТ».

— Создать социальное предприятие несложно. Государство помогает с закупкой оборудования, первый год компенсирует сотруднику, только устроившемуся на работу, зарплату. Но дальше нужно самим выкручиваться.

С самого начала команда «КерамАРТ» создавала сувениры, причем ворвалась в мир декоративных тарелок, статуэток и магнитов довольно дерзко.

— Мы стали использовать деколь — технологию нанесения изображения, когда картинка переносится на керамику со специальной бумаги, а затем фиксируется обжигом. В Бресте до сих пор никто так не делает, а в Минске на этом специализировались только крупные фабрики, они не работали с мелкими тиражами. Мы же могли быстро менять ассортимент, подстраиваться под заказчика.

В этом вся философия Василия: не пытаться конкурировать с другими (он считает, что это нереально), а придумывать свои фишки, опережая время. Такой вот андеграунд в мире керамики.

— Не так давно выиграли грант американского посольства и купили 3D-принтер: печатаем на нем модели наших изделий, тем самым ускоряя весь процесс. Остальные лепят их из пластилина или точат из гипса.

Первое время мастерская продвигала свои товары, действуя напрямую, в лоб: сотрудники ходили по брестским магазинам с готовыми сувенирами и пытались договориться о продаже. За успешную сделку получали процент. Сам Василий вместе с сыном обзванивал туристические места. Замки в Мире и Несвиже, Ружанский дворец, Беловежская пуща, а потом и крупные государственные магазины — ЦУМ, ГУМ, торговый дом «На Немиге»... «КерамАРТ» покупали повсюду.

Работали и на экспорт: отправляли заказы в Польшу, Германию, Швецию, Финляндию.

— В немецком городе Равенсбург каждое лето проходил крупный фестиваль. Нам предложили делать для детей копилки, в которые они бы собирали деньги и прямо перед праздником их разбивали. Тогда они бы каждый год приобретали новые, и мы бы от этого выиграли. Прошлой весной эта традиция нарушилась из-за пандемии.

Коронавирус вообще многое изменил в жизни этой маленькой мастерской: сувениры перестали быть хоть кому-то нужны. В самый сложный период не было денег даже на оплату аренды. Василий в очередной раз задумался. Изучив спрос, понял, что людей сейчас интересует посуда. Но перейти от декоративных тарелок к настоящим было не так уж просто: иные требования к качеству, дизайну.

Ребята долго и мучительно перестраивались, но выбора у них не было.

К концу года из шести работников осталось всего трое.

«Я же инвалид, я не могу»

Маленькое помещение, заставленное посудой разной степени готовности, освещает тусклый свет ламп. Возможно, их небольшое количество помогает экономить на «коммуналке». Два парня и девушка занимаются каждый своим делом: спокойные, отточенные движения, минимум суеты. Все молчат. Тишину разряжает громкий голос Василия. Именно он продумывает дизайн, приносит модели. На их основе создаются гипсовые формы.

— В форму заливается глина, которую мы сами замешиваем. Гипс впитывает влагу, ее остатки сливаются, а на стенках образуется корочка — это и есть наше будущее изделие, например кружка. Мы ее достаем, затираем неровности, сушим, замываем. Покрываем белой глиной, чтобы после нанесения глазури получились яркие, насыщенные цвета. Глазируем, печатаем принты. В процессе кружка несколько раз обжигается в печи.

Отлаженный с виду механизм был таким не всегда. В самом начале пути Василий столкнулся с проблемой: многие люди с инвалидностью не хотели работать. У них есть пенсия, они научились на нее жить. От них никто ничего не требует, нет никаких обязанностей. Родители окружают их заботой, жалеют и никуда не хотят от себя отпускать, ведь их ребенок такой несчастный.

А те, кто все-таки решался что-то изменить, свято верили, что им будут платить только за то, что они пришли в мастерскую и отсидели там положенных семь часов, ничего не делая. Свое нежелание осваивать профессию объясняли просто: «Я же инвалид, я не могу».

— Была очень большая текучка. Даже рабочую обстановку создать не удавалось: постоянно происходили какие-то конфликты, выяснения отношений... Потом я набрал выпускников Брестской вспомогательной школы для особенных детей, и все получилось. Они еще не отвыкли от дисциплины, к тому же все друг друга знали. Я стал наблюдать за тем, как они общаются между собой. И нашел в этом свое спасение: понял, как правильно выстраивать с ними коммуникацию.

Все ребята проходили испытательный срок. Он длился ровно год.

— Каждому я объяснял: хочешь у нас работать — отлично, но надо, чтобы и другие этого захотели. Все без исключения. Если хотя бы один будет против, я не смогу взять тебя к нам. И такие случаи действительно были.

Паша и Миша здесь уже больше десяти лет. За это время люди вокруг них менялись не раз, а они вот как-то удержались. О себе они особо не рассказывают, да и что, собственно, рассказывать? Они ведь такие же, как все.

— Поначалу сложно, потом привыкаешь. Даже какой-то кайф испытываешь. Только брак раздражает. Иногда просто опускаются руки, но ничего не поделаешь, другой работы нет, — задумчиво произносит Паша.

Миша только одобряющие хмыкает в ответ. Он аутист. Василий уверен: если бы не мать и отец, у него не было бы шансов куда-то устроиться. Они о нем очень заботятся. Миша любит монотонный труд и фастфуд. А еще он, как любой уважающий себя белорус, понемногу откладывает валюту.

— Многие родители не дают своим детям распоряжаться деньгами. Но как же он будет корпеть над очередной тарелкой, если толком не понимает, ради чего? Конечно, такие люди очень доверчивые, могут сразу все потратить на себя, друзей. А если говоришь им экономить, ничего не покупают и живут впроголодь. Так что их всему нужно учить.

Вику коллеги без всякой иронии называют самой умной. Она приходила сюда дважды: первый раз что-то не заладилось, и она быстро сдалась. После рождения дочки пыталась устроиться на почту. Как только ее там увидели, сразу же отказали. Тогда она вернулась в мастерскую, и «это была уже совершенно другая Вика».

— Теперь я не знаю, кто я без этого места. И дело не только в деньгах. Хотя они мне нужны, чтобы содержать дочку — она учится в пятом классе. Мне просто здесь нравится, — говорит девушка.

Хватало на аренду, «коммуналку», зарплату и расходные материалы

Василий никогда особо не выпячивал, что на его маленьком производстве трудятся люди с инвалидностью: не хотел, чтобы покупали что-то из жалости. Тем более качество продукции не хуже, чем у других. Разве что делать крупные партии не получается: его ребятам на все нужно больше времени. Но свою тысячу изделий в месяц изготовить удавалось. В пересчете на бумажки это $4000—5000.

— Этого хватало на зарплаты (в районе 400 рублей каждому), оплату льготной аренды и «коммуналки» (еще 800 рублей), расходные материалы. Никакой прибыли ни я, ни другие учредители (двое друзей и общественная организация «Инвалид и среда». — Прим. Onliner) не получаем. Да и нет такой цели. Мы все-таки социальное предприятие, а не коммерческое.

Если раньше мастерской удавалось выживать, то с началом пандемии она как будто впала в кому. Оставаться в строю помогают неравнодушные белорусы: сейчас «КерамАРТ» делает партию посуды для кофейни «Инклюзивный бариста», еще одну — для IT-компании. Василий улыбается: кажется, люди стали больше думать о других.

— Я и представить не мог, что у нас будет как в Европе, где между товаром, сделанным обычным человеком и человеком с инвалидностью, покупатель, вероятнее всего, выберет второе. И даже не расстроится, что придется заплатить больше.

Но кое в чем до западных соседей по-прежнему не дотягиваем, убежден Василий.

— Там подобные инициативы поддерживаются местными органами власти. В той же Швеции посчитали, что на безработного инвалида государство тратит €35 000 в год. Он деградирует, чаще болеет, совершает правонарушения, в конце концов попадает в интернат и висит на государственной шее мертвым грузом. А если такой человек работает, то в год на него расходуется, предположим, на €1000 меньше. Получается, все в плюсе.

Пока властям не до помощи малому инклюзивному бизнесу, но за 15 лет Василий к этому привык. Периодически хочет все бросить, но вовремя вспоминает, что за его спиной еще как минимум трое. Поэтому каждое утро открывает свой кабинет, пьет кофе из кружки собственного производства и продолжает свое дело. Ну а кто, если не он?

---

Если вы хотите поддержать мастерскую «КерамАРТ», перейдите по ссылке и что-нибудь себе закажите. Ребятам не нужны пожертвования, они просто хотят, чтобы их труд оценили.

Если у вас тоже есть история, которой вы хотите поделиться, пишите на почту daa@onliner.by.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by