Более 20 лет история Вероники не покидала ее крохотной комнатки с заплаканными подушками. Каждый раз ей казалось, что хуже быть не может, что надо просто подождать, потерпеть, поднажать — и все закончится. Но испытания на прочность методично выбивали весь оптимизм. Очередной удар случился этим летом. Последняя слезинка упала в огромный резервуар, дамба прорвалась, все переживания вылились наружу. Девушка говорит, что терять ей больше нечего, а хуже быть просто не может. Публикуем тяжелое откровение сильной девушки, которая рискует потерять самое малое, что у нее осталось.
История Вероники чем-то напоминает сюжет классической сказки, только финала у нее пока нет. Еще ребенком она потеряла обоих родителей, росла в доме, который принес ей много боли, училась воевать с реальностью один на один. Теперь жизнь подкинула еще один неприятный сюрприз: то ли из-за бюрократических тонкостей, то ли из-за чьей-то ошибки девушка может лишиться дома и остаться совсем одна.
«У меня больше никого нет. Я не знаю, куда бежать», — выразительные глаза сироты наполняются слезами, девушка вжимается в спинку стула и замолкает на несколько секунд, пытаясь не сорваться. От этого становится только хуже.
Когда Веронике было 9, ее маму лишили родительских прав, вскоре та же участь ждала и отца. Впрочем, формальный запрет мало что значил: родители и до этого мало интересовались ребенком. Ее детство проходило в тесной минской хрущевке вместе с бабушкой и родным дядей.
— Кто меня воспитывал? Смеетесь? Я всегда была сама по себе. Сама училась, сама книжки читала, сама зарабатывала. До меня никому не было дела. Мама то в тюрьме, то в запое, дома месяцами не появлялась. Отец вообще не признавал меня дочерью — мою старшую сестру на море возил, а мне говорил, что я чужой ребенок. Мне тогда было очень обидно и непонятно, почему папа меня не любит.
Сестру выгнали из дома в 18 лет. Она перестала со мной общаться из-за того, что я не пошла за ней. Бабушка тоже пила, на меня ей было плевать. Бывало такое, что я брала из холодильника йогурт, а она потом закатывала истерику, говорила, что я семью объедаю, — рассказывает собеседница.
Расти в такой атмосфере было невыносимо, хотя тогда ребенок не до конца понимал, что происходит и может ли быть иначе. В 13 лет Вероника пошла работать: раздавала листовки, помогала в школьном лагере, ходила по подъездам с рекламой. Девушка говорит, только так она могла подготовиться к школе.
Несмотря на все это, минчанка умудрилась неплохо отучиться и обнаружить в себе творческий талант. После девятого класса девочка поступила в художественный колледж, потом в Академию искусств на факультет графического дизайна. У нее прекрасно поставлена речь, она воспитанна, вежлива, начитанна. Правда, счастья от этого не прибавилось.
Несколько лет назад не стало ее бабушки. Потерю очередного близкого человека сирота перенесла тяжело, у нее началась длительная депрессия.
— Мне очень плохо от того, что я так говорю о бабушке, которой уже нет, но это правда: ей было не до меня. Она души не чаяла в моем дяде, а я была просто придатком, с которым она была вынуждена жить в одной квартире. Так или иначе, она была близким человеком, которого не стало, — выдавливает студентка.
Скромная хрущевка опустела. Некогда большая семья сократилась до двух человек: Вероники и ее дяди Дениса. Наверное, все это как-то сблизило родственников.
— Раньше он вообще не заботился обо мне. Изредка что-то покупал, иногда наказывал. Но его присутствие как-то мотивировало. Он был главой семьи, поэтому меня всегда пугали им: мол, вот придет Денис — получишь. Но близких отношений у нас никогда не было, никогда не возникало теплых чувств.
Когда мне было 15, ему предложили оформить на меня опекунство. Социальная служба полгода бегала за ним и упрашивала подписать бумаги, чтобы меня не отправили в детский дом. Он все время говорил, что должен подумать, что не может быстро принять такое решение, что это слишком большая ответственность, но потом его все же уломали.
Вероника говорит, что даже после оформления опекунства их отношения остались прежними: каждый жил сам по себе.
— Нет, меня все устраивало. Я готовила ему ужин, ходила за продуктами, он выручал меня в случае чего. Я знала, что, если мне срочно нужна будет помощь, я смогу обратиться к нему и он не откажет. Когда я поступила в колледж, он иногда давал мне денег на мольберты, масло, кисти. Сам он не предлагал, но, если я хорошо просила, он в основном не отказывал.
В какой-то момент он даже помог мне открыть свой тату-салон, хотя я старалась ничего у него не просить. Даже когда у меня не было денег на еду, я отвечала, что все в порядке, и справлялась сама: было заметно, насколько ему не нравится финансировать меня.
Так пролетело несколько лет. Девушка тихо жила в своей комнатке, Денис занимал еще три. Иногда родственники ссорились, иногда проявляли дружескую заботу и выручали друг друга. А потом появилась женщина.
— Внезапно он начал делать в квартире ремонт. 40 лет было все равно — а тут вдруг засуетился. Я поняла, что у него кто-то появился. Мы никогда такие вещи не обсуждали, но я была искренне за него рада.
С его женщиной мы познакомились довольно неожиданно: столкнулись в прихожей, когда она разбирала вещи. Я просто поздоровалась и ушла в свою комнату, никакого разговора не было. Мы просто стали жить втроем.
Вероника последовательно рассказывает свою историю, но периодически проваливается в пропасть собственных переживаний, комплексов и страхов. Она стесняется своей жизни, ей неловко за все происходящее, за этот разговор.
— Отношения у нас не заладились практически сразу. Стены в нашей квартире совсем тонкие, звукоизоляция просто никакая. В какой-то из вечеров новая пассия Дениса устроила ему скандал. Речь шла обо мне. Она кричала, что я не должна здесь жить, что меня нужно срочно выселить, что она хочет нормальной жизни и так далее. Тогда меня это просто разозлило. Утром я попыталась завести разговор с дядей, но он тут же начал меня успокаивать, сказал, что я все не так поняла и все в норме. Решили проехать.
Потом такие скандалы начали повторяться все чаще, она чуть ли не каждый день «пилила» его, на меня смотрела косо, даже не здоровалась, хотя я просто тихонько сидела в комнате и никак не вмешивалась в их жизнь.
Со временем отношение дяди и родной племянницы становились все хуже. Конфликты стали заканчиваться приездами милиции, шумными скандалами и истериками.
— После очередного скандала она собрала вещи и ушла. Дядя сказал, что больше они встречаться не будут и все будет как раньше. Я успокоилась, Денис поехал отдыхать, на несколько дней в квартире стало тихо, я смогла нормально спать и ничего не бояться.
Но как-то утром я проснулась от того, что по квартире кто-то ходит. Это была она. Сказала, что приехала за остатками вещей. Мы встретились в коридоре, она снова начала оскорблять меня, говорить, что мой дядя — алкоголик, что это я во всем виновата и так далее. У меня случилась настоящая истерика. Всю ночь я рыдала, а потом решилась на глупый поступок. У нас в квартире висит турник, я взяла веревку и… — Вероника смотрит в глаза в надежде увидеть понимание и прокручивает в голове этот день. — Я так и не решилась ничего сделать, а утром вернулся дядя и обнаружил завязанную на турнике петлю. Мы поговорили, вроде бы помирились, решили все это забыть.
Перемирие оказалось только временным. Вскоре тихая с виду квартирка вновь зашумела. К Денису вернулась женщина, ссоры стали происходить все чаще, мужчина начал активно настаивать на переезде племянницы, отношения окончательно испортились.
— Жить там стало невыносимо. Любые попытки общения заканчивались бог знает чем. Однажды его сожительница ударила меня по лицу, хотя дядя во все это верить отказывается. Сам он вел себя не лучше. Он знал о моих проблемах, о моем здоровье, попытках… Но это не останавливало его. Однажды он сказал: «Помнишь, ты повеситься пыталась? Пожалеешь, что не получилось». Было больно.
Недавно они перешли к более кардинальным мерам. Денис снял двери в ванную комнату, чтобы я не могла туда ходить, его дама расхаживает по квартире абсолютно голой (а зрелище это не из приятных), мне просто не дают жизни.
Вероника включает диктофонные записи и видеоролики, тайно сделанные по совету юристов и милиционеров. На них мужчина действительно ведет себя агрессивно, хамит, говорит, что так или иначе выселит ее из квартиры.
Недавно он через суд обязал племянницу возместить ему деньги за оплату коммунальных услуг в последние годы, а в конверте прислал требование вернуть ему все средства, которые он перечислял ей на карту или клал на телефон за это время.
Чтобы доказать свою правоту, девушка достает толстую папку с документами. Там свидетельства о лишении родительских прав, решения судов по взаимным искам, а главное — договор на приватизацию квартиры. Из документа следует, что единственным собственником является мужчина, а его племянница получает право владения и пользования жилплощадью.
— С 18 лет я стояла в очереди на социальное жилье. По закону квартиру мне обязаны предоставить до 23 лет, то есть уже совсем скоро. Когда Денис выгонял меня на улицу, я отвечала, что уйду, как только получу собственное жилье. Но месяц назад мне пришла бумага, где сказано, что с очереди меня снимают: формально мне ведь есть где жить! Я ходила в администрацию района, пыталась разбираться, но ничего конкретного мне не говорят.
Я просто в отчаянии. В квартире я жить не могу, с очереди меня сняли, учась на дневном, позволить себе арендовать квартиру я просто не могу. Я зарабатываю какие-то деньги на аутсорсинге, но этого едва хватает на еду и таблетки, а устроиться на нормальную работу я пока физически не могу из-за учебы. Возможно, в следующем году придется бросить учебу, но пока я не решаюсь.
Уже несколько месяцев я живу у друзей и знакомых, одежду стираю у одних соседей, душ принимаю у других. Я оказалась в ловушке, из которой не могу выбраться, просто не знаю, куда бежать. Рушится последнее, что у меня было.
Такие истории сложно оценивать со стороны: невозможно узнать все подробности и детали конфликта, в полной мере оценить степень вины каждой стороны и понять, чья правда сильнее. Позиция Дениса в этом конфликте тверда и нерушима. Мужчина уверен, что свой долг племяннице он отдал и больше ничего не должен.
— Когда я брал племянницу под опеку, я сказал, что заберу ее только в том случае, если ей потом дадут социальное жилье. Мне пообещали, что так и будет. В 2014 году я приватизировал квартиру. По закону несовершеннолетняя Вероника тоже должна была участвовать в процессе, поэтому сегодня она и прописана у меня. Теперь же она говорит, что с очереди ее сняли и она будет жить здесь. Не знаю, как так вышло.
Я был у главы администрации, задавал вопросы. Он обещал разобраться, но документы они показывать отказались: формально я ей никем не являюсь.
Они держали ее на очереди с 18 лет, а тут бах — и сняли. Сказали, мол, иди на его метры и живи, у тебя на это есть все права. Вот она и живет. Государство почему-то сработало таким образом, но я этого не понимаю. Я хозяин квартиры, я собственник, а она должна была получить свое жилье. Почему они в 18 не сняли ее с очереди и столько лет держали? Она была 40-й в списках, ей вот-вот должны были выделить квартиру!
Мужчина убежден, что Вероника должна добиться получения социального жилья и поскорее съехать. Говорит, в этой квартире она оставаться не может.
— Ее обещали обеспечить общежитием, пока она не получит собственные метры, оперативно поставили на очередь, но она не захотела, потому что за него платить надо! Она привыкла, что я всегда за нее платил, что я ее обеспечивал. Может, ее из-за этого отказа с очереди и сняли?
На вопрос о требовании возместить все расходы на «коммуналку» и вернуть долги за последние годы мужчина отвечает просто: хотел научить.
— Она несколько раз подавала на меня в суды. Мне это надоело, я решил показать ей, как бывает. Ей кажется, что все в этом мире бесплатно, что за квартиру не надо платить и можно только балдеть. Но это не так. Мне ее 20 рублей в месяц не нужны, мне нужно, чтобы она поняла.
Я уже и в суде был, везде был. Но везде мне говорят, что выселить я ее пока не могу. Если бы я хотел прописать ее на всю жизнь, я бы так и сделал. Но у меня своя жизнь, своя семья, мне почти 40! Тянуть ребенка, который не хочет работать, я не намерен. Это даже не мой ребенок. У нее есть мать. Пускай идет к ней. Почему она хочет у меня жить? Потому что я ее каждый год в Черногорию отправляю, компьютер, телефон — все это я. Но, извините, ей 22 года. Я в этом возрасте уже пять лет как работал. А у нее такая же проблема, как и у ее матери, — нежелание что-то делать. Вместо того чтобы жаловаться, лучше бы пошла в юридическую контору и посоветовалась, как ей в очередь вернуться.
Когда ей исполнится 23 года, я буду иметь полное право выселить ее по закону. Ей надо срочно что-то решать, иначе она останется ни с чем.
В администрации Фрунзенского района о проблеме хорошо знают: обе стороны неоднократно обращались к ним с вопросами. Тем не менее на данный момент ситуация остается прежней.
— Девушке был дан выверенный ответ, там все изложено. Ей действительно есть где жить, мы действовали в рамках законодательства, — коротко ответили в отделе жилищной политики. Тем не менее глава администрации пообещал, что вопрос будет взят на контроль.
— Буквально сегодня я лично общался с собственником квартиры. После устного обращения я поручил собрать все необходимые документы и еще раз изучить этот вопрос. Мы направили ряд запросов, которые должны расставить все точки над i, — прокомментировал Артем Николаевич Цуран.
Пока Вероника не знает, как выбраться из бюрократической ловушки, как действовать и строить свою жизнь. В родительском доме ее не ждут, на социальное жилье рассчитывать не приходится, зарабатывать на аренду квартиры и параллельно учиться в институте пока не выходит.
— Я действительно боюсь остаться бомжем. Допустим, сейчас я заселюсь в студенческое общежитие. Но уже через год я окончу институт, меня выселят, я снова окажусь на улице. И все это при том, что у меня есть все законные права на жизнь в своей квартире, в которой мне просто не дают жизни.
— Как следует из представленных документов, спорная квартира была приватизирована дядей героини на основании договора приватизации от 03.11.2014.
Жилое помещение, приобретенное указанным способом, не всегда поступает в собственность всех граждан, которые в нем проживают. Собственником жилого помещения может стать, например, один гражданин, остальные члены его семьи получат в силу предписания закона право владения и пользования. Указанное имеет место в данном случае: собственником квартиры является дядя Вероники, который на момент приватизации являлся ее опекуном, а за Вероникой, не принимавшей участия в приватизации, сохранено право владения и пользования жилым помещением, что следует из пункта 10 вышеуказанного договора.
В то же время в силу закона героиня не может быть ограничена либо лишена предоставленного ей права владения и пользования квартирой, в частности выселена из квартиры исключительно по воле собственника. Так, в пункте 4 статьи 95 Жилищного кодекса законодатель делает оговорку, в силу которой выселению не подлежат, в частности, члены семьи, в том числе бывшие, собственника приватизированного жилого помещения, проживавшие совместно с ним на момент приватизации, но не принявшие участия в приватизации.
Кроме того, в силу статьи 157 ЖК героиня вправе требовать устранения нарушения ее права владения и пользования жилым помещением от любых лиц, включая собственника жилого помещения, в том числе в судебном порядке.
Что касается права на получение жилого помещения социального пользования, в соответствии с пунктом 1 части 1 статьи 12 Закона Республики Беларусь №73-З от 21.12.2005 «О гарантиях по социальной защите детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей, а также лиц из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», детям-сиротам, детям, оставшимся без попечения родителей, а также лицам из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, гарантируется право на получение жилых помещений социального пользования из государственного жилищного фонда.
Такое право предусмотрено, если указанные лица нуждаются в улучшении жилищных условий по основаниям, предусмотренным законодательными актами.
В соответствии с Положением об учете граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий, и о порядке предоставления жилых помещений государственного жилищного фонда, утвержденного указом президента Республики Беларусь №563 от 16.12.2013, нуждающимися в улучшении жилищных условий признаются дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, а также лица из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в случае, если они не имеют в собственности и (или) во владении и пользовании жилых помещений (долей в праве общей собственности на жилые помещения) в населенном пункте по месту принятия на учет (при принятии на учет нуждающихся в улучшении жилищных условий в городе Минске учитываются находящиеся в собственности и (или) во владении и пользовании жилые помещения (доли в праве общей собственности на жилые помещения), расположенные в Минском районе) (подпункт 3.3).
Пунктом 32 приведенного Положения регламентировано, что граждане снимаются с учета нуждающихся в улучшении жилищных условий в случае, если отпали основания для признания их таковыми.
Вероятно, по тем основаниям, что Вероника зарегистрирована в квартире, общая площадь которой, приходящаяся на одного человека, превышает установленный законом предел обеспеченности общей площади жилого помещения для сохранения за ней права пребывания на учете нуждающихся в улучшении жилищных условий, решением районной администрации героиня была снята с соответствующего учета. В любом случае Вероника вправе обжаловать решение администрации Фрунзенского района города Минска в суде, — прокомментировала юрист.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by