Бонвиван из мира искусства

В 1987 году издательство ACR-Gismondi выпустило увесистую монографию «Искусство кресел во Франции XVIII века». Ее автором был 22-летний вчерашний выпускник Сорбонны Билл Палло. С тех пор книга стала настольной у искусствоведов, музейных работников, антикваров, выдержала несколько переизданий и считается лучшим исследованием по указанной в названии тематике. Предисловие к одному из очередных тиражей написал выдающийся модельер Карл Лагерфельд, считавший себя другом Палло и бывший одним из его самых известных клиентов.

Вундеркинд из Сорбонны быстро получил статус признанного эксперта в своей области.

Он полтора десятка лет преподавал в своей альма-матер, возглавлял мебельный отдел в авторитетной парижской антикварной галерее Aaron, имел статус официального судебного эксперта, консультировал Лувр, Версальский дворцовый комплекс и аукционные дома, включая Sotheby’s и Christie’s. Билл был узнаваемой фигурой и во французских высших кругах. Даже его внешний образ соответствовал представлению о той породе интеллектуалов, которые не нуждаются в деньгах. Коллекция из сотни костюмов-троек, длинные волосы, Porsche 911 Targa с кастомным салоном, сделанным известнейшим художником Виктором Вазарели... «Он тратил только на винтажное бордо [вино] больше, чем я зарабатывал за год», — заявил Кристиан Беер, адвокат Национального синдиката антикваров, подавшего на Палло в суд. Ведь именно выдающийся искусствовед подозревается в организации аферы, подорвавшей доверие ко всему антикварному рынку.

Первые подозрения

Первым, кто начал подозревать Билла в нечистой игре, стал парижский антиквар Шарль Ореман. Он был на поколение моложе Палло. Более того, тот был его преподавателем в Сорбонне. Впрочем, Ореман оказался из тех студентов, которые не верят безоговорочно своему профессору, как бы ни восторгались его уровнем знаний и авторитетом.

В 2012 году Шарль в очередной раз зашел в шоурум галереи Aaron, где работал Билл, и заметил там пару табуретов со скрещенными ножками.

Салон продавал их как работу XVIII века, бывшую собственность Марии Луизы Елизаветы Французской, старшей дочери короля Людовика XV. Однако что-то в них показалось Ореману, известному в узких кругах парижских специалистов по искусству своей дотошностью, подозрительным: «Мы часто используем одних и тех же людей для реставрации мебели и хорошо знаем их сильные и слабые стороны». Руки, сделавшие эти табуреты, также выглядели знакомыми, и они явно не работали в XVIII веке при дворе французских монархов. Шарль знал, что мастера-мебельщики, делавшие лучшие реплики старых вещей, часто покрывали их лаком из лакрицы, чтобы те выглядели постарше. Антиквар признался:

«Я просто лизнул табурет, и, вуаля, это был сладкий вкус лакрицы, вкус мошенничества».

Золотой век мебели

Многие специалисты и тем более коллекционеры признают, что именно во Франции эпохи последовательно сменивших друг друга трех Людовиков (XIV, XV и XVI) производство мебели для элиты страны достигло своего совершенства, впервые став по-настоящему искусством.

Эти обильно декорированные кресла, стулья, кровати, комоды, столы работы нескольких известных мастеров украшали залы и комнаты королевских дворцов и аристократических замков-шато.

Расцвету ремесла положила конец Великая французская революция, после чего новые республиканские власти, намереваясь полностью покончить и с эстетикой «Старого порядка» (Ancien Régime), устроили распродажу национализированного имущества, в том числе мебели. Именно так прежний интерьер того же Версаля и других королевских резиденций Франции оказался распылен по Европе, а со временем и по миру. Шедевры придворных мебельщиков Бурбонов оказались в Великобритании, Российской империи, Италии и Германии, а потом перебрались и за океан в коллекции американских нуворишей. При этом спрос на такого рода артефакты значительно превышал предложение, что, видимо, и вызвало соблазн удовлетворить его искусственным путем.

Ученику никто не верит

У Шарля Оремана была своеобразная репутация в парижских антикварной и музейной тусовках. Участники этого тесного в общем-то междусобойчика, где все всех знали и были объединены не только общей страстью к искусству, но и деловыми интересами, считали бывшего студента Палло выскочкой, неудачником, слишком часто говорившим в лицо уважаемым людям то, что они вовсе не хотели слышать.

Более того, выдвинутые им против учителя обвинения воспринимались как месть обиженного антиквара средней руки своему старшему товарищу, всеми признанному главным экспертом в жанре.

Те два злосчастных табурета, чье лаковое покрытие Ореман лизнул в галерее Aaron, в итоге были выкуплены Версальским дворцом, после чего появились в экспозиции одной из главных французских туристических достопримечательностей. Шарль не преминул сообщить администрации музея о своих подозрениях. Реакция была показательной: письмо с претензиями перенаправили Палло, а галерея, в которой тот работал, принялась угрожать автору судебным иском.

Четыре кресла мадам Дюбарри

Оремана за его уверенность в том, что Палло занимается дистрибуцией подделок, стали считать приверженцем теории заговора, единственным участником объявленного им же самим крестового похода против учителя. Шарль стал нежелательной персоной, его даже выгоняли с аукционов, где он пытался обратить внимание на собственные подозрения. Тем не менее обескураживающая реакция коллег не остановила антиквара.

Его убежденность в том, что Билл аферист, укрепилась после изучения еще одной покупки, сделанной Версалем.

Еще в 2009 году дворец приобрел в старейшей парижской антикварной галерее Kraemer две пары кресел, сделанных будто бы в 1769-м мебельщиком Луи Делануа для версальских апартаментов фаворитки Людовика XV мадам Дюбарри. И хотя лично Палло к сделке не имел прямого отношения, ее непосредственные участники были его ближайшими друзьями, к тому же искусствовед консультировал Версальский дворец. Билла подвела обычная математика.

Слишком много кресел

Ореман прекрасно знал из имевшихся источников, что в 1769 году Делануа сделал для Дюбарри комплект из 12 одинаковых кресел. Шесть уже находились в собственности Версаля, два принадлежали частному коллекционеру из Швейцарии, а еще одно кресло (и Шарль мог в этом поклясться) он видел в доме своего французского клиента. Четыре дополнительных объекта, реализованных Galerie Kraemer, доводили общее количество единиц в данном гарнитуре до 13 штук.

Одно из кресел, очевидно, было лишним, а значит, фальшивкой. А где есть одна, почему бы не быть четырем.

Дальше больше. Тщательное изучение версальских покупок (других стульев, табуреток, кушеток и кресел) приносило все больше сомнений в их заявленном провенансе, происхождении. Ореман замечал, что в некоторых случаях материал, из которого мебель была сделана, имел другой цвет, чем это было положено дереву XVIII века, что его детали были плотно, фактически идеально подогнаны друг к другу, но на самом деле за прошедшее время должны были хотя бы немного рассохнуться. Все это напомнило антиквару работу Брюно Денуэ, известного парижского мебельщика-реставратора, славившегося мастерством изготовления точных реплик антикварных предметов интерьера.

Привет из полиции

Несмотря на такое количество подозрительных свидетельств, около трех лет ситуация вокруг Палло фактически игнорировалась. Ореман бомбардировал Версаль письмами с требованием тщательнее проверять покупки, делавшиеся музеем, особенно в галереях, связанных с Биллом. Лишь в сентябре 2015 года сражавшемуся за правду антиквару позвонили из полиции.

Несколько месяцев расследования наконец-то позволили вскрыть мошенническую схему.

Сначала сотрудники Tracfin, «Управления разведки и противодействия подпольным финансовым схемам», заинтересовались водителем и его женой, потратившими сотни тысяч евро на приобретение недвижимости. В ходе допросов подозреваемых те признались, что деньги, которые они тратили, принадлежали Брюно Денуэ. В доме мебельщика нашли еще 274 тысячи наличными, еще больше лежало на счету в одном из швейцарских банков. На столь пристальное внимание полиции мастер реплик, видимо, не рассчитывал и сдал Палло.

Преступления без наказания (пока)

Обоих участников схемы, заказчика и исполнителя, арестовали в июне 2016 года. Скандал в мире антикваров получился грандиозным, и хотя эти круги были далеки от повседневной жизни абсолютного большинства французов, все СМИ его освещали. Слишком большое значение для Франции имеет историческое наследие, которым она небезосновательно гордится. Особенно одиозным выглядел тот факт, что благодаря экспертному заключению Палло некоторым из его подделок был присвоен статус национального достояния, категорически запрещающий их вывоз за пределы страны.

«У меня не было оснований не доверять Палло, — заявил в интервью журналистам главный куратор Версальского дворца Жерар Мабий. — Мы могли сделать больше, но это было бы нелегко».

На вопрос, почему такими основаниями для недоверия не стали письма Оремана, где тот подробно описывал свои подозрения в отношении искусствоведа, Мабий ответил, что жалобщика подозревали в сведении счетов с бывшим учителем. Под арестом и Палло, и Денуэ провели всего четыре месяца, после чего были выпущены до начала судебного разбирательства. Его подготовка шла крайне неспешно, и в суд дело Билла и пяти его сообщников передали лишь в ноябре 2023 года.

Интеллектуальная игра

Естественно, свою репутацию как эксперта Палло безнадежно испортил, однако, судя по его беседам с журналистами, он в чем-то гордится своей аферой, утверждая, что все начиналось как «интеллектуальная игра», в которой он с друзьями в какой-то момент зашел слишком далеко. Первые две копии кресел из набора мадам Дюбарри были изготовлены в 2007 году.

 «В первый раз это была глупая шутка, на которую все попались. Никто ничего не заметил: ни эксперты, ни кураторы, ни арт-дилеры», — заявил искусствовед.

Ему и его соратникам идея обмана дельцов антикварного мира показалась «волнующей» и «забавной». Билл говорит: «Я, конечно, сожалею об этом, потому что моя жизнь теперь другая. Я осознаю, что я сделал. Мне следовало остановиться после первой копии». Удивительнее всего, что многие из его бывших коллег в частных разговорах восхитились качеством фальшивок, хотя администрация Версаля и пообещала отстроить новую систему оценки происхождения покупаемых артефактов. То, что государство в лице дворца и неизвестное количество частных коллекционеров (в числе которых была, например, и семья эмира Катара) нагрели на миллионы евро, напрочь подорвав мимоходом и доверие к целой профессии, мало кого заинтересовало. Речь идет не об одной или двух фальшивках, а, скорее всего, о полутора-двух десятках, чье производство уже ставилось на поток.

«Всегда найдутся люди, которые попробуют обмануть, — философски замечает Уильям Иселин, бывший сотрудник аукциона Christie’s. — На этом рынке слишком много денег стоит на кону».

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by