Владимир Владимирович моргает широко раскрытыми глазами, время от времени кивает, издает какие-то звуки. Его 88-летняя подруга Нина Александровна утверждает, что дед перенес инсульт, язву желудка и тяжелую операцию на половых органах. Что он отродясь не умел читать и писать, а теперь почти разучился разговаривать. Сейчас она вынуждена ухаживать за ним и представлять его интересы во всех инстанциях. По ее словам, Владимиру Владимировичу угрожает опасность. Его преследуют уголовники: приходят домой, достают в больнице, бросают камни на улице — требуют, чтобы он подписал бумаги на продажу квартиры. Квартира принадлежит его сыну, который сидит в колонии за страшное преступление. А его товарищ, который недавно «откинулся» из тюрьмы, готов из-под земли достать старика, ставшего последней преградой для совершения сделки.
— У меня от деда доверенность на получение пенсии и подписание всех документов. — говорит Нина Александровна. — Он безграмотный — попросил меня эти вопросы решать. Недавно он перенес инсульт, поэтому очень плохо разговаривает. Но я в курсе его ситуации, поэтому все вам расскажу. Раньше он жил в доме на Землемерной. У него была жена-баптистка и сын, который сейчас в тюрьме. Они с мамкой в церковь ходили, богу молились, а батька не хотел молиться богу. Он копал ямы на Северном кладбище, гробы сбивал. Мать с сыном его домой не пускали: «Ты в церковь не ходил молиться!» Он возвращался на кладбище, спал в гробу, просыпался — и опять работать. А я работала там бухгалтером. И мне его так жалко стало! Я говорю: «Знаешь, хлопец, помогай нам дачу строить. Мы тебя тогда и ночевать пустим». Он нам помогал, иногда у нас ночевал, иногда скитался.
Так прошли годы и десятилетия. В 2015-м жена Владимира Владимировича заочно развелась с ним и выписала его из дома. Но старика не уведомили об этом должным образом, поэтому в сентябре 2017-го суд отменил свое решение и восстановил его в праве на прописку в доме бывшей жены.
Однако, когда Нина Александровна пришла в РСЦ с судебным решением на руках, чтобы прописать старика в доме на Землемерной, оказалось, что дом уже снесен и прописаться больше негде.
Собственнику снесенного дома (к тому моменту его уже унаследовал сын Сергей) выделили взамен квартиру на проспекте Независимости, 133 за право жить в которой Владимиру Владимировичу предстояло судиться заново. Ни сил, ни денег на адвокатов не осталось. Бывшие соседи рассказали, что Сергей осужден за тяжкое преступление на огромный срок.
— Облил человека бензином и поджег, забрал его деньги. Дали ему 18 лет тюрьмы, — говорит Нина Александровна.
Она написала Сергею письмо с просьбой дать отцу согласие на прописку. Взамен обещала передавать ему в тюрьму провизию, сигареты, лекарства, оплачивать коммунальные услуги за квартиру. Сергей согласился. 6 февраля его отца прописали в квартиру на Независимости, выделенную сыну взамен снесенного дома.
— Квартира была не вполне готова для жизни: оставалось провести телефон, купить и подключить газовую плиту, поклеить обои в комнате, — продолжает женщина. — Иногда Владимир Владимирович оставался в ней ночевать, пока не объявились бывшие заключенные.
Нина Александровна уверяет, что в старика у подъезда бросали камни, звонили в дверь, преследовали на улице, требуя подписать согласие на продажу квартиры. И Владимир Владимирович решил вернуться на дачи — работать сторожем и жить в сторожке, чтобы не подвергать свою жизнь опасности.
Пока Нина Александровна рассказывает, Владимир Владимирович стоит рядом и хлопает широко раскрытыми глазами. Остается только догадываться, слышит ли он ее речь и понимает ли суть произнесенного.
— Там тепленько, я его подкармливала. Потому что он мне огород поливал, да и просто жалко стало человека. Всем говорила, что я его гражданская жена. Один раз прихожу — он лежит на снегу. Я так испугалась: «Что с тобой?» Он не говорит. Оказывается, у него гангрена. Приехала скорая, забрала в больницу, прооперировали. Потом мне позвонили из больницы и сказали: «Забирайте». А куда я его заберу? Он мне совершенно чужой человек. Обзвонила все дома престарелых — его сдать нельзя, потому что его пенсия — 300 рублей, а нужно минимум 500. Я пожалела, забрала его домой. Он четыре дня у меня пожил, на пятый упал, изо рта кровь пошла. Скорую вызвали — оказалось, язва. Тридцать дней его держали под капельницей. Пока он лежал, уголовники ворвались в больницу, сунули ему бумаги, говорят: подписывай. А он так обрадовался — думал, сын передачу ему прислал. Но с ним в палате лежали умные люди, сказали: «Дед, не подписывай документы!» А уголовников из больницы выпроводил заведующий отделением.
Чтобы не быть голословной, Нина Александровна даже назвала полное имя того заведующего — сказала, что он подтвердит всю эту историю. Мы связались с доктором и спросили, припоминает ли он такой случай. «Что-то смутно помню, но не точно. У нас море таких ситуаций», — ответил тот.
— Потом уголовники стали звонить мне по домофону, — продолжает Нина Ивановна, напомнив, что ее домашний адрес засветился на посылках, которые она отправляла Сергею в тюрьму. — Спрашивают: «Где старик? Почему в квартире сына не живет?» Я говорю: «Потому что боится вас и не хочет ни с кем из вас знаться. Где он сейчас, я не знаю».
По словам Нины Александровны, периодически старик все-таки жил в квартире на Независимости, но не один, а вместе с Никитой, ее дальним родственником. Никита якобы играл роль телохранителя Владимира Владимировича и заодно решал таким образом свой жилищный вопрос на время учебы в вузе.
— А месяц назад появился новый уголовник — Вячеслав С. с доверенностью на продажу квартиры, которую ему Сергей написал. Бросил номер своего сотового в почтовый ящик. Потом пришел в квартиру с доверенностью и милиционером. Спросил Никиту: «Где батька?» Никита говорит: «Его нет». Участковый сказал Никите выселяться. После этого тот уголовник сюда каждый день звонил. Однажды я осталась ночевать с дедом в квартире на Независимости, и Вячеслав целую ночь ему звонил по телефону, не давал спать. Почти каждый день звонит то туда, то ко мне в квартиру, представляется то почтальоном, то социальным работником. Я писала заявления в милицию, но милиция не реагирует.
Манера повествования у 88-летней Нины Александровны невнятная и очень запутанная. Она прыгает между событиями, рассыпая обвинения и страшилки: «коррупция», «угрозы», «шантаж», «его бы убили». Говорит, что Сергей через письма из тюрьмы вымогал себе подарки, угрожая «убить батьку», а Вячеслав грозил выломать дверь в квартиру, где живет старик. Напоследок бабушка зачем-то рассказала, как на похоронах Сталина людей, пришедших проститься с вождем, придавило огромной деревянной дверью.
— Как зашли в Кремлевский зал, человек 15 убило. Дверь оборвалась. Вся Москва плакала!
Многие слова Нина Александровна подкрепляла уликами, но улики работали против нее. Например, из уст Вячеслава действительно звучала угроза взлома, но с милицией и понятыми. Сергей в своих письмах из тюрьмы действительно требовал, чтобы отец покинул жилплощадь, но угрожал не расправой, а судом и ЖЭСом. За месяц, который длится конфликт с Вячеславом, Нина Александровна написала четыре заявления в милицию, но годом ранее почему-то решила не заявлять о метании камней в старика.
На заявления милиция реагировала вяло. «С Вячеславом С. проведена профилактическая беседа о недопустимости совершения противоправных действий в отношении вас», — так звучит один из ответов РУВД.
На вопрос Onliner, обращался ли Владимир Владимирович в милицию по поводу преследования, угроз и ночных звонков, в ГУВД дали такой ответ: «В милиции рассмотрено заявление о законности продажи квартиры третьим лицом. Гражданину разъяснен порядок обращения в суд в рамках гражданско-правового законодательства». На уточняющие вопросы не ответили, отметив только, что в этой истории не все так просто и однозначно.
Мы позвонили Вячеславу, чтобы задать несколько вопросов, но он даже не стал выслушивать их — у него накопились свои. После разговора с Вячеславом страхи стариков перестали казаться такими уж надуманными.
— Где же мне его найти, этого Владимира Владимировича? Я сейчас все больницы сижу обзваниваю.
— А почему вы его ищете?
— Э-э-э… Это ж мое дело, почему я его ищу.
— А вы не считаете это преследованием? Владимир Владимирович дал вам конкретный и четкий отказ, что не хочет подписывать согласие на продажу квартиры.
— Мне не нужно его согласие. Я его через суд выпишу, у меня уже документы готовы для иска. Не его это все. Он бомжара, понимаете? Сын этого батьку знать не знал никогда, но в 2018 году дал согласие на регистрацию, потому что они с бабкой к нему приехали и пообещали, что будут передавать лекарства, передачи возить. Но бабка его обманула. Она ему ни копейки, ни передачи, ни лекарства не давала. И дед в квартире никогда не жил.
С хозяином этой квартиры я сидел два года, и он мне два года плакался: «Ты мне помоги, займись, новую квартиру купишь, деньги останутся, пополам поделим, с моей половины денег передачи мне делать будешь». Он жрать хочет. А ему никто ничего не дает. Он больной, ему нужны лекарства, продукты. Конфеты, шоколадки он любит. А они пообещали — ничего ему не дают. Там в доверенности все четко прописано: эту квартиру продать, купить другую квартиру в другом районе Минска.
В доверенности от 12 декабря 2019 года действительно прописаны такие условия, но вместо квартиры взамен проданной допускается покупка доли за цену и на условиях по усмотрению доверенного лица.
— Сразу же после того, как я освободился [из тюрьмы] с доверенностью, я пошел с милицией в квартиру посмотреть, кто там живет. И мы застали в квартире жильца — Никита, 29 лет, какой-то родственник бабкин. Я даже на видео его заснял.
Я ему говорю: деда мне надо — узнать, где он, как он, живой ли, туда-сюда. Никита говорит: «Я тебе не буду ничего говорить, ты кто? Дедушка гулять пошел». Я все время к нему приходил и ни разу этого деда не застал. Всех соседей опросил, и вы опросите — они подтвердят, что дед там никогда не жил, что там живет этот молодой, Никита.
— Почему вы продолжаете искать деда по больницам, донимать звонками, требовать подписать согласие на продажу квартиры?
— Я звоню? А у вас есть распечатка? [Нина Александровна] ходила на меня в милицию заявление писать, что я два года подряд каждый день днем и ночью звоню. Я взял распечатку, показал милиционерам. Там видно, что я ему не звоню, а она мне по 15 раз за ночь звонила, мне приходилось телефон выключать.
(Вячеслав отказался показать эту распечатку Onliner.)
— А в домофон ему разве не звоните — в квартиру на Независимости?
— Так это вообще моя квартира, вы что, не понимаете? У меня доверенность генеральная. Я туда пришел с участковым, участковый пояснил квартиранту, Никите этому, что по доверенности я имею право там жить и управлять той квартирой, которая есть сейчас и которая будет куплена впоследствии. А [Нина Александровна] мне сказала пару дней назад, что [старик] в больнице, я сейчас обзваниваю больницы, хотел его навестить. Но что-то он нигде не лежит.
— А зачем вы хотите его навестить?
— Помидоров принести. Вот вы мне скажете, где он? Где она его держит? Мать с ним развелась и выписала его через суд, этого бомжару. Отец с ними не жил, сына не воспитывал. А бабка просто пользуется его имуществом. Знает, что сын серьезно болеет, что может скоро умереть. И думает, что батька вступит в наследство.
Чтобы окончательно сбить дорогого читателя с толку, мы закончим эту историю в сюрреалистической манере. Сразу после разговора с Onliner Вячеслав написал заявление в милицию, в котором пожаловался, что Нина Александровна обратилась в СМИ. Вечером милиция пришла к старушке разбираться. «Зачем вы позвонили в газету?» — цитирует она слова правоохранителей. Мы обратились за очередным комментарием в ГУВД и рассчитываем найти этому случаю более-менее разумное объяснение.
Библиотека Onliner: лучшие материалы и циклы статей
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by