Освальд в Минске: как провел 2,5 года в белорусской столице убийца Кеннеди

Осенью 2013 года исполняется 50 лет одному из самых значимых событий в новейшей истории США. 22 ноября 1963 в 12:30 в городе Даллас, штат Техас, в районе Дили-плаза, на перекрестке Хьюстон-стрит и Элм-стрит раздались три выстрела, два из которых оборвали жизнь президента страны Джона Ф. Кеннеди. Согласно официальной версии, убийство совершил 24-летний работник хранилища школьных учебников Ли Харви Освальд. В июне 1962 года Освальд вернулся из Советского Союза, где почти два с половиной года он прожил в городе Минске. В столице БССР он женился, здесь родился его первый ребенок. Onliner.by изучил минские адреса, связанные с жизнью убийцы Кеннеди, и попытался увидеть наш город его глазами.

В Советский Союз 19-летний бывший морской пехотинец, увлекшийся марксизмом и социализмом, попал осенью 1959 года. Получив в советском посольстве в Хельсинки 5-дневную туристическую визу, он приехал в Москву 16 октября и немедленно заявил приставленной к нему переводчице «Интуриста» о своих коммунистических убеждениях и намерении получить гражданство СССР. Спустя 2 дня, к своему двадцатому дню рождения, Освальд получил от знавшей, видимо, толк в тонком троллинге переводчицы  символический подарок — книгу Ф. М. Достоевского «Идиот». Этот экземпляр, изданный в Кишиневе, Ли впоследствии захватил с собой на родину, где его и конфисковало ФБР.

После достаточно продолжительного периода бюрократических согласований, вместившего и попытку самоубийства, которую многие исследователи сейчас расценивают как инсценировку, и демонстративный отказ от американского паспорта, 4 января 1960 года Освальда вызывают в ОВИР, где ему сообщают, что новым местом жительства для него определен город Минск. Разумеется, бывшего американского военного, каким-то образом добровольно очутившегося в СССР, из соображений безопасности не могли поселить в Москве или Ленинграде. Минск в этом смысле был куда более подходящим вариантом. С одной стороны, это был большой город, столица союзной республики, где перебежчику можно было бы обеспечить комфортное существование, тем самым продемонстрировав преимущества советского образа жизни. С другой — здесь легко можно было организовать контроль за подозрительным элементом силами КГБ Белорусской ССР.

Как и любой уважающий себя американец, Освальд понятия не имел, что это за Минск такой и где он расположен. В своем «Историческом дневнике», одном из основных источников информации о советском этапе его жизни, будущий убийца Кеннеди запишет:

«Мне сказали, что посылают меня в город Минск. Я спросил: „Это в Сибири?“. Они рассмеялись».

На цветной открытке 1960-х годов — Сибирь, ожидавшая бывшего морпеха. Именно тут, в окрестностях минской площади Победы Освальд и будет в основном обитать, здесь будет жить он сам, почти все его друзья, девушки, здесь он будет работать.

Сибирь Сибирью, но репутация у нашего города в среде живших в Советском Союзе американцев была своеобразная. Спустя четыре года, на заседании т. н. «Комиссии Уоррена», расследовавшей обстоятельства убийства 35-го президента США, конгрессмен Джеральд Форд (будущий 38-й президент) задал вопрос дипломату Ричарду Снайдеру, курировавшему «дело Освальда» в посольстве США в Москве.

Форд: Если бы вы тогда знали, что Освальд окажется в Минске, что бы вы сказали?

Снейдер: Так ему и надо.

Форд: Почему вы так говорите?

Снайдер: Вы никогда не были в Минске. Города в советской провинции находятся на ступеньку ниже любого американского населенного пункта. Жить в Минске или в любом другом провинциальном городе в Советском Союзе –— довольно неприятный опыт для любого, жившего в нашем обществе.

Форд: Вы когда-нибудь были в Минске?

Снайдер: Я провел около часа там, гулял однажды между поездами.

Оставим такую нелицеприятную характеристику нашего города рубежа 1950-60-х годов на совести американского дипломата.

5 января 1960 года Освальд получает от Красного Креста помощь на первое время (5000 рублей, «огромная сумма», отмечает Ли) и на следующий день выезжает в Минск. Утром 7 января в 8:23 утра из купейного вагона поезда №9 на перрон Минского железнодорожного вокзала ступила нога человека, который спустя 4 года двумя выстрелами из снайперской винтовки Манлихера-Каркано изменил новейшую историю США. Примерно таким видом встретил наш город очередного новоявленного минчанина.

Заселяется Ли в недавно открытую гостиницу «Минск», вероятно, лучшую в то время в городе. В этом здании, сохранившем свой внешний вид начала 1960-х до сих пор, в номере 453 на четвертом этаже ему предстоит ночевать следующие 2 месяца жизни.

За Освальдом в Минске, разумеется, осуществлялось наружное наблюдение. В начале 1990-х годов известному американскому писателю Норману Мейлеру, работавшему в нашем городе над своей книгой «История Освальда», предоставили возможность ознакомиться с рапортами «наружки». Благодаря им мы можем примерно представить, как Ли проводил первые дни в новом городе:

«10 января 1960 года.

В 11 утра Ли Харви вышел из гостиницы „Минск“ и отправился в ГУМ. Там зашел в отдел электротоваров, о чем-то спросил продавца (к тому времени он уже кое-как говорил по-русски), достал из кармана деньги и пошел к кассе. Ни за что не заплатил, положил деньги обратно в карман и начал ходить по первому этажу универмага туда и обратно, рассматривал разные товары. Затем вернулся в отдел электротоваров, заплатил 2 рубля 25 копеек за электровилку, положил ее в карман и поднялся на второй этаж. Там провел некоторое время в отделе одежды, пересмотрел имевшиеся в наличии костюмы, затем быстро покинул ГУМ. Вернулся в гостиницу в 11:25».

За 25 минут Освальд каким-то образом успел многое, в том числе приобрести в собственность первую вещь белорусского производства. Интерьер основного корпуса ГУМа с тех пор изменился не слишком сильно, и здесь по-прежнему при желании можно попытаться приобрести электровилку. Правда, 2 рублей 25 копеек для этого уже не хватит.

11 января Освальд впервые посещает Минский радиозавод имени Ленина, предприятие, где ему предстояло почти два с половиной года трудиться. На следующий день его берут на работу в экспериментальный цех завода регулировщиком 1-го разряда. В материалах «комиссии Уоррена» сохранилась копия белорусской трудовой книжки Ли с 2-мя записями: о приеме на работу и об увольнении.

С собой в США Освальд захватил и еще несколько документов: рабочий пропуск, профсоюзный и читательский билеты.

За прошедшие полвека Минский радиозавод, выросший впоследствии в ПО «Горизонт», значительно увеличился в размерах. Тем не менее, старые корпуса и проходная на ул. Красной по-прежнему выглядят во многом так, как их и видел будущий далласский снайпер.

В начале 1990-х годов канадские журналисты даже сфотографировали барак, который на предприятии носил гордое название «Экспериментальный цех».

В январе 1960 года Освальд записал в «Дневник» первые впечатления о своей работе:

«Работаю как рабочий по металлу, „проверяльщик“, зарплата 700 рублей в месяц, работа легкая, быстро учу русский. Все относятся дружески и по-доброму. …  Живу на широкую ногу и очень доволен. 5-го числа каждого месяца буду получать чек от Красного Креста на 700 рублей как „помощь“. Так что в месяц будет выходить 1400 рублей. Почти как у директора завода! … Что не нравится: портрет Ленина, который смотрит на тебя с почетного места, и обязательная для всех физзарядка с 11:00 до 11:10 каждое утро (призраки Г. Уэллса!)».

Примерно так выглядела его ежедневная рабочая обстановка. Разве что портретов Ленина уже нет.

Здесь, на заводе быстро формируется тот круг общения, который в дальнейшем станет для Освальда основным в минский период его жизни. В первую очередь туда попадает хорошо знавший английский язык начальник отдела радиозавода Александр Зигер и его семья, репатрианты из Аргентины, в конце 1930-х эмигрировавшие из Союза, но после войны сюда вернувшиеся. На этом снимке Зигер, в квартире которого Ли проводил много времени, справа.

Знакомится Освальд и с другими работниками радиозавода, знавшими хоть в какой-то степени английский, а потому приставленными к нему для облегчения адаптации в новом обществе. Это Павел Головачев, сын летчика-генерала, дважды Героя Советского Союза, это и старший инженер радиозавода Станислав Шушкевич, ставший позже первым главой независимой Беларуси. На майском снимке 1960 года Ли среди коллег по цеху. Как видно, в коллектив влился он быстро.

Еще 8 января в «Дневнике» Освальд сделал запись о встрече с «мэром города» Шараповым, обещавшим ему бесплатную квартиру и отдельно предупредившим о «некультурных людях, иногда оскорбляющих иностранцев». Особых конфликтов, впрочем, с местными жителями у Ли не зафиксировано, а вот обещанную квартиру ему действительно дали довольно быстро. Уже 16 марта 1960 года Освальд делает запись в «Дневнике»:

«Получаю небольшую однокомнатную квартиру с кухней и ванной. Рядом с заводом (8 минут ходьбы). Прекрасный вид с двух балконов на реку. Почти бесплатно (60 рублей в месяц). Это мечта для русских».

Отдельная, пусть и «небольшая» квартира действительно тогда была для большинства минчан мечтой. К тому же американского гостя поселили в отличном послевоенном доме, почти на главном проспекте страны, с видом не только на реку, но и на штаб Краснознаменного Белорусского военного округа. Ул. Калинина, 4, кв.24 — таким был новый адрес Освальда. Через год ул. Калинина переименуют в Коммунистическую, под этим названием она продолжает существовать и сегодня. Фотография этого жилого дома, по всей видимости, сделанная Освальдом, содержится в материалах «Комиссии Уоррена».

Так он выглядит сейчас с похожего ракурса.

Жилой дом радиозавода на 38 квартир 1955 года постройки на старых снимках конца 1950-х годов.

Отсюда каждый рабочий день любитель Маркса и революционной Кубы совершал свои 8-минутные прогулки до заводской проходной и обратно. Идти надо было мимо телецентра по Коммунистической (тогда Калинина) или по Захарова (сейчас Киселева).

Вот окна его квартиры на четвертом этаже и те самые два балкона, с которых открывался такой замечательный вид на Минск. Здесь же были сделаны, пожалуй, самые известные фотографии минского периода его жизни.

Ли Харви, которого в быту (по крайней мере «в глаза») почти все его советские друзья называли Аликом, по всей видимости, в дверях собственного балкона щурится от знойного минского солнца.

Сохранились даже 2 фотографии, скорее всего снятые самим Освальдом с балкона его квартиры. Вид на парк им. 30-летия БССР, сейчас названный в честь Янки Купалы.

Еще одно фото с той же точки.

Чем занимался Освальд в городе, получив квартиру? Собственно, всем тем же, чем и остальная рабочая молодежь. Он очень часто ходит в кино. Например, только в начале сентября он посмотрел фильмы «Ветер» (04.09 в кинотеатре «Летний» в парке Горького), французскую комедию с Бриджит Бардо «Бабетта идет на войну» (дважды, 6 и 8 сентября в «Мире»), «Партизанскую искру» (07.09 в «Победе»), «Командир отряда» (09.09 в «Летнем»). Посещает театры, особенно часто Оперный (любимая опера — «Пиковая дама»), обожает классическую музыку, завсегдатай филармонии, ходит на танцы в Дворец профсоюзов и Дом офицеров, он — постоянный гость на вечеринках у аргентинских репатриантов Зигеров.

Ли на площади Победы.

Агент наружного наблюдения рапортует своему руководству в КГБ о том, как Освальд провел Первомай 1960 года.

«В 13:35 он вновь выходит из дома, садится в троллейбус №2 на площади Победы, доезжает до Центральной (сейчас Октябрьской) площади, вышел последним, пошел вниз по ул. Энгельса, Маркса, Ленина в булочную на проспекте Сталина. Там купил 200 граммов ванильного печенья, зашел в кафе «Весна», выпил чашку кофе с печеньем и отправился к кинотеатру „Центральный“. Изучил афишу, купил газету („Знамя юности“), еще раз зашел в булочную, сразу вышел, сел на троллейбус №1 и доехал до площади Победы. Был дома в 14:20».

Так выглядело в те годы популярное минское кафе «Весна», располагавшееся на перекрестке современных проспекта Независимости и улицы Комсомольской. Возможно, за каким-то из этих столиков Освальд и выпил первомайскую чашку кофе с ванильным печеньем.

В 16:50 он вновь вышел из дома и пошел по адресу Красная, д.14. В этом доме жили те самые бывшие аргентинцы Зигеры, у которых Освальд очень часто бывал. Этим первомайским вечером они закатили вечеринку на 40 человек.

Из «Дневника» Алика:

«Вечером иду на вечеринку с дочками Зигера, около 40 человек, многие из Аргентины. Мы танцуем, поем и веселимся до двух часов ночи. Зигер советует мне вернуться в США. Это первое оппозиционное мнение. Я уважаю Александра, он видел мир. Он рассказывает много о Советском Союзе, чего я не знаю. Я начинаю чувствовать себя неуверенно, это так».

Именно под влиянием окружения, спустя полгода после приезда, у Освальда появляются первые мысли о возвращении на родину. Но пока его решение еще не оформилось, лето он проводит в частых выездах с Зигерами на их «Москвиче» на загородные пикники. Сохранилось несколько  снимков с таких выездов. Здесь Ли сидит спиной к камере.

Освальд с удочкой. К сожалению, все эти уникальные фотографии дошли до нас в копиях крайне плохого качества. Определить, где конкретно они были сделаны, сейчас уже, увы, не представляется возможным, хотя в воспоминаниях минских друзей Алика есть сведения о рыбалках в Ждановичах.

В конце 1960-го года на концерте в филармонии Освальд знакомится с четырьмя студентками Минского института иностранных языков. На его карте города появляется новый адрес — общежитие иняза в Омском переулке, 13. Он регулярно захаживает в это здание вместе с новым минским товарищем Эриком, студентом мединститута, отлично знающим английский. Вшестером они сидят в комнате №212 и разговаривают, для белорусских девушек это редкая возможность попрактиковаться в языке с его носителем.

Сейчас в здании по ул. Румянцева, 13 (бывший Омский переулок) обычный жилой дом.

Освальд с головой погружается в повседневную жизнь, «бытовуху», у него развиваются, порой параллельно, сразу несколько романов. Записи в «Дневнике» делаются все реже и реже. Однако одно событие он отмечает особенно.

«17.03.61

Иду с Эриком на танцы. Скучно, но за час до конца знакомлюсь с девушкой с французской прической, в красном платье и белых туфлях. Танцую с ней. Провожаю ее домой с 5 другими ее приятелями. Ее зовут Марина. Мы понравились друг другу с первого взгляда. Она дает мне свой телефон в такси, я ухожу домой».

Эти танцы, которые, как показало будущее, сыграли немаловажную роль в жизни Ли, случились во Дворце культуры профсоюзов. Так, Освальд знакомится со своей будущей женой.

«18—31.03.1961.

Гуляем. Рассказываю о себе. Немного. Она о себе говорит много. Ее зовут Марина Прускова».

Освальд ошибается в фамилии девушки, он страдал дислексией и в принципе делал много ошибок даже в заурядных письменных текстах, не говоря уже о написании славянских фамилий. Фамилия Марины — Прусакова, она уроженка Архангельской области, приехала в Минск жить с собственной тетей и ее мужем из Ленинграда и работала в 3-й городской клинической больнице у стадиона «Динамо» фармацевтом. У нее была эффектная внешность и довольно неоднозначная репутация. Недостатка в кавалерах Марина не испытывала, но выбрала при этом невысокого регулировщика Минского радиозавода, еще пару лет назад бывшего гражданином США. Марина Прусакова у площади Победы в начале современной улицы Киселева.

Жила Марина в квартире дяди, Ильи Прусакова, полковника МВД по адресу Коммунистическая, 39—20. Сейчас этого дома, который располагался на перекрестке современных Коммунистической и Сторожевской улиц, уже не существует. На его месте стоит штаб-квартира одного из белорусских банков, но это еще одно место, где Освальд регулярно бывал в Минске.

Перспектива улицы Коммунистической, по которой Ли неоднократно ходил к будущей жене в гости.

С 29 марта по 11 апреля Освальд пролежал в 4-ой клинической больнице с воспалением уха. Возможно, как раз в корпусе на фотографии. А после выздоровления решил брать быка за рога.

15.04.1961.

Постоянно встречаемся. Я думаю, что уже пора наступать нашей близости. Она не соглашается. 15 апреля делаю ей официальное предложение, она принимает».

С момента встречи проходит ровно месяц, но пара уже решает пожениться. Другое время, другие нравы. Фото сделано в день свадьбы 30 апреля 1961 года.

«30.04.1961

Через 7 дней ожидания после подачи документов в ЗАГС из-за моего необычного паспорта нам разрешают зарегистрироваться. Две подруги Марины присутствуют как свидетельницы. Мы поженились. В доме ее тети (том самом на Коммунистической, 39) для нас устроен праздничный обед на 20 человек гостей и соседей. Все желают нам счастья (несмотря на мое происхождение и акцент). Мой акцент до сих пор вызывает беспокойство у русских, т. к. иностранцы очень редки в Советском Союзе, даже туристы. Весь вечер ели и пили, дядя затеял драку. Потом мы пошли домой. Это 15 минут ходьбы. В полночь мы уже были дома».

На следующий день молодожены делают знаменитую впоследствии фотографию на набережной Свислочи. Марина и Алек в пальто стоят на фоне Оперного театра и штаба КБВО.

До рокового полудня, когда под окнами далласского хранилища школьных учебников проедет в открытом лимузине президент США Дж. Ф. Кеннеди, остается два с половиной года.

Фотография, которую Освальд подарил жене после свадьбы.

К этому моменту Ли разочаровался в Советском Союзе и жизни в Минске. Наш город уже не кажется ему красивым, он жалуется в своем «Дневнике»:

«Я начинаю пересматривать свое желание остаться. Работа серая, деньги негде тратить, нет ночных клубов и боулинга, нет мест отдыха, кроме профсоюзных танцев. С меня достаточно».

С февраля 1961 года он уже вовсю ведет переписку с американским посольством в Москве по поводу очередного своего «твердого намерения», на этот раз вернуться на родину. Марина и минские друзья, впрочем, о планах Алека пока не подозревают.

«Май 1961 года. Она сумасшедше меня любит. Катания на лодке по озеру, прогулки в парке вечером, гости у тети Вали — вот наши занятия в мае».

Весну и лето 1961 года молодая семья проводит в частых выездах за город с семьей невесты. Сохранилась целая серия фотографий, где Освальд запечатлен в компании семейства Прусаковых, где-то в окрестностях Минска.

Марина Освальд рассказывала позже в своем интервью для одного из исследователей жизни ее мужа:

«Май был медовым месяцем. Конечно, мы оба работали, но были свободными после пяти вечера и в воскресенья. Ходили в рестораны, во-первых, потому что у меня не было времени готовить, во-вторых, я просто не умела. Он и я любили классическую музыку. У нас было много пластинок Чайковского (он был любимым композитором Ли), а также Грига, Листа, Римского-Корсакова, Шумана. Любимой оперой Ли была «Пиковая дама»… я даже ревновала его к этой опере».

В июне Освальд сообщает жене о своем намерении вернуться в США, Марина удивлена, но соглашается ехать вместе с ним. В июле 1961-го оба ездят в Москву на собеседование в посольство, об этом быстро становится известно в Минске, Марине устраивают проработку в больнице, где она трудится. Короткие записи в дневнике Ли за конец года почти все посвящены организации возвращения на родину и тем сложностям, которые вызывает это на работе у Марины.

В сентябре—октябре Марина, уже беременная, уезжает на месяц к родственникам в Харьков. Ли пишет в дневнике, что это на Урале. Действительно, если Минск в его представлении — где-то в Сибири, почему бы и Харькову ни быть на Урале.

«В это время я один, но вместе с Эриком хожу на танцы. Уже несколько месяцев не делал этого. День рождения (18 октября) провожу один в опере, смотрю мою любимую „Пиковую даму“».

В этот же день он пишет письмо жене, в котором благодарит ее за подарки. После ареста Освальда ФБР это письмо конфисковало, и сейчас любой желающий может увидеть, как Ли Харви Освальд писал по-русски.

Перед Новым годом Освальду и его жене наконец дают советские выездные визы. Свой последний Новый год в Советском Союзе они вновь встречают у аргентинцев Зигеров, на Красной, 14. Так этот дом, где Алик провел столько веселых часов, выглядит сегодня.

15 февраля 1962 года у Ли и Марины в роддоме 3-й городской клинической больницы у стадиона «Динамо» рождается первенец — девочка, которую решили назвать Джун. В материалах следствия по делу об убийстве Кеннеди сохранились русскоязычные записки, которые Алек передавал супруге в течение той недели, что она провела в больнице. Бытовые зарисовки: рабочие собирают деньги на подарок, Марине необходимо нижнее белье, брат Ли Роберт приглашает молодую семью жить у него после переезда в Штаты.

«28.02.62

Иду регистрировать ребенка (положено по закону). Хочу назвать ее Джун Марина Освальд. Но эти бюрократы говорят, что отчество ребенка должно быть таким, как мое имя. Русская традиция, подкрепленная законом. Я отказываюсь, чтобы записали „Джун Ли“».

На снимке Ли Харви и семья Зигеров забирают младенца из минского роддома.

Против закона не попрешь, в конце концов, девочку записали как положено. Так официально было признано существование новой минчанки со странным именем Джун Ли Освальд.

Молодая семья. Выглядит вполне счастливо, хотя ребенок происходящим, очевидно, ошарашен.

Между тем, медовый месяц закончился, и отношения между Алеком и Мариной складывались совсем небезоблачно. Квартира на Коммунистической, 4, предоставленная в пользование Освальду, разумеется, была оборудована по последнему слову техники подслушивающими устройствами. Писателю Норману Мейлеру в начале 1990-х годов удалось ознакомиться с расшифровками общения любящих супругов. Типичный образец от 19.05.62:

Марина: Делай, что хочешь, я с тобой не поеду. Ты никогда ничего не делаешь, чтобы мне помочь. Иди, корми ребенка… (плачет).

Освальды идут на кухню.

12.50, возвращаются в комнату.

Марина: Прочь с моих глаз, собака! Мерзавец! Не смотри так на меня — никто тебя не боится. Иди к черту, подонок!

Освальд: Очень хорошо.

Марина: Можешь ехать в свою Америку без меня, и, надеюсь, ты сдохнешь по дороге.

Такой вот совет да любовь, в конце концов закончившийся регулярными избиениями Марины уже в Америке. Однако ее угрозы остаться в Минске оказались лишь угрозами. В марте 1962 года Прусакова-Освальд получает американскую визу, а Алек прекращает вести дневник. 24 марта Марина увольняется с работы, 18 мая ее примеру следует Ли.

20 мая семья Освальдов съезжает с квартиры на Коммунистической, 4 и проводит последнюю ночь в Минске в квартире одного из лучших своих друзей, с которым продолжит общаться и после отъезда. Речь идет об упоминавшемся выше генеральском сыне Павле Головачеве, жившем совсем рядом. Ли достаточно было выйти в собственный двор и пройти мимо территории телецентра.

Сейчас этот дом прописан по ул. Киселева. Отсюда Ли Харви Освальд в последний раз проехал по Минску в направлении железнодорожного вокзала.

22 мая 1962 года Головачев и Зигеры провожают семью Освальдов. Последние фотографии на память. По глазам Марины видно, что она, может, только в этот момент поняла, в какую авантюру ввязалась.

Освальд же здесь начал путь, закончится который для него 24 ноября 1963 года.

Через 2 дня после убийства Кеннеди в гараже полицейского управления Далласа его застрелит владелец местного ночного клуба Джек Руби, тем самым окончательно сделав Ли Харви легендой и породив вокруг него целую россыпь теорий заговора.

А Марина Прусакова отсюда же двинется по тернистой дороге покорения Америки.

Оказавшись в чужой стране без знания языка с двумя малолетними детьми на руках (вторая дочь от Освальда родилась у Марины за месяц до покушения на Кеннеди), к тому же овдовев при трагических обстоятельствах и даже угодив на обложку журнала TIME, она в конце концов найдет такое желанное счастье и устроенность в быту, повторно выйдя замуж за состоятельного техасского владельца ранчо. Марина Прусакова Освальд Портер до сих пор живет в Техасе.

Марина на похоронах мужа.

Ну разве могла представить себе такую судьбу простой минский фармацевт из аптеки 3-й клинической больницы?

Пробыв неделю в Москве, Освальды на поезде уедут в Европу, где погрузятся в Роттердаме на пароход «Маасдам» и отплывут в Новый Орлеан. По дороге поезд на пару минут остановится в Минске. Ли Харви сюда уже не вернется, Марина приедет только в 1990-е уже в столицу независимой Беларуси повидать еще живых друзей и родственников. В 1963 году она еще будет пытаться вернуться обратно в СССР, скучать по старой жизни, переписываться с прежними минскими и ленинградскими приятелями. Освальды даже подпишутся на «Огонек» и «Советскую Белоруссию» (!), но в итоге последней памятью о той жизни останутся письма и редкие увезенные из Минска фотографии. Марина позирует Освальду на балконе их минской квартиры. На заднем плане Оперный театр и штаб КБВО, ныне Министерство обороны Республики Беларусь.

Этот домашний снимок с пейзажем нашего города окажется даже на тематической выставке в Национальном архиве США, посвященной убийству Кеннеди. Фото было в бумажнике у Освальда, когда его застрелили.

И, наконец, самая знаменитая фотография пары. Один из самых одиозных преступников в истории США и его пока еще любимая жена на том же минском балконе в окружении цветов.

Вот здесь полвека назад они стояли.

Всего через два с половиной года Освальд наконец-то исполнит свою мечту и прославится на весь мир. США, лишившись президента-либерала, погрязнет в расовых бунтах и вьетнамской бойне. Минск же, получивший свои 15 минут сомнительной славы, продолжит свое безвестное для основной части остального мира существование.