Крематорий, пивной завод, бассейн, вытрезвитель и не только: во что превращали храмы в советское время

21 февраля 2019 в 7:43
Автор: darriuss. Фото: pastvu.com, pinterest.com, Wikimedia

Крематорий, пивной завод, бассейн, вытрезвитель и не только: во что превращали храмы в советское время

Автор: darriuss. Фото: pastvu.com, pinterest.com, Wikimedia

За 74 года существования советской власти она организовала две крупные волны антирелигиозных гонений. Преследовались не только православная или другие христианские церкви, но вообще любые проявления веры во что-то иное, чем скорое наступление коммунизма. Жертвами этой политики становились люди и неодушевленные носители религиозной материальной культуры — храмы, воспринимавшиеся не как памятники архитектуры, зачастую образцы лучшего наследия цивилизации, но как символы старого мира, мира угнетения — физического и психологического. Тысячи церквей, костелов, кирх, синагог, мечетей, дацанов были снесены, но многие храмы просто закрывались и приспосабливались под новые функции, порой самые экзотические. Иногда у пришедших к власти людей с горящим беспощадным взглядом хватало ума понять, что капитальные здания необязательно стирать с лица земли, что их можно перестроить, отняв у них прежнюю функцию. Таким образом, многие выдающиеся архитектурные шедевры прошлого сохранились для потомков, пусть и в изуродованном виде. Самые необычные, одиозные и бескомпромиссные примеры — в обзоре Onliner.

«Опиум для народа»

В апреле 1967 года на картах мира появилось первое на планете атеистическое государство, но, как бы парадоксально это ни звучало, этой страной был вовсе не СССР. Албанский диктатор Энвер Ходжа в документе «Против мифов и религиозных предубеждений» полностью запретил любую религиозную деятельность и приказал закрыть остатки работавших храмов: мечетей, католических и православных церквей. В Советском Союзе до таких экстремальных поступков не доходило даже в самые суровые времена. Атеизм не был официально провозглашен элементом государственной идеологии, хотя его место в марксистской доктрине было очевидно. Для широких народных масс его сформулировали Ильф и Петров в «Двенадцати стульях», перефразировавшие в обращении Остапа Бендера к отцу Федору выражение, которое неоднократно использовалось классиками марксизма-ленинизма.

На самом деле и Маркс, и затем Ленин писали о религии как об «опиуме народа» без предлога «для», но смысл был понятен в любом случае. Религиозные организации любого толка были записаны в «реакционные», служащие «духовному гнету», эксплуатации бесправного населения, одурманиванию рабочего класса. Это означало лишь одно: с религией надо было последовательно бороться, настойчиво искоренять ее, в том числе через постепенное лишение «церковников» имущества — сначала ценностей, а затем и центров влияния на умы, в качестве которых воспринимались храмы.

Впервые массовый характер закрытие и снос культовых объектов приобрели в 1930-е годы. «Великий перелом», объявленный Сталиным в 1929-м, подразумевал не только грандиозные преобразования в промышленности и сельском хозяйстве (индустриализацию и коллективизацию), но и идеологическое наступление. Отдельные сносы, в том числе и выдающихся храмов, начались еще в 1920-е. В конце десятилетия были разобраны ряд кремлевских архитектурных памятников, в том числе датировавшихся XIV—XV веками, например Вознесенский и Чудов монастыри, но с 1932 года — времени начала так называемой «безбожной пятилетки» — эта практика приняла широкомасштабный характер по всей стране. Символическим началом ее можно считать взрыв храма Христа Спасителя в декабре 1931-го, на месте которого предполагалось строительство Дворца советов, почти 500-метрового 100-этажного главного здания всего Советского Союза. К счастью, многие столичные шедевры (Архангельский и Успенский соборы Кремля, собор Василия Блаженного) уцелели путем превращения в музеи, но счет культурных потерь все равно был ужасающий.

Не обошла эта волна воинствующего атеизма и Минск. В 1936 году в городе взорвали Казанскую церковь на современной площади Мясникова (к тому времени уже переделанную в клуб железнодорожников), а в 1937-м пришел черед Петропавловского собора (бывшей церкви Святого Духа) на площади Свободы.

К 1937 году в СССР работающими остались лишь 42% от всех дореволюционных храмов. Однако с присоединением перед началом Великой Отечественной войны к советской территории Прибалтики, Западной Беларуси, Западной Украины и Бессарабии их общее количество вновь резко выросло. В ходе войны первая волна антирелигиозных гонений фактически прекратилась. Сталин согласился на восстановление в стране патриаршества, многие церкви, заново открывшиеся во время оккупации, продолжили работать и после ее окончания. Были вновь возвращены церкви даже некоторые прежде закрытые храмы.

Впрочем, эта религиозная «оттепель» была очень краткой, и ее окончание примерно совпадает с началом другой «оттепели» — политической. К чести Хрущева, он уже не занимался физическим истреблением духовенства (как это происходило в годы «красного террора» и в 1930-е), но зато количество храмов вновь принялось сокращаться вполне сталинскими темпами. За десятилетие (1953—1963) одна православная церковь, крупнейшая конфессия в государстве, потеряла около 10 тыс. церквей и соборов — половину всех имевшихся. Бессмысленный снос вновь приобрел массовый характер. Трагические потери были и в Беларуси: Фара Витовта в Гродно, костел Святого Антония и Благовещенская церковь (домонгольского периода, редчайший памятник на территории БССР) в Витебске, костел Святого Станислава в Пинске, красивейший униатский костел в Березвечье под Глубоким, бенедиктинский костел в Минске и так далее. Практически чудом уцелел Красный костел на нынешней площади Независимости, теперешний символ города, на месте которого в 1960-е годы предполагалось строительство панорамного кинотеатра.

Не снести, а переделать

К счастью, в большинстве случаев власти все же ограничивались трансформацией храмов под иные функции, с их точки зрения, более подходящие делу строительства нового мира. Некоторые храмы переделывались в культурные учреждения, где должна была проходить перековка пролетариата в соответствии с атеистическими трендами. Рабочие клубы, кинотеатры, другие учреждения культпросвета зачастую становились лучшим способом сохранить архитектурный памятник до лучших времен. В минской Хоральной синагоге заработал кинотеатр «Культура» (сейчас перестроенное здание занято театром имени Горького), лютеранскую кирху отдали под кинотеатр «Детский» (снесен в ходе послевоенного устройства современного проспекта Независимости).

В ныне старейшем минском здании — Петропавловской церкви на Немиге — до войны хранили селедку, а после нее устроили архив. Та же судьба постигла церковь Марии Магдалины на Сторожевке. Архив же разместился (и до сих пор находится там) в костеле Святого Иосифа рядом с площадью Свободы. Иезуитский (нынешний архикафедральный) костел на той же площади приспособили сначала под гараж, а после войны — под спортивный клуб. В костеле Святого Роха на Золотой Горке было книгохранилище, а затем камерный зал Белгосфилармонии. В Красном костеле все же начали показывать кино, но он хотя бы остался украшением белорусской столицы.

Но были и более экзотические варианты приспособления храмов. В церкви Святого Николая в Сочи, располагавшейся рядом с парком «Ривьера», не нашли ничего лучше, как устроить пивоваренный завод, который в годы войны и вовсе производил бутылки с зажигательной смесью. В самарской Хоральной синагоге, своим неомавританским видом напоминавшей свой минский аналог, принялись печь хлеб. Ленинградская Алексеевская церковь на Петроградской стороне стала цехом завода «Измеритель» и была полностью перестроена, сохранив такой свой вид до сих пор.

Николаевская церковь «Красный звон» в Москве после войны и вовсе стала частью комплекса зданий ЦК КПСС. Сюрреалистичность произошедшего несколько скрашивал тот факт, что внутри разместили электростанцию, а не какое-нибудь ответственное идеологическое учреждение.

В Москве из-за огромного количества храмов наблюдалось и самое большое разнообразие в выбранных для них новых функциях. Из 848 имевшихся до революции объектов культа всех конфессий к 1987 году работал лишь 51, а разрушены были 426. Закрытыми для верующих, но продолжавшими существовать были 372 объекта. Ценнейшие из них стали музеями, выставочными залами, фондохранилищами библиотек и художественных галерей. Рядовые использовались под что угодно, зачастую полностью теряя свой первоначальный облик.

Храм Николая Чудотворца в Новой Слободе получил монументальную пятиэтажную пристройку в духе сталинского «освоения классического наследия», ставшую после войны киностудией «Союзмультфильм». Именно здесь создавались любимые несколькими поколениями детей мультики.

Храм Николая Чудотворца в Новой Слободе до перестройки
Храм Николая Чудотворца в Новой Слободе (справа) после перестройки

Крайне необычная судьба ждала церковь Серафима Саровского. Это здание, расположенное на территории Донского кладбища, в 1920-е годы не только приспособили под крематорий, но и перестроили в модном на то время конструктивистском духе. Новая эпоха требовала новой архитектуры и новых способов захоронения своих адептов.

Крематорий на Донском кладбище, бывшая церковь

В храме Димитрия Чудотворца в московском районе Хамовники, находившемся рядом с больницей, не нашли ничего лучшего, как разместить лабораторию по пересадке органов, не меняя, правда, для этого внешний облик здания. В англиканской церкви Святого Андрея оказалась прекрасная акустика — она стала студией грамзаписи фирмы «Мелодия». Диафильмы, посмотреть которые было за счастье любому советскому школьнику, делали в бывшем лютеранском соборе Святых Петра и Павла. В Знаменском храме Новоспасского монастыря приводили в порядок алкоголиков — он стал вытрезвителем.

Из трех католических костелов Москвы продолжил работать лишь один. Петропавловский костел в Милютинском переулке до неузнаваемости перестроили под институт «Гипроуглемаш». Бывшему кафедральному костелу на Малой Грузинской улице повезло больше: он во многом сохранил свой оригинальный вид, но из-за размеров в него получилось впихнуть сначала общежитие, а потом НИИ «Мосспецпромпроект» и даже склад овощной базы.

Если минский иезуитский костел после войны стал спортивным клубом, то в лютеранской Петропавловской кирхе Ленинграда умудрились устроить даже настоящий бассейн с вышками для прыжков в воду прямо под готическими сводами.

К сожалению, в процессе подобной эксплуатации не предназначенных для таких функций зданий некоторые из них приходили в аварийное состояние и разрушались, однако большинство закрытых таким образом храмов все же удалось спасти. Практически все из них после 1988 года, когда празднование 1000-летия крещения Руси изменило отношения церкви (не только православной) и государства, постепенно вернули прежним собственникам, занявшимся восстановлением их оригинального облика. Есть и отдельные примеры навсегда изменившейся судьбы зданий. Немецкую реформатскую кирху на набережной Мойки в 1939 году перестроили в Дом культуры работников связи. К сожалению, сейчас это здание заброшено, но получившийся конструктивизм вышел слишком удачным, чтобы возвращать ДК прежний, довольно заурядный неоготический вид.

А как у них?

В Советском Союзе снос и закрытие храмов были частью государственной политики по искоренению конкурента на религиозном рынке. В коммунистической идеологии также были свои боги, святые, рай и ад, в которые требовалось верить, иконы, статуи, которым следовало поклоняться. Традиционные религии, впрочем, оказались более живучими в исторической перспективе.

За пределами соцлагеря оказалось свое отношение к той же теме. Там церкви так же сносятся без страха и упрека, приспосабливаются под магазины, рынки, жилые дома, даже бары и кафе, и с каждым годом таких примеров все больше и больше. Однако в этом процессе есть два важных отличия от советских реалий. Он, во-первых, носит не массовый, а единичный характер, а во-вторых, вызван естественными, а не искусственными, навязанными сверху причинами. Во многих странах Западной Европы, в Северной Америке уровень религиозности населения неумолимо падает, общество все больше секуляризируется. Храмы, где прежде была оживленная община, с ее исчезновением становятся просто не нужны, а их содержание требует постоянного вложения средств. Выходом в таких ситуациях становится или продажа здания новому, уже нецерковному собственнику, или даже вовсе снос, сколь бы прискорбно (по крайней мере для ценителей архитектуры) он ни выглядел.

Два мира — два Шапиро.

Читайте также:

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by