В 70 километрах от Минска, в лесной глуши на краю Налибокской пущи стоит заброшенный санаторий. Здание медленно разрушается, а его фотографиями полнятся интернет-форумы и блоги, где некогда популярную здравницу называют то «белорусской Припятью», то «зоной отчуждения на Ислочи». По одной из версий, на закрытие санатория повлияла чернобыльская авария. Так ли это на самом деле? Захватив дозиметр и фотоаппарат, мы отправились в Воложинский район.
В апреле 1986-го радиация накрыла не только Гомельскую и Могилевскую области. В малых дозах Чернобыль обжег и более удаленные от эпицентра катастрофы районы. На картах поражения территории Беларуси цезием-137 четко видны два пятна между поселком Ивенец и деревней Першаи Воложинского района — где-то между этими пятнами и находится санаторий «Лесное». Уровень загрязнения здесь, впрочем, значительно слабее, чем на юго-востоке страны.
Несколько километров от Ивенца — и нам попадается первый знак радиационной опасности. Табличка предупреждает: сбор грибов и ягод разрешается с обязательным радиометрическим контролем. Наш старенький дозиметр показывает 12—16 микрорентген в час — как в Минске. Кладем прибор на мох (известный накопитель радионуклидов) — 29 мкР/ч. Фон в норме.
По обе стороны лесной дороги встречаются одинокие хутора и сожженные постройки. За несколько километров до санатория сворачиваем в деревушку Рудня.
— Моя мама там отдыхала, лечилась. Хороший был санаторий, — подошедшая к калитке пенсионерка не прочь поболтать с приезжими. — Почему закрылся? А кто его знает. Хозяева часто менялись. А может, Чернобыль помог… Досталось нам в 1986-м. Одно время людям платили «гробовые» как чернобыльцам. А в деревне положили асфальт, чтобы радиоактивную пыль с дороги не гонять.
Женщина вспоминает, как несколько лет назад отнесла собранные в лесу грибы на пост радиационного контроля. Там обнаружили превышение допустимой нормы по цезию в 3—4 раза и вернули пустое ведро. Носила на проверку банку маринованных опят — все чисто, а у родственника, который собирал грибы в том же лесу и сдал их сырыми без очистки и обработки — превышение в несколько раз.
— Разве будешь каждый гриб, каждую ягоду проверять? Мы не молодые, нам бояться нечего. В жизни и так радостей мало, а вот съедим грибочек с картошкой — и нам хорошо.
Неприметный поворот, ржавый забор, поросшая травой дорожка. И вот из-за берез показывается белая глыба санатория. По сравнению со многими другими «заброшками» здание производит впечатление скорее законсервированного объекта. Почти везде окна еще целы, а вот штукатурка во многих местах обвалилась, обнажив крошащийся кирпич.
На просторах интернета можно прочитать, что санаторий был построен в 1970-е годы. Это не так. Достоверно известно: здание участвовало во всесоюзном смотре на лучшую постройку 1986 года. Архитектура и правда необычная. Трехэтажный корпус не похож на типовые советские санатории. Скатные черепичные кровли и облицованные деревом открытые лоджии роднят постройку с традициями усадебного зодчества. Выше леса вздымается башня, увенчанная двойным флюгером, на одном конце которого железный аист, на другом — василек с остатками голубого стекла.
К основному объему здания примыкает столовая с пищеблоком.
Наиболее плачевное состояние имеет часть фасада, обращенная к реке: там обрушилось несколько лоджий.
Еще два-три года назад при входе в санаторий были установлены сигнализационные растяжки. Любителей «заброшек» гоняли сторож с овчаркой. Сегодня парадная дверь нараспашку, с разгрузочной рампы пищеблока сорваны металлические решетки. Видимо, собственнику уже все равно, что будет со зданием.
Осторожно заходим внутрь. Перед нами разгромленный холл, усыпанный битым кирпичом, фрагментами облицовки и гнилыми досками. С трудом угадываются очертания регистратуры.
Слева от входа — столовая. Когда-то помещение было облицовано деревянными панелями, от которых остались лишь ошметки. Кухню и обеденный зал разделяла декоративная бетонная перегородка.
Переходим в водолечебницу на первом этаже. Здесь отдыхающие расслаблялись в соляных ваннах, принимали подводный массаж. Из всех ванн сохранилась только одна, остальные давно вырваны со своих оснований.
В соседнем помещении из пола и стен торчат ржавые погнутые трубы. Судя по планировке, это кабинет лечебных душей.
Приняв процедуры, отдыхающие неспешно поднимались по широкой мраморной лестнице в свои номера.
Стандартный двухместный номер совсем небольшой: тесная прихожая со встроенным шкафом, санузел и комната площадью 10—12 квадратных метров. Некоторые помещения сохранились на удивление хорошо и практически лишены подтеков на потолке.
Состояние других номеров ужасающее: вздыбленный паркет, позеленевшие стены, резкий запах сырости. Больше всего почему-то не повезло торцевым комнатам в правом крыле здания.
В пустых коридорах гуляет ветер, стучат на сквозняке двери и оконные форточки, где-то капает вода.
В некоторых комнатах попадаются предметы из недавнего, но подзабытого прошлого. Например, старая стеклянная бутылка из-под молока.
На третьем этаже находился каминный зал.
На полу одного из помещений — ворох полуистлевших бумаг: истории болезни, путевки, бланки, какие-то внутренние приказы и распоряжения, набранные на печатной машинке. Принадлежала здравница Министерству связи БССР, о чем свидетельствуют надписи на санаторных книжках.
Еще один интересный документ — нормы расхода продуктов на одного человека в день. Отдыхающему полагалось 250 г мяса, 500 г картофеля, 50 г творога, 40 г сухофруктов…
Большинство документов датированы 1989—1994 годами. После чернобыльской аварии санаторий работал еще достаточно долго. Выходит, причина закрытия — вовсе не радиация? Наш дозиметр, к слову, не выявил никаких превышений фона внутри здания.
Судя по журналу дежурств, в октябре 1990 года в «Лесном» ежедневно отдыхало от 36 до 47 человек. Номерной фонд при этом явно рассчитан на большее число людей.
В башне санатория оказался спрятан водонапорный резервуар — довольно необычное архитектурное решение.
Из окошек башни открываются виды на Налибокскую пущу.
С другой стороны можно окинуть взглядом окрестности Ислочи.
Вентиляционные шахты возле здания говорят о наличии под землей специфического сооружения. Гермодверь в подвал оказалась открытой, а за ней — бомбоубежище. Кроме нескольких электрошкафов и резервуаров для топлива, внутри почти ничего не сохранилось. Какие-то комнаты, видимо, предназначались для хранения продуктов, другие — для размещения людей. Сейчас трудно разобраться…
В ста метрах от бывшего санатория разрушается бывшая усадьба Тышкевичей. От постройки остались лишь несущие стены, внутри повырастали деревья. Судьбы двух некогда красивых зданий во многом схожи: в исторической суматохе они оказались никому не нужны. Какое из них протянет дольше? Судя по состоянию кирпичной кладки, памятник архитектуры XIX века вполне может пережить выходца из советской эпохи.
Возвращаясь по тропинке назад к санаторию, мы услышали собачий лай и чьи-то голоса. Удивительно: среди лесной глуши возле зданий-призраков спрятался двухэтажный дом, в котором живет несколько семей — бывший персонал «Лесного».
— Сначала санаторий принадлежал Министерству архитектуры, потом его передали Минсвязи, преобразовали в пансионат. Закрылся году в 1996-м, — рассказала нам женщина по имени Марина, которая работала в «Лесном» библиотекарем. — Мне трудно сказать, почему так произошло. Может, не хватило денег на содержание. Времена тогда были сами знаете какие. А вот радиация людей не пугала. Ездили сюда и летом, и зимой. Питание было хорошее, лечебная база неплохая: ванны, грязи, радон. Людям нравилось. Жаль, что здание вовремя не спасли. Теперь уже поздно.
От собеседницы узнаем, что несколько лет назад бывший санаторий выкупил российский инвестор.
— Они приезжали сюда, привозили архитекторов. Сказали, эксплуатации не подлежит. Хотели снести и сделать какие-то кемпинги. Потом уехали — и ни слуху ни духу.
Бывшие сотрудники «Лесного» живут как на хуторе. К ним заезжает автолавка, на перекрестке останавливается рейсовый автобус. Кто-то работает в Ивенце, кто-то в Воложине. Раньше эти люди охраняли санаторий, пытались хоть как-то защитить его от мародеров и разрушения. Новый собственник не стал содержать охрану, и деградация здания ускорилась.
— Больно смотреть. Загубили санаторий, — удрученно вздыхает бывший библиотекарь. — А ведь место хорошее. Летом здесь каждые выходные толпы людей. Река, шашлыки, палатки, велосипеды. Свадьбы приезжают фотографироваться возле усадьбы. Пусть бы для людей что-нибудь построили, если старое восстановить уже нельзя.
Отчего же в середине девяностых Беларусь потеряла одну из лучших на тот момент здравниц? Скорее всего, причины надо искать в экономике. Впрочем, полностью исключать влияние чернобыльского следа тоже не стоит. На предприятии «Геосервис» (предыдущий собственник «Лесного»), куда мы позвонили после поездки, распространяться о прошлом не стали. Заместитель директора лишь подтвердил: санаторий был продан несколько лет назад некой белорусско-российской компании. И с сожалением отметил, что здание продолжают растаскивать на куски.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
