Однажды старенькие деревянные дома, как пригоршня гороха рассыпанные по городу, навсегда попрощаются с Минском и освободят место для чего-то нового. Хотелось бы того или нет — сценарий пишут другие люди. Если градостроительная политика не изменится, бетонные гиганты будут и дальше наступать на ряды малоэтажных сопротивленцев и выдавливать их с насиженных мест. И пока этот процесс не закончен, тяжело приходится обеим сторонам. В нашей сегодняшней истории конфликт интересов большого города и маленького человека получился очень наглядным: стоит только посмотреть со стороны.
«Раз, два… восемь, десять», — вслух отсчитывает шаги от своей калитки до непроглядной стены многоэтажки Сергей Булынко. Каждый его шаг — временна́я пропасть, отделяющая один Минск от другого.
Мужчина телепортируется обратно и открывает навигатор, чтобы доказать свое несуществование: на картах его дома нет. И переулка такого нет. Может, показалось?
«Живем в каких-то непонятных мирах — ни там, ни здесь. Такое ощущение, что нас просто нет»
— Читали Лукьяненко? «Черновик» и «Чистовик»? Вот и мы растворяемся, растворяемся… Живем в каких-то непонятных мирах — ни там, ни здесь. Такое ощущение, что нас просто нет, — грустно улыбается Ханна, родная сестра Сергея, и приглашает на территорию невидимой для города вселенной.
Мирок вполне обычный: деревянный дом с кирпичной пристройкой, лужайка, сад, беседка. Только света во дворике маловато: солнце недавно затмили.
Этот дом был построен в послевоенное время, точнее никто уже и не помнит. После череды унаследований половину постройки получили Сергей и Ханна, они здесь уже тридцать лет.
— Это дом нашей двоюродной прабабушки. Она, кстати, знахаркой была, поэтому когда-то все бандиты наш участок стороной обходили (хотя потом все равно почистили). Переходил по наследству, потом половину дома продали, а половина нашей маме перешла. Она на нас дарственную переписала, и вот мы с 1989 года здесь, — рассказывает Ханна. — Дом был запущен, поскольку родственники здесь не жили, но мы все восстановили и заселились.
Масштабных проблем с их половиной царства до сих пор не было, но года полтора назад над крышей начал возвышаться гигант, который в конце конов достиг высоты в 18 этажей. Победить его не представлялось возможным, но и иметь такого увесистого соседа было тяжело.
Мы заходим в гостиную. Внутри чисто и аккуратно, в комнатах сделан свежий ремонт. Садимся на диван и чувствуем, как под ногами вибрирует пол: строители включили бур. Ханна на замечание только улыбается: этот массаж был прописан им застройщиком еще в 2017-м.
Сергей и Ханна — не из тех людей, что прут напролом, требуют и добиваются своего любой ценой. Они прекрасно понимали перспективы жизни в частном доме в столице и не надеялись, что их улочка всегда будет зеленой и тихой, но таких метаморфоз все же не ожидали.
— Еще недавно на Щорса было много частного сектора, потом потихоньку начали все сносить, — листает старый фотоальбом минчанка. — Нас многоэтажкой подперли с одной стороны, но тогда было терпимо. Во-первых, она находится дальше от нас, во-вторых, строители старались с пониманием относиться. Извинялись, говорили, что постараются не мешать, на контакт шли. Со вторым домом все было иначе.
«Я как-то вышла на работу — шаг делаешь, а под ногой ров сантиметров на 70 в глубину»
Когда они начали строить, я посмотрела проект: он заканчивался ровно нашим забором. Строили они быстро, работали и днем и ночью, а на нас никакого внимания не обращали.
Я как-то вышла на работу — шаг делаешь, а под ногой ров сантиметров на 70 в глубину. Мало того, экскаваторщик даже работу не прекратил — продолжил ковшом загребать землю, которая прямо на меня сыпалась. Это была последняя капля.
Ханна перебирает документы. В одном из ответов сказано, что в исключительных случаях строители могут работать и ночью, однако какие случаи считать таковыми, не уточняется.
Сергей и Ханна не ставили призрачных целей и понимали, что масштабно ничего изменить не получится: стройку никто не остановит, а их дом просто так не снесут. Тем не менее они решили отстаивать свои интересы хотя бы в локальных конфликтах: будь то прокладка трубопровода под их коммуникациями или установка забора, отделяющего их жизнь от жизни тысяч через дорогу.
«Не могут многоэтажки и частная застройка существовать вместе»
— Мы законопослушные граждане и хотим справедливого отношения. На мой взгляд, наши жилищные условия сильно ухудшились. Само собой, мы не рассчитываем на то, что нас снесут. Да и проект они не изменят. Но можно же решить вопрос по-человечески и отнестись к нам как полагается, — говорит Сергей. — Можно оставить наш переулок и отделить двор забором. Наша жизнь отличается от жизни в многоэтажке. У нас частный дом, у нас свой уклад. Ну не могут многоэтажки и частная застройка существовать вместе. Это разные миры!
Из окон комнаты дочери Ханны открывается вид на первые этажи многоэтажки. Вскоре ее заселят, и над маленьким деревянным домом нависнут сотни чужих взглядов. Вряд ли жизнь в таком доме будет полна уюта.
Не считая психологического дискомфорта и огромной тени над участком, боятся домочадцы и более реальных угроз: например, окурков из окон.
— Не так давно мимо нашего дома проезжал экскаватор, и цемент из его ковша оказался на нашем окне. Вся пыль и мусор летят к нам, монтажная пена тоже оказывается на траве, которая в этом году вся в выгрызах. Когда же люди заселятся, из окон мусора и пыли будет лететь не меньше, а непотушенные окурки — вообще отдельная тема, — вздыхает Ханна.
Эти люди не забрасывают всевозможные структуры мелкими жалобами и не пытаются напакостить кому-то из принципа, и тем не менее папка с документами ежемесячно становится все толще.
— Я как-то вышла из дома и заметила, как строители копают ров прямо над нашим трубопроводом. Потом оказалось, что у них на схемах он обозначен не был. Нам пришлось бегать по кабинетам, собирать все документы и доказывать, что все наши коммуникации согласованны. Когда мы им показали все бумаги, они очень удивились и начали соображать, что делать, — говорит минчанка. — Не знаю, в каком состоянии остались наши трубы — боюсь, как бы они не начали промерзать после проведенных работ. Ждем зимы.
После закрытия вопроса с трубами хозяйка попыталась затронуть более важный и принципиальный для них вопрос — сохранения проезда и хотя бы условного разграничения частного сектора и высоток. В прошлом году домовладельцам даже удалось попасть на прием к бывшему председателю Мингорисполкома Андрею Шорцу. Правда, результата это не принесло.
— Мы просили поставить какой-то забор, но Шорец сказал, что забор — наша проблема, а не Мингорисполкома, — говорят минчане.
Около месяца назад Ханна написала заявление в прокуратуру с просьбой проинспектировать объект на предмет нарушений. В официальном ответе из учреждения сказано, что органами будет проведена проверка.
— Даже частные дома не ставят так близко, а в нашем случае речь идет о многоэтажке. У нас ведь довольно строгие нормы: законодательством регулируются высота заборов, их светопроницаемость и так далее, но факт того, что высотка заслоняет солнце другим домам, допусти́м, — недоумевает Сергей.
Со слов Ханны, после письма в прокуратуру к ним приходила представитель Мингорисполкома, однако пока никакой конкретной информации о ходе проверки у собственников нет.
В компании «Айрон», которая ведет технический надзор за строительством высотки, отвечают просто: дом возводится согласно утвержденному проекту. И возразить тут, вероятно, нечему: проект согласован, необходимые экспертизы пройдены, печати поставлены.
Во второй половине дома, которая когда-то была продана родственниками Сергея и Ханны, сейчас никто не живет: съехали. Со слов Ханны, нежилыми остаются и еще два дома по соседству. Теперь частный сектор в центре города — не такой уж и рай.
«Уже два-три года дом пустой. А как тут можно жить?»
— Тут жила наша бабушка, а потом и мама моя, но уже два-три года дом пустой. А как тут можно жить? Нам сразу сказали, что дома идут под снос, поэтому никакой ремонт возмещаться не будет, — говорит Николай, сосед наших героев. — Условий для жизни здесь нет, и ремонтировать смысла нет. Пока вот только налоги платим — в прошлом году одного земельного налога 200 рублей насчитали.
— А сейчас дом заселится, вообще будет весело, — подключается супруга Николая. — Уже вижу, как подростки будут здесь ползать: это ж отличное место, чтобы покурить и пива попить. Не знаю, чего нам ждать.
На месте оставшихся в этой части Грушевки домиков в будущем запланировано строительство поликлиники, однако сроки на данный момент не определены. Со слов Ханны, в личной беседе сотрудники Мингорисполкома озвучили срок в семь лет, однако подтверждения этому нет.
«Конкретные сроки сноса будут обозначены после определения заказчика по освоению указанной территории, до настоящего времени заказчик не определен», — говорится в официальном ответе администрации Московского района.
Несмотря на эту неопределенность, жилые дома все же подлежат сносу в соответствии с разработанным градостроительным проектом детального планирования. Когда это произойдет, неизвестно, поэтому в районе царит чемоданное настроение.
— У нас кровля укладывалась в девяностых, когда начнет протекать, не угадаешь. И вот что нам делать — тратить кучу денег и менять, зная, что их нам не вернут, или терпеть до последнего и ждать, пока сквозная коррозия начнется? С коммуникациями та же история. А если сделать что-то и решим, к нам теперь техника никак не подъедет, — прощается с нами Сергей. — Мы все понимаем: построили дом и построили, ладно. Но мы ведь тоже люди, нам тоже нужно как-то жить.
Читайте также:
Наш канал в «Яндекс.Дзен». Присоединяйтесь!
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by