Ангарская в тюремной власти. История бунта трех тысяч заключенных в минской колонии посреди жилого района

04 августа 2017 в 8:00
Автор: Дмитрий Мелеховец. Фото: Максим Тарналицкий, архив Академии МВД

Ангарская в тюремной власти. История бунта трех тысяч заключенных в минской колонии посреди жилого района

Автор: Дмитрий Мелеховец. Фото: Максим Тарналицкий, архив Академии МВД

Терпеливый бетонный забор с шевелюрой из колючей проволоки много лет молчал и сдерживал все тайны тюремной жизни от беспокойной Ангарки, однако в один момент все же сдался и открыл миру пугающую, но интригующую своим ужасом картину. Тридцать лет назад в образцово-показательной минской колонии произошел самый настоящий бунт — с поджогами, нападениями, самодельным оружием и факелами на крыше. Бунт потушили, колонию закрыли, а вместе с ней и большинство дверей, которые могли привести к истокам. В сегодняшнем материале Onliner.by рассказывает о жутком ЧП, которое могло перерасти в катастрофу.

Сверхплановые пай-мальчики

«Осужденный Ярохмедов с первых дней пребывания в колонии ИТК-7 приобрел репутацию злостного нарушителя режима. Он не раз пытался организовать земляческие группы, нарушал установленный порядок. Почти полгода начальник отряда Голуб вел с ним индивидуальную воспитательную работу. В конце концов многократные беседы комсомольца со своим подшефным, неослабленный контроль за его поведением, доброжелательное отношение к нему в сочетании с взыскательным спросом за проступки, другие методы воздействия сыграли свою роль. Ярохмедов твердо встал на путь исправления», — вот так по-советски гордо описывали заслуги минской «Семерки» в ежемесячном журнале МВД СССР в 1979 году. Тогда аббревиатура УЖ-15/7 звучно гудела по всему Союзу, управленческий опыт руководства колонии ставили в пример другим, начальников приглашали в Москву для награждений за перевыполнение плана. Будь Ленин жив, поцеловал бы в лобик. Но в тихом омуте…

Изначально колония предназначалась для содержания осужденных женщин-инвалидов, в мужскую колонию общего режима ее перепрофилировали только через одиннадцать лет — в 1961-м. Осужденные снабжали запчастями МТЗ, делали детские кроватки, колеса для мотовелозавода, детали для «Горизонта», а после имели честь трудиться на крупнейшем в стране филиале завода по обработке металла. Из-за роста объемов производства количество осужденных увеличивалось, в колонию прибывало все больше рабочих рук.

Серьезных преступников сюда не везли, в основном мелких воришек, карманников, алиментщиков, которые редко проказничали и вели себя тише, чем некоторые жители Ангарской. Руководство старалось находить общий язык с осужденными и часто выходило с ними на контакт. Конечно, большой любви у отбывавших наказание это не вызывало, но и ссориться им не слишком хотелось. Александр Романов отбывал срок в ИТК-7 и освободился за несколько лет до бунта, а позже написал роман, в одной из глав которого описал жизнь минской «Семерки» и ее обитателей.

— Одной из самых антипатичных фигур лагерного начальства был полковник Гурский (его имя как лучшего работника часто упоминается в публикациях. — Прим. Onliner.by) — замполит минской «Семерки». < …> Зэки прозвали его дедушкой Гурским, и я так и не понял, ироническим или любовным было это прозвище. Дело в том, что к рядовым зэкам он поворачивался только одной, хорошей стороной. Гурский очень любил произносить речи перед началом воскресных киносеансов, всегда говорил без бумажки, очень связно, насыщал свои выступления незамысловатыми добродушными шуточками:

«Глядя на вас, я думаю: ну какие же вы преступники? Один курицу украл, другой жену пихнул по пьяному делу. Вас бы не в лагерь сажать, а высечь розгами по мягкому месту принародно — и вам бы польза, и лагерю облегчение, не надо голову ломать, где вас разместить, какую работу дать».

Гурский под одобрительный смех зала лукаво улыбается и делает свой любимый жест: грозит мизинцем правой руки. У этого храброго тылового вояки в полковничьей папахе, с четырьмя рядами орденских планок, начисто отсутствует указательный палец, который в молодости он отхватил перед вызовом в военкомат и отправкой на фронт.

Новая метла и пацаны из Пскова

Все пошло не так после «горбачевской амнистии», под которую попало около 1800 человек — примерно половина всего контингента. Работать стало некому. Недавно сменившееся руководство решило добрать бойцов из других лагерей и бросило клич коллегам. Вскоре из Пскова, Бобруйска и Могилева в белорусскую столицу направились поезда с 1600 заключенными. Конечно, лучших никто не отдавал.

Преступников бросили в «Семерку» одним махом. Не привыкшие к общепринятому порядку ребята начали устанавливать свой, устраивать «игры престолов». Совладать с ними у нового руководства получалось плохо.

«Накануне перестройки Гурский уходит на пенсию, в результате борьбы меняется руководство. Пошли так называемые „позвоночники“, которых устраивали по звонку сверху. Один из них — начальник колонии того времени. Вчерашний снабженец был далек от пенитенциарной системы. Человек этот фактически не принимал участия в жизни учреждения: редко „спускался“ в жилую зону, на производство. Осужденных он попросту боялся. А тем временем центр по-прежнему требовал перевыполнения плана, за которым не видел людей», — так описываются предшествующие бунту события в учебнике «Уголовно-исполнительная система Беларуси».

Бунт назревал достаточно долго и поспел ко 2 ноября 1987 года. О его подготовке руководство, конечно, знало заранее.

— В то утро я, как всегда, шел на работу. У дверей меня встречает начальник отдела: всем срочно в колонию, — вспоминает профессор Академии МВД Анатолий Шарков, который в то время работал в центральном аппарате МВД оперуполномоченным режимного отдела. — Почти все сотрудники едут туда, собираются в кабинете: кто-то из осужденных сообщил о подготовке бунта.

Нам нужно было оперативно решить, как не допустить «взрывоопасной» ситуации. Мы предложили под благовидным предлогом изъять зачинщиков и вывезти их из колонии, пока все не устаканится. Таких мы насчитали что-то около ста пятидесяти-двухсот человек. Предложение было оптимальное, но производственники сразу восприняли его в штыки: а как же планы?!

Тюремная система в то время занимала четвертое место по производительности в СССР. За невыполнение плана серьезно наказывали. Мы долго спорили, после чего увезли человек тридцать или пятьдесят — самых злостных. Оказалось, мало.

Анатолий Васильевич уверен, что к этому времени недовольство осужденных уже достигло предела: их заставляли работать в три смены, колония была переполнена, нужных условий для нормальной жизни создано не было. Этим бунтом арестанты решили заявить о себе.

— Осужденные — такие же люди, как и все остальные, им тоже нужна достойная среда: спальные места, еда, условия труда. Новое руководство об этом думать не хотело, им было не до того: они грызлись между собой за место под солнцем. На жалобы никто не реагировал, все пропускали мимо ушей. Но тогда говорить об этом было уже поздно, надо было решать, как не допустить беспорядков.

Только мы закончили обсуждение и вышли из кабинета, как к нам подскочил солдатик и закричал, что нам срочно нужно хватать любые подручные средства и защищаться: начался бунт.

Спирт. Бунт

Ближе к обеду один из осужденных вскочил за руль грузовика, который находился в производственной зоне, и на всей скорости врезался в ворота, ограждавшие жилые бараки. Протаранить их автомобиль не смог, но это стало знаком для других осужденных, которые тут же бросили все дела и приступили к запланированному тюремному Армагеддону.

— В колонии не было ни дубин, ни щитов, никаких средств защиты. Солдатики сразу побежали наружу, но шансов у них не было. Зэки забрались на балкон над воротами и начали бросать оттуда металлические болванки: один раз шарахнет кто-нибудь в каску — солдат готов. А в колонии было больше трех тысяч осужденных, из которых бунтовало примерно две трети.

Они сразу подожгли машину, которая застряла в воротах, забрались на крышу, где тоже устроили пожар. Кто-то сообразительный взломал сейф в кабинете дежурного, где хранилась целая канистра технического спирта, который использовался для производственных целей. Поскольку люди годами не пили ничего спиртного, им много было не надо. Они «маханули», после чего начался настоящий ужас.

Разгоряченные зэки поджигали все, что только могло гореть: матрасы, рубероид, машины и личные вещи. Военным пришлось вызвать пожарных. Было весело и страшно — в зависимости от выбранной стороны.

С тех пор прошло тридцать лет. Подполковник Лавринович, который участвовал в тушении горящих зданий, за эти годы обзавелся седой бородой и легкой тельняшкой, в которой теперь гуляет по территории бывшей колонии и пытается воссоздать события одного из самых насыщенных дней в его жизни. Харизматичный ветеран пожарной службы говорит, что, если бы бунт вырвался за пределы колонии, обернуться все могло настоящей трагедией.

— Около 23:00 в дежурное отделение поступил сигнал тревоги о загорании на территории ИТК-7. По пути следования поступила новая команда: обеспечить вторые ходы решетками. Тут я и понял, что нам кранты.

В то время у нас была такая же форма, как и у внутренних войск, поэтому нам поступил приказ не снимать амуницию и все время находиться в касках (даже водителям), чтобы зэки видели, что мы пожарные. Когда мы приехали, заключенные пытались выбить ворота. Было похоже на древнюю осаду замка. Пока они штурмовали стену, наши ребята въехали на жилую зону. Правда, тушить им не дали: бунтующие сразу закрыли за ними ворота, пробили колеса и окружили три автомобиля. В руках у них были заточки, куски арматуры, палки и камни. Заточенной арматурой, вырванной из забора, чуть не убили нашего водителя, когда метнули ее в лобовое стекло.

Мы с ребятами закрылись за большими воротами в производственной части, где было безопаснее всего. Потом были переговоры. Я слышал, что кто-то из чиновников даже хотел въехать на зону на броневике, но его не пустили. Разговаривали они около двух часов, после чего осужденные разрешили пожарным сделать свою работу и уехать.

Пожар хорошо был виден из окон пятиэтажек, которые находятся метрах в сорока от забора колонии. Те, кому за пятьдесят, хорошо помнят этот день. Бабушки на лавках в описании событий не слишком красноречивы: «Ну, был бунт. Пожар был. Дык и что?» Ангарская сурова.

Поговорить соглашается только веселый пенсионер, греющийся на солнце у крыльца своего подъезда.

— Я сначала побежал к самой зоне поглазеть, но меня моментально выгнали, и я поднялся на пятый этаж. Оттуда даже лучше было видно. Было много техники, крики, выстрелы. Зэки сидели на крыше и кричали о помощи, жгли факелы, кидали камнями за забор.

Помню, одно из зданий начинает разгораться, а мужик на крыше начинает вопить: «Смотрите! Это же горит наша доблестная бухгалтерия!»

Сотрудник МВД Анатолий Шарков уверяет, что не заметить такой кошмар было невозможно: бунт длился до самого утра.

— Успокоить уже сильно пьяных осужденных было крайне сложно. Ко второй половине ночи подтянулись военные, спецназ в полной экипировке. К этому времени часть осужденных уже знатно напились и начали расходиться по кроватям.

Мы зашли в казарму, бунтующие уже лежали. Один из военных дал команду «подъем», но в ответ получил только гору мата. Они думали, что с ними и дальше будут «сюсюкаться». Тогда командир подошел к кровати и одной рукой выкинул этого смельчака в самый центр помещения. Все притихли, а через минуту уже выстроились вдоль стен. Так военные вывели всех на плац и положили на землю. Через какое-то время туда начали подъезжать грузовики и небольшими партиями забирать осужденных. Потихоньку вывезли всех до единого.

После бунта колонию решили расформировать. Бунтарей раскидали по всему Союзу. Правда, со слов Анатолия Шаркова, многих из зачинщиков отправили в литовскую ИТК, где они тоже затеяли бунт, хотя и не такой масштабный.

Сейчас на месте производственной зоны УЖ-15/7 находится агрокомбинат «Мачулищи», который тоже занимается металлообработкой, а на территории жилой зоны пустуют помещения уголовно-исполнительного факультета Академии МВД. Теперь о старой минской колонии напоминает только терпеливый бетонный забор с колючей проволокой наверху и втоптанные в землю мелкие запчасти от велосипедов, которые когда-то здесь изготавливали.

От редакции. У вас есть история о необычных людях или местах? Пишите на dm@onliner.by.
Читайте также:

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by