Столичные методы борьбы с осенней хандрой давно не спасают: Тоска адаптировался ко всем. Как выживать в большом городе без витамина D, уже, кажется, не знает никто. Горячий мате не спасает, пледик не греет, сангрия не вдохновляет. Есть, конечно, совсем радикальные методы: можно набить очередную татуировку со скрытым смыслом или покрасить волосы в цвет утки-мандаринки, но это для самых отчаянных.

Для остальных в Беларуси существуют места силы, где люд веками только и делает, что противостоит грусти — у нас эти локации называют деревнями. Мы ткнули пальцем в первую попавшуюся и оказались под Борисовом.

Начали от реки имени кумира миллионов.

Продрались сквозь пластиковый лес в Пальма-де-Деревка.

Победили льва-альбиноса.

И встретили первую стражницу — она торговала теплыми носками с оленями и снегирями, безменами, газовыми баллончиками, игральными картами и другими жизненно необходимыми в быту предметами. Врачи говорят, что шопинг поднимает уровень дофамина в крови, так что мы явно по адресу.

— Бабушка, как нам с хандрой бороться?

— Поддать! — бьет ребром указательного пальца по горлу улыбчивая женщина.

— Это слишком просто, давайте еще что-нибудь.

— Тогда надо хорошенько выругаться. Желательно матом. У меня когда настроение плохое, я матом покричу — и довольна, — бабушка улыбается, словно уже выругалась, и говорит, что живет в прекрасном поселке. Мистер Тоска начинает бледнеть, но тут в разговор встревают прохожие.

— Пускай у нас собак бездомных перестреляют, которые за ноги кусают! — кричит нам женщина с велосипедом.

— ЖКХ вот ничего не делает, дома посмотри какие! — начинает говорить про тех, чье имя нельзя называть, еще одна бабуля. Пока они не вспомнили про пенсии, дороги, Тиму Белорусских и другие проблемы наших краев, стараемся убежать подальше. Но Тоска уже успел окрепнуть и злобно оскалиться. Бурчит, что «по пятьсот» нам в жизни не видать и вообще пора валить.

---

Оказываемся в красивом осеннем лесу, где пахнет грибами и светит солнце. Над сосной зависает хищная птица, висит, как на нитке. Возможно, это тот самый подорлик — кто еще будет вести себя так странно? Под (предположительно) подорликом застывает женщина с пустым ведром и просит подвезти, а по дороге пытается обучить городских искусству оптимизма.

— Всем нужен стимул. Квартиру построить или детей вырастить — вообще что угодно. Тогда депрессий никаких не будет, я вам по себе говорю. У меня стимул — сыну дом достроить. И я не печалюсь.

Иногда еще думаю, что мужика бы мне, но потом как вспомню, что за него переживать еще надо, так и не хочется сразу. Да и половой мужчина мне уже не нужен. Ой, аж давление поднялось.

— А вот если проснулся с плохим настроением, а тебе в коворкинг идти надо, что делать?

— А надо ложиться с хорошим! Ну а если уже не получилось, то надо помечтать. Я вот, бывает, встану, пойду по лесу и прокручиваю в голове, как я в этом евромагазине лотерею покупаю и выигрываю сто тысяч! И хожу, мечтаю себе — так хорошо становится, — смеется жизнерадостная белоруска и выскакивает из машины в погоне за хитрыми маслятами, которые хорошо прячутся, а потому явно что-то замышляют.

Мистер Тоска перестает шевелиться и кричать про неудобный багажник, плохую машину, дорогу, деревню, страну. Кажется, он даже стал немного прозрачнее. Нужно добивать и ехать еще дальше от панелек, человейников, благоустройства, ЖКХ и желтых ваз вдоль проспекта. В настоящую деревню, где нет времени на все пустое.

---

В поселке пахнет горящей травой, отчего крайне сложно, но так приятно дышать. У забора решают проблемы два мужика (один — местный, второй — дачник). Выводим Тоску с завязанными за спиной руками и бросаем под ноги мужикам. Они его почему-то не замечают.

— А какая еще хандра? На рыбалку за 5—6 километров сходи — никакой тоски не будет! — говорит нам один. Второй в это время тоже что-то говорит, но не так громко. Видно, тему мы завели важную.

— Телевизор поменьше смотреть надо — и не будет настроение портиться. Рекламу смотрю — «Лучший корм для котов». Какой им корм? Жрать хочет — идет и мышей ловит, вот и вся депрессия. Это в городе вашем грусть и тоска, а у нас тут свобода. Вон, смотри, никаких пробок на дороге, — смеется мужик и рассказывает о своей нелегкой, но важной работе руками. — Видишь, у нас зарплата меньше, чем в городе, но мы живем, и ничего. Потому что надо как-то жить.

Тоска становится еще слабее и явно начинает исчезать — он уже почти прозрачный, как тендеры Минздрава (другой страны, не нашей).

---

Дорогу преграждает символ ужаса, тьмы и безысходности — громадный соломенный паук. Он запросто мог бы подойти для проведения нового молодежного праздника под названием «Black-Дожинки» или «Кровавая посевная».

За его спиной прячется целая деревня, живая и симпатичная. На остановке ждут чего-то две белоруски в платках и валенках. Мы пристраиваемся с тяжелыми вопросами о том, как горожанам справляться с осенней хандрой, но им и самим интересно.

— Я каждый день плачу. Муж помер, дочка в город уехала. Водку пил-пил — и помер. Это от несчастья не помогает. Надо доживать и не грустить, — говорят нам старушки и стараются выдавить хотя бы совсем хиленькую улыбку. Небо становится темнее, в багажнике снова слышатся язвительные усмешки, которые доносятся до самых тихих столичных «спальников».

---

За спиной у паука тихо и уютно, здесь о хандре и сплине ничего не знают. За кучей поленьев находим низенького старичка с большим колуном.

— Нанял Василия дрова поколоть, а он чуть-чуть помаялся и убежал — сказал, что спина болит. Есть такие люди, которые делать ничего не хотят, — без подготовки вытаскивает из памяти историю белорус и тут же зовет в дом.

В центре комнаты печка, в углу телевизор. Здесь тепло и чисто.

— А ну, старуха, покажи, как ты с кровати встаешь! — язвит дед и заливается от смеха.

— Ну что ты смеешься над бабкой, а? — смеется в ответ старушка и говорит, что когда-то сломала ногу и теперь может продвинуться не дальше печки. — Когда мне грустно становится, я сажусь и книжку читаю. Не запоминаю ничего, зато развлечение хорошее. Меня дочка давно хочет в Борисов забрать, но как я деда одного тут оставлю? Мы 55 лет вместе прожили, как я без него буду?

Старики радуются общению и долго не отпускают. Это их единственный способ борьбы с хандрой. Потом мы все же выходим за калитку, там нас встречает соседка на велосипеде и засматривается на кучу дров.

— Поколи дрова! Я тебе бутылку коньяка дам, — хитро улыбается хозяин.

— Так я ж не пью! — парирует женщина.

— Но то ж коньяк! — смеется дед и щедро разводит руками. Мы подключаемся к веселому и бессмысленному разговору и спрашиваем про борьбу за счастье.

— С кем борьбу? С соседями? — переспрашивает женщина, а потом все же понимает, о чем речь. — Так а чего вам грустно? Не надо! Надо радоваться жизни. Вот от чего мы плохо живем? Все у нас хорошо. У меня знаете бизнес какой крутой? Я на огороде все на свете выращиваю и людям продаю, ко мне даже директор «Евроопта» за капустой приезжал!

Безнадега потихоньку отступает и волнами уносится вглубь страны. Мы следуем за ней и продолжаем добивать почти исчезнувшего Тоску. Местные говорят, в сельском магазине можно найти специальное средство для таких случаев, с которым не справился бы даже Бари Алибасов.

---

За прилавком встречаем двух продавщиц. Одна скромно исчезает в тени белорусских товаров, вторая начинает заливаться от одного нашего присутствия.

— Хандра только у ваших городских бывает, потому что им заняться больше нечем! Вы им скажите сюда приехать, мы быстро работу найдем — и все пройдет, — звонко смеется женщина и объясняет: — У меня лично все хорошо. Одна проблема — выспаться бы как-то. Мы сюда из Борисова приехали с тремя детьми. Построили дом — больше не получалось нигде. И все, живем себе.

Знаете, какие у нас тут интриги? В день зарплаты в колхозе одного мужика барышня наша местная обчистила: он пьяный лежал, а она из карманов все вытащила. И что? Думаете, расстроился он?! Нет, приходит к нам и говорит: «Так я ж люблю ее!»

А у меня вчера курица в навозе утонула, но я тоже не грущу. Просто нечего ей было лезть куда не надо.

---

Мы продвигаемся все дальше и дальше, Минском уже совершенно не пахнет. Во дворе на окраине леса нас встречает грустный мужик с поржавевшим топором.

— Это только Пушкин осень любил, а в деревне бывает тоскливо, — хозяин убирает топор и объясняет, что долгое время жил в Минске, потом в Гатово, а на старости лет перебрался сюда, чтобы ухаживать за мамой. Там он, видать, эту заразу и подхватил.

Мы решаем больше не забредать так далеко и сбегаем от серо-желтых природных рисунков поближе к людям. Идем на запах краски и встречаем молодого улыбчивого парня. Оказывается, он шансонье.

Александр Черный живет в Борисове. Ведет корпоративы, поет на сцене (в последний раз, говорит, собрал целых 500 человек). Сейчас он делает шкафчик для будущей усадьбы в родной деревне. Дома еще нет, а шкафчик уже есть — удобно.

— Хотим тут проводить корпоративы. А на пенсии и сами сюда переедем, — Александр показывает мебель, которую сделал сам. Он говорит, что не знает, как бороться с хандрой, потому что ее у него никогда не бывало: характер такой.

Мужчина рассказывает о больших мечтах и маленьких планах, родном Борисове и такой же родной деревне, которая планомерно мельчает. С лица мужчины не сходит улыбка.

Мы выходим из старого дома, пропахшего лаком, и замечаем, что остались одни. Мистер Тоска сбежал или просто исчез. А может, это мы привезли его из большого города в своих загруженных головах. Говорят, в четверг пойдет первый снег и солнца не будет до самой весны. Наверное, опять врут.

Библиотека Onliner: лучшие материалы и циклы статей

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. va@onliner.by