В столице выкидывают на улицу семьи с детьми из квартир, в которых они прожили по 20 лет
Во дворе дома №4 по проспекту Любимова только и разговоров, что о предстоящем выселении. Примерно год назад жильцы многоэтажки начали получать письма из ЖРЭО Московского района с предложением выселиться из своих квартир. Куда? Куда угодно. Сегодня таких семей набралось уже с десяток, но то ли еще будет, уверены жильцы, — по мере пересмотра дел о законности проживания в квартирах количество будущих бездомных увеличивается.
В год наведения порядка на минской земле ЖРЭО Московского района решило основательно взяться за порядок в своих владениях — и от учтивых писем с просьбой покинуть занимаемое помещение перешло к судебным искам на выселение. Камнем преткновения между ЖРЭО и жильцами выступает сам дом, а точнее его статус: по документам ЖРЭО — это общежитие, а по ордерам 20-летней давности, по которым люди заселялись, — жилой дом, в некоторых случаях даже благоустроенный.
История 4-го дома по проспекту Любимова очень давняя и запутанная: большинство из тех, кого сегодня выгоняют на улицу, заселялись в начале 90-х, имея на руках ордер, выданный исполкомом. Сегодня ЖРЭО, ссылаясь на то, что дом, находящийся в его ведении, является общежитием, выселяет без предоставления другого места жительства всех, кто в структуре не работает, а значит, занимает жилплощадь незаконно.
— Эту квартиру в 1994 году получил мой отец — ликвидатор аварии на ЧАЭС, — рассказывает Татьяна Карпец. — Ни о каком ЖЭСе, ЖРЭО и прочем мы не слышали тогда и отношения к нему не имели, папа работал в ДСУ. Заселились втроем (родители и я) по ордеру, на котором красной ручкой была сделана приписка «общежитие для малосемейных». Так и жили все это время. А в марте 2008 года отцу предоставилась возможность построить собственную квартиру в Масюковщине.
Перед тем как вступить в строительство, он уточнил у сотрудника отдела жилищной политики Московского исполкома Игоря Горегляда, могу ли я на законных основаниях остаться жить на проспекте Любимова. Горегляд пояснил, что, поскольку другого места жительства у меня нет, а очередь нуждающихся в улучшении жилищных условий разделена, за мной сохраняется право пользования спорным жилым помещением. На этом основании родители из личных средств оплатили «лишние» квадратные метры, превышающие льготированную площадь в строящейся квартире.
Более того, когда я брала справки в исполкоме, везде указывалось, что это отдельная однокомнатная квартира с кухней, раздельным санузлом и без балкона. Но нигде ни разу не написали, что это общежитие или что живу в блоке.
В руках у Татьяны, впрочем, как и у всех выселяемых, увесистая папка с документами: набралось за истекший год. Чтобы отстоять право жить в квартирах, люди собрали все бумаги, сделали копии каждого свидетельства.
— Посмотрите на «жировку»: где тут видно, что это общежитие? — показывает извещение соседка Татьяны. — Платим как за квартиру! Все годы, что жили здесь, производили отчисления на капремонт, а в квартирах ремонт делали за свой счет: замена труб, сантехники и прочего. Если нужны были услуги электрика, столяра, обращались напрямую в ЖЭС. Никакой вахты, комендантов, воспитателей и других атрибутов здесь отродясь не было. Какое же это общежитие?
Любопытно, но, как уверяют жильцы, еще до недавнего времени на стене дома висела типичная ЖЭСовская «шильда»: с указанием года постройки, количества квартир и номером дома. Но, как только начались «волнения», ее незаметно для жильцов сняли, впрочем, и табличку с надписью «общежитие» до сих пор не повесили.
Обстоятельства вынудили Алену Тайкину разбираться в юридических хитросплетениях и терминах не хуже опытного правоведа. Взволнованная, она перечисляет события своей жизни и все нестыковки в бумагах:
— В 1990 году мы вселились в квартиру по ордеру, а двадцать лет спустя отец с матерью построились и уехали. Прописанной по этому адресу осталась я одна. «Жировки» приходили, как положено в таких случаях, с начислениями на одного человека, все было нормально и никого не смущало. А в прошлом году выяснилось, что ордер, видите ли, не основание для проживания в квартире. Но ведь ордер теряет свою силу тогда, когда суд признает его недействительным, у нас же никаких заседаний суда по этому поводу не было.
Мне уже пришлось пережить городской суд — ни на какие аргументы там не смотрят, проходит все чисто формально: 10 минут и — выселяйтесь. На вопрос, почему столько времени не решался вопрос, ведь это серьезнейшая ошибка, судья пожимает плечами и говорит, что ничего страшного в этом нет. В качестве правовой основы суд берет технический паспорт 1997 года, который предоставляет ЖРЭО. Там, естественно, написано, что это общежитие. Но есть еще и техпаспорт 1983 года, который также хранится в ЖРЭО и на заседания суда не предоставляется. На каком основании был выдан новый техпаспорт и почему так усердно прячут старый, мне непонятно. Я в этой квартире прожила с самого детства, прописана в ней, но это никого не волнует.
Не волнует ЖРЭО и то, что Алена находится в положении и скоро станет мамой.
У Светланы Сибирковой своя правда:
— В 1988 году с мужем получили однокомнатную служебную квартиру по Дубравинскому переулку. Супруг отработал в системе ЖКХ 10 лет, так что это жилье мы уже могли приватизировать и быть собственниками. Но так как у нас подрастало двое сыновей, нам предложили якобы улучшить жилищные условия, выделив двухкомнатную служебную квартиру в этом доме. Пройдя все инстанции и согласования, мы получили ордер и заселились, никто не предупредил, что это общежитие. Если бы мы только знали, то никогда бы не согласились на такой вариант.
В 2005 году мы с мужем развелись, он выписался и уехал. В квартире сейчас живу я, двое сыновей, невестка и полуторагодовалая внучка. И вот сейчас всех нас выселяют, так как нет главного квартиросъемщика. Получается, наша прописка ничего не значит.
Мои сыновья — взрослые, здоровые парни 23-х и 24-х лет, пробовали устроиться на работу в ЖРЭО. Но там, как только узнают адрес претендентов — Любимова, 4, сразу дают от ворот поворот: у нас вакансий нет.
Зинаида Скакун, отработавшая в ЖЭСе 25 лет, тоже возмущена: ее, конечно, не выселяют, но вот сын, выходит, абсолютно не защищен. «Я столько лет отработала, и это нелегкий труд, а теперь — случись со мной что, моего ребенка просто выкинут на улицу. Неужели я и другие люди не заслужили эту квартиру за долгие годы, неужели своему сыну я ничего не оставлю, хотя всю жизнь проработала?» — переживает женщина.
Муж Ларисы Панферовой и вовсе получил квартиру как участник Афганской войны. Семейная жизнь не сложилась, и он уехал. Уже 13 лет супруг не прописан в квартире, и только сейчас Ларисе начали приходить повестки. «Я прошла все городские суды, два прокурора написали протест, чтобы отменить мое выселение. Но суд не принял это во внимание. Квартиру получал муж от исполкома, об общежитии или чем-то таком и речи не шло, а сейчас получается, что я проживаю здесь незаконно. Все годы было законно, а сейчас резко все поменялось», — недоумевает Лариса.
В 1992 году Галина Мартинкевич заселилась в 4-й дом по проспекту Любимова, в ордере было написано: квартира в благоустроенном доме. Жилье выдавали из-за детей: живя в частном сыром доме, они постоянно болели. А сегодня получается, что только их мать, Галина, и имеет право жить в квартире. В случае чего — в Минске станет на двух бездомных больше.
Жители злополучного дома опасаются еще и того, что их дом/общежитие в итоге превратят в арендный дом. Пенсионеры подозревают, что собственно ради этого все и затевалось: «И так „жировки“ приходят с цифрами, каких ни у кого из знакомых нет. За отопление и подогрев воды (все, что невозможно проверить) насчитывают по неизвестно каким тарифам, так еще и за аренду своих квартир платить будем тысяч по восемьсот. Никакой пенсии не хватит». К слову, за однокомнатную квартиру Татьяна Карпец, прописанная здесь вместе дочерью, платит 256 000.
Есть у этого дома и еще одна «темная» сторона: в связи с решением (принятым Мингорисполкомом еще в 1983 году и помеченным грифом «секретно») о предоставлении жилых помещений политэмигрантам, 131 квартира предоставлялась Центральному Комитету Общества Красного Креста для заселения политэмигрантами из Ирана и Афганистана. Большинство из тех, кто когда-то получил здесь жилье, уже вернулись к себе на родину или продолжили путь в Европу, а вот над их бывшими женами сгущаются тучи: не сегодня-завтра женщин выселят, причем, как оказывается, на вполне законном основании.
Почему же администрация района так долго закрывала глаза на всех незаконных жильцов этого дома? Если верить документам, это не совсем так: в начале 2000-х чиновники даже пытались легализовать их, но люди сами «отказались» пойти навстречу своему счастью.
Сегодня на руках у каждого выселяемого есть письмо более чем десятилетней давности из юридического отдела Мингорисполкома, в котором черным по белому написано, что «согласно действовавшему на тот момент Положению об общежитиях, утвержденному постановлением Совета Министров БССР от 15 января 1986 г. № 15, исполком Московского райсовета обязан был выдавать гражданам ордера на жилую площадь в общежитии по утвержденной форме ордера. Однако, в нарушение указанного Положения, гражданам выдавались ордера на жилые помещения в домах государственного жилищного фонда по форме, утвержденной постановлением Совета Министров БССР и Белсовпрофа от 25 апреля 1984 г. № 135. Сведений же о том, что выделяемые жилые помещения находятся в общежитии, не было не только на ордерах, но и во всех документах, связанных с выделением данным лицам жилого помещения, в том числе и в паспортах при прописке указывался адрес: пр-т Любимова, дом 4 и конкретная квартира. … Таким образом, полагаем, что жилой дом по проспекту Любимова, 4 имеет статус общежития... При этом 20 квартир в указанном общежитии в нарушение действовавшего законодательства было заселено гражданами по ордерам на жилые помещения в домах государственного жилищного фонда». Но на эту юридически подтвержденную ошибку суд внимания не обращает, апеллируя к элегантной формулировке «за сроком давности». За этим пресловутым сроком давности виновного в роковой для десятка семей ошибке искать не будут. В то же время срок давности на самих выселяемых, как видим, не распространяется.
Более того, юротдел инициировал переоформление лицевых счетов и заключение договора найма на все жилые помещения в данном доме в соответствии с типовым договором найма жилого помещения в общежитии. Другими словами, юристы посчитали, что, раз уж так вышло, люди, ставшие заложниками ситуации, имеют право стать собственниками жилья. Только вот до жителей спорного дома эта информация так и не дошла, хотя в ЖРЭО уверяют, что в 2001 году (вот это память!) наклеили общее объявление на входной двери подъезда. Но никто из жильцов к ним так и не обратился, а раз сами не захотели, то с госструктур какой спрос?
Не менее интересные факты вскрываются на суде (кстати, приглашенные представители администрации Московского района, органов опеки и попечительства игнорируют заседания): выяснилось, что согласно штатному расписанию в общежитии есть целых два коменданта, которые исправно получают зарплату, только вот увидеть их никому ни разу так и не удалось. А Ларисе Панферовой даже заявили, что у нее в общежитии даже не комната, а койко-место.
— Мы писали коллективное письмо, чтобы вернули статус жилого дома, — естественно, безрезультатно. Потом обращались к юристу Министерства жилищно-коммунального хозяйства, которая разъяснила, что за сроком давности, так как мы прожили 18—25 лет, никто не имеет права нас выселить. Но в суде эти слова и ссылки на 77-е постановление — как пыль. Более того, составляя документы, ЖРЭО допускает ошибки: сначала указывают, что мы живем по ордеру, в следующей же строчке пишут, что по договору жилого найма, цитируют 37-ю статью Жилищного кодекса, в которой идет речь о договоре жилого найма, сознательно пропуская ключевые слова «При выезде нанимателя И ЧЛЕНОВ ЕГО СЕМЬИ». И в суде никто на эту юридическую безграмотность не обращает внимания, да и сами работники юстиции хороши: все делают, как им выгодно — берут одни статьи из старого Жилищного кодекса, вторые — из нового.
Администрация Московского района от нас отнекивается, в отделе жилищной политики вообще не хотят разговаривать, мы им как кость в горле — только мешаем жить. Но если рассуждать их критериями, то мы все здесь занимаем жилплощадь незаконно с самого начала, — наперебой описывают ситуацию жильцы.
Нам удалось связаться с главой администрации Московского района Евгением Вовной. В телефонном разговоре он заверил, что о проблеме жильцов 4-го дома по проспекту Любимова знает не понаслышке. Сложившуюся ситуацию глава администрации назвал «сложной», «серьезной», «непростой». «Вы же понимаете, что общежитие предназначено только для работающих людей, мы изучаем проблему со всех сторон, она у нас на контроле. Сейчас готовятся дополнительные материалы, мы сделали несколько запросов в горисполком. В ближайшее время примем какое-нибудь решение», — сказал Евгений Вовна.
А пока администрация «изучает и принимает», суд Московского района именем Республики Беларусь выселяет Татьяну Карпец вместе с четырехмесячной дочерью на улицу. Каждое подобное решение Татьяна, как и остальные «нелегальные» жильцы, будет обжаловать в суде высшей инстанции. Покидать свои дома, в которых сделан ремонт и прошла вся жизнь, люди не собираются, хотя в справедливость белорусской Фемиды уже и не верят.
