Перед сносом все равны? Контрасты минского Сельхозпоселка

Идешь по улице — стоят добротные коттеджи, ничем не уступающие особнякам возле водохранилища Дрозды. А рядом — хибары с печным отоплением и кривым забором. Кто-то вкладывал в стройку десятки и сотни тысяч долларов, а кто-то всю жизнь ждал сноса и даже не решался заменить давно прогнившие окна. Таков минский Сельхозпоселок — район удивительных контрастов.

Еще 20—25 лет назад Сельхозпоселок напоминал большую деревню на северо-восточной окраине Минска. В начале 1990-х среди одноэтажной и преимущественно деревянной застройки начали появляться первые коттеджи. Люди проводили газ, водопровод — позволяли себе все блага городских квартир. С каких-то пор Сельхозпоселок стал считаться вполне престижным местом для жизни. «Уютный уголок в тихом центре города», — часто называют его риелторы, выставляя на продажу тот или иной коттедж.

Разговоры о сносе ходили давно, подтверждают местные жители. Многие строились на свой страх и риск, понимая, что со временем участок и дом могут изъять. Сначала город отнял кусок частного сектора на улице Леонида Беды, затем многоэтажки начали вытеснять усадебную застройку с улиц Восточной, Гало, Богдановича. Отселение и снос практически не сопровождались скандалами. Исключение — дома-крепости на улице Корш-Саблина, ставшие символом борьбы за частную собственность. Противостояние владельца одного из коттеджей и застройщика длилось пять лет.

В этом году попытка одного из застройщиков заполучить очередной участок обернулась внезапным отпором со стороны местных жителей. Люди подключили юристов, обратились к СМИ, пробились на телевидение. Двух собраний с участием архитекторов и чиновников было достаточно, чтобы последние поняли: в Каменную Горку или Руденск люди из частного сектора не поедут, будут бороться до последнего. Впрочем, точка в этом конфликте еще не поставлена.

Осенью наступление на Сельхозпоселок продолжилось. На прошлой неделе жители двух кварталов в районе пересечения улиц Восточной и Лукьяновича узнали о том, что их домовладения выставлены одним лотом на аукцион для застройщиков. Снос грозит 25 домам. Для одних эта новость равносильна катастрофе, для других — надежда на скорейший переезд в более комфортные условия.

— Лично я жду сноса. Надоело так жить, — открывает нам дверь Наталья, хозяйка одного из домов на улице Восточной.

В доме три печи на дровах, за водой семья ходит к колонке на ближайшем перекрестке, туалет — во дворе.

— Дом наш 1939 года, еще дед мой строил. В пятидесятых годах пристроили кухню и несколько комнат. Я училась в десятом классе, когда начали говорить про снос. Уже почти состарилась, а все никак не снесут. Место какое-то несчастливое, что ли.

— Отец долго ждал сноса. Не хотел проводить ни газ, ни канализацию. Говорил, при сносе никто не компенсирует этих денег. Он умер в 2008-м, мать — на пять лет раньше. Я за стариками ухаживала. Какая у меня там зарплата была? Всю жизнь на заводе имени Ленина проработала.

Вторая половина дома принадлежит брату Натальи. В качестве компенсации за снос семьям могут выделить две двухкомнатные квартиры.

— Мне, пенсионерке, все равно где жить. Главное, чтобы было комфортно, — говорит Наталья.

Похожих домов в поселке немало, и они в самом деле не красят собой столицу.

Стучимся в четырехуровневый коттедж на улице Лукьяновича. Вышедшая во двор женщина просит ее не фотографировать и не указывать имени, но охотно вступает в разговор:

— Это просто издевательство. Последние десять лет живем как на вулкане. То сносят, то не сносят. Как можно что-то планировать? Как можно делать ремонт, зная, что если не сегодня, так завтра придется переезжать? В начале девяностых мы, четыре родственные семьи, скинулись и купили здесь деревянный дом. Продали квартиру на главном проспекте и начали стройку. Сами подводили газ, воду. Так почему теперь я должна отправляться с сыном-инвалидом неизвестно куда? Переезд в другой район — это трагедия. Почему прицепились к этому месту? Мало, что ли, в Минске пустырей и полей? С каких пор пахотные земли оказались дороже человеческих судеб?

Хозяйку коттеджа поддерживает один из ее соседей — молодой человек лет тридцати, коренной житель Сельхозпоселка.

— В интернете пишут про наш аукцион: «Продают землю с холопами». А ведь ничего смешного. Так оно и есть.

— Официально на аукционе продается право проектирования и строительства жилого комплекса, — уточняем мы.

— Да назвать можно как угодно. Мы здесь еще живем. Они же нас фактически продают, нашими судьбами распоряжаются. Сначала надо все вопросы с людьми решить, а потом землю на аукцион выставлять.

Чиновники твердят, что снос — это не улучшение жилищных условий. Но люди давно сами могли их улучшить, им просто не давали. У нас тоже были сомнения, утеплять стены или не утеплять, вставлять окна или нет. Утеплили, вставили — потому как иначе нельзя: замерзнем. У многих здесь самовольные постройки, которые не узаконены. Стоит двухэтажный коттедж, а по документам — одна квартира. Будут сносить — посчитают метраж по техпаспорту 1939 года…

По словам нашего собеседника, который также предпочел сохранить анонимность, многие жители поселка не будут противиться сносу, если их устроит компенсация.

— Люди прожили здесь по 60—70 лет. Работали, платили налоги. А с ними как с котятами какими-то поступают: взяли и выкинули. Нельзя так. Никто из нас не требует участок в Дроздах или в районе улицы Филимонова. Но и переезжать в многоэтажки мало кто хочет. Почему бы не выделить для переселенцев землю в ближайшем пригороде? Есть Зацень, Цна, другие деревни возле МКАД. Это была бы достойная альтернатива.

Какое будущее уготовано Сельхозпоселку генпланом? Как действующая его редакция, так и откорректированный вариант предусматривают трансформацию территории от улицы Восточной до улицы Максима Богдановича в зону жилой многоквартирной застройки до 2030 года. Сохранить решено только северную часть поселка — от улицы Собинова до улицы Халтурина. Правда, на недавней встрече с журналистами главный архитектор «Минскградо» Александр Акентьев рассказал, что судьба Сельхозпоселка окончательно еще не решена. Сейчас над этим вопросом работает комиссия.

— Усадебная застройка занимает 22% территории города, а проживает там 72 тыс. жителей, или 3,9%. Для Минска это очень затратный вид застройки, — отметил Акентьев. — В таких городах, как Минск, только очень богатые горожане могут позволить себе проживание в усадьбах.

Будут ли проводиться торги по другим участкам, пока неизвестно. Тем временем владельцы некоторых коттеджей уже выставили свою недвижимость на продажу. За самый дорогой особняк сегодня просят $1,5 млн — там более 450 кв. м, четыре комнаты с гостиной и кухней, тренажерный и бильярдный залы, овощехранилище, все центральные коммуникации, 6 соток в частной собственности.

За $499 тыс. предлагается четырехуровневый коттедж с 7 комнатами и сауной.

Еще один кирпичный коттедж — площадью 228 кв. м — оценен в $300 тыс.

Пока общественное обсуждение генплана еще не завершилось, инициативная группа жителей Сельхозпоселка пытается добиться полного сохранения «уютного уголка в тихом центре города» в его нынешних границах.

— Сейчас готовится коллективное обращение в Мингорисполком, попутно объединяемся с жителями других кварталов, обмениваемся с ними юридическими знаниями, вместе изучаем законодательство, — говорит представитель поселка Виктор Барташевич. — Сомневаюсь, что кто-то серьезно просчитывал все последствия сноса. Вы видели эти особняки? Потянут ли застройщики выплату компенсаций? Какой будет стоимость квадратного метра, много ли найдется богатых дольщиков?

Минск должен оставаться комфортным городом — это наша принципиальная позиция. Прогуляйтесь по кварталам по другую сторону улицы Богдановича. Там аккуратные улицы, ухоженные участки, приятные отремонтированные дома. Все потому, что людям пообещали сохранить ту часть поселка. Кто пожелал, тот продал свои старые дома с участками и уехал, другие занялись ремонтами. Дайте всем нам возможность почувствовать себя хозяевами — и весь район расцветет.

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by